Принцессы Романовы: царские племянницы - Соротокина Нина Матвеевна (книги бесплатно TXT, FB2) 📗
«1. Правительствующий сенат, не получа указа именного из походу, никакого денежного вспоможения на пути моей царевны учинить не хочет, о чем прошу указу к тому сенату.
2. Из моей определенной дачи, как вам известно, бывшую мою царевну отпуская, всяческие снабдивала, и посуду серебряную с ней отпустила, а ныне мне того отпустить мочи нет.
3. Соизволили писать ко мне, что в Курляндии все ей, царевне моей, определено; а чем ей там жить и по обыкновению княжескому порядочно себя содержать, о том именно не означено. Прошу о подлинном того всего себе уведомления; из вашей ли казны, или с подданных того княжества назначенные денежные доходы впредь имать ей».
И так восемь пунктов, а последний самый примечательный: «Прошу вседокучно, по своей крайней милости и по своему слову, переменить оттуда прежнего гофмейстера, бывшего прежде при царевне моей, который весьма несносен, и тем нас не печалить; а быть на его месте впредь иному, кому вы соизволите».
Чем уж так раздражал царицу Бестужев? Можно, конечно, предположить, что ее волновали вопросы нравственного характера, и вообще, что люди скажут, и уж если так приспичило, то найди себе кого помоложе, а не старика-любострастника. Конечно, такие соображения могли иметь место, на то она и мать, но больше всего, кажется, и письма тому свидетель, царицу Прасковью раздражала самостоятельность дочери.
Когда трон достается юной принцессе, семья всегда тут как тут. Так будет и с юной Фике (будущей Екатериной Великой). Когда ее призвали в Россию в качестве невесты наследника, мать ее, Иоганна Елизавета, приехала в Россию и тут же стала заявлять права, которые вовсе не соответствовали ее положению и уму. Курляндия не Россия, но и там есть такое понятие, как трон, дочь при нем герцогиней, а Прасковья Федоровна не кто-нибудь, а царица великого государства. В Курляндию ей ехать не хотелось, но она желала контролировать поведение дочери, хотела окружить ее своими людьми. В преклонных летах власть всегда соблазнительна. Но Анна не слушала советов матери.
Больше государю писать об отставке Бестужева Прасковья Федоровна не отважилась, но к государыне Екатерине Алексеевне с подобной просьбой обращалась неоднократно. Она уже очень давно, почти сразу, нашла правильный тон в общении с царствующей семьей.
Отношение в России к супруге Петра было, как говорят сейчас, неоднозначным. Народ ее не любил. А за что любить, если в ней нет ничего русского, она немка, да еще из простых, а в страну попала, потому что была захвачена в плен? Верхушка общества была такого же мнения. Князь Щербатов в своих «Записках о повреждении нравов», конечно выражая мнение большинства, пеняет Петру на его первый развод с Лопухиной. Ладно, Василий III развелся с бездетной Соломонией Сабуровой. Он по делу развелся, и церковь развод одобрила. Но Лопухина родила царю наследника – царевича Алексея. Мало того, что она многие годы была собственностью Шереметьева, потом Меншикова, и только после них стала возлюбленной Петра, так еще, кажется, у нее кто-то есть на стороне. То есть здесь все против закона и не по обычаю.
Прасковья Федоровна всего этого словно и не замечала. Умная женщина всегда была почтительна с Екатериной Алексеевной, вела себя с ней как ближайшая родственница, не уставала поздравлять со всеми праздниками и писала ей очень занятные, уважительные письма. Екатерина отвечала ей с полным благоволением: «…Об отправлении в Курляндию дочери Вашей, ее высочества царевны Анны Иоанновны, от Его царского Величества уже довольно писано к светлейшему князю Александру Даниловичу, и надеюсь я, что он для того пути деньгами и сервизом, конечно, снабдит, ибо его светлости о том указ послан. И когда, бог даст, Ее Высочество в Курляндию прибудет, тогда не надобно Вашему Величеству о том мыслить, чтоб на Вашем коште Ее Высочеству, дочери Вашей там себя содержать» и т. д. и т. п. Но приговор по Бестужеву был всегда один: «Что же о Бестужеве, дабы ему не быть, а понеже оный не для одного только дела в Курляндию определен, чтоб ему быть только при дворе Вашей дочери, царевны Анны Иоанновны, но для других многих Его царского Величества нужнейших дел, которые гораздо того нужнее, и ежели его из Курляндии отлучить для одного только Вашего дела, то другие дела станут, и то Его Величеству зело будет противно».
Трудно понять глубинную ненависть царицы Прасковьи к Бестужеву. Видимо, здесь имеет место не только забота о нравственности дочери, но и личная неприязнь. Недаром Екатерина Алексеевна пишет в том же письме про Бестужева: «И зело я тому удивляюсь, что Ваше Величество так долго гневство на нем имеете, ибо он зело о том печалится, но оправдание себе просит, что он, конечно, учинил то не с умыслу, но остерегая честь детей Ваших. В чем на него гнев имеете?» Что учинил обер-гофмейстер? О какой чести идет речь? Неизвестно. История – потемки.
Будь Анна замужней, эти сплетни потеряли бы смысл. Разговоры о новом браке Анны велись не один раз. Она осталась вдовой в восемнадцать лет и, конечно, мечтала о семье и детях. Петр I меньше всего думал о счастье племянницы, но политические дела требовали активности в этом вопросе. Так что в том числе и самому Бестужеву пришлось искать Анне жениха.
И он появился. В 1717 году царь Петр договорился с польским королем Августом о браке Анны с герцогом Саксен-Вейзенфельдским Иоанном. Однако Август выставил довольно жесткие условия. Задача Бестужева была обеспечить в Курляндии избрание Иоанна в герцоги. Бестужев действовал очень активно, но идея этого брака с самого начала была обречена на провал, ибо Россия хотела прибрать Курляндию к своим рукам.
В мае 1718 года опять встал вопрос о сватовстве Анны. На этот раз в женихи предлагался племянник прусского короля маркграф бранденбург-шведский Фридрих Вильгельм. То же имя, что и у покойного мужа. И вот ведь насмешка судьбы – сватовство опять разладилось! Король польский восстал категорически против этого брака.
Да Петр и не очень настаивал. Сейчас его занимали другие, куда более важные дела, чем сватовство курляндской племянницы. Весь 1718 год царь был занят разоблачением заговора, к которому имел отношение его сын и наследник Алексей. Расскажем в нескольких словах о драматической судьбе первого сына Петра Великого. Алексея обманом принудили вернуться на родину. Здесь он подписал отречение от престола, признавая законным наследником трехлетнего сводного брата Петра Петровича. А дальше началось лютое следствие. Алексей обвинялся в том, что искал за границей «защищения» и покровительства императора Священной Римской империи (Алексей и Карл VI были женаты на сестрах), что желал с помощью иностранного войска добиться, низложив отца, русского трона. Что тут правда, а что навет – неизвестно. Маловероятно, чтобы при мягком и нерешительном характере Алексей замыслил с помощью Карла VI добывать себе престол. Высокий суд из 127 человек признал Алексея достойным смертной казни. 26 июня 1718 года царевич Алексей скончался в Петропавловской крепости. Как он умер – неизвестно, это потемки истории, по одним предположениям был задушен, по другим – отравлен.
Судя по письмам, Анна была в 1718 году какое-то время в Петербурге, но потом Петр велел ей срочно вернуться в Митаву. Царице Прасковье не давала покоя старая забота. Она решила сама разобраться в курляндских делах и отправила присматривать за дочерью своего брата Василия Федоровича Салтыкова. Тот приехал в Митаву с супругой, и вскоре разразился огромный скандал.
Салтыков был женат вторым браком. Первую жену он схоронил и в 1707 году женился на княжне Александре Григорьевне Долгорукой. Брак этот был несчастливым. Салтыков приехал не только шпионить за племянницей, но, как старший в семье, учить ее нравственности и вообще уму-разуму. Человек он был грубый, самоуверенный, нрав имел бешеный, поэтому церемониться с Анной не стал.
Позднее в письме к царице Екатерине Алексеевне от 4 июля 1719 года Анна напишет (сохраняем орфографию герцогини): «Исволили вы, свет мой, ка мне приказовать, штоб я отписала про Василия Федоровича. И я донашу: каторай здеся бытнастию свое, многие мне противности делал, как славами, так и публичными поступками, против моей чести, между которыми раза стри со слезами от него отошла… Он же сердился на меня за Бестужева, показывая себя, штоб он был, или хто другой, ево руки, на Бесутужева места. И прошу, свет мой, до таво не допустить: я от Бестужева во всем довольна, и в моих здешних делах, он очень харашо поступает». В письме Анна не пишет, что дядюшка дерзко намекал Анне на ее преступную связь и все время требовал, чтобы племянница писала прошение царю о немедленной отставке милого ее сердцу обер-гофмейстера. Анна отмалчивалась и плакала украдкой.
