Артем Микоян - Арлазоров Михаил Саулович (читать книги без сокращений txt) 📗
И еще один немаловажный факт не без гордости сообщает своему другу Микоян. Он радуется дешевизне будущего самолета. Стоимость первого экземпляра «Октябренка» составит всего лишь 12 тысяч рублей, в серийном производстве — около 5 тысяч рублей.
Трудно по первой маленькой машинке определить подробности «почерка» конструктора. Но «Октябренок» некоторые особенности будущего почерка все же проявлял. Помимо низкой стоимости (экономичность последующих конструкций Артема Ивановича общеизвестна), авиетку отмечала и конструкторская смелость.
Несмотря на нулевой конструкторский опыт, создатели «Октябренка» предусмотрели техническую новинку — так называемую механизацию крыла, систему закрылков, предкрылков, щитков, на авиетках никем еще не применявшуюся. Изменяя при взлете и посадке форму профиля, а отчасти и размеры крыла, механизация существенно улучшала летные качества самолета.
В том, что механизированные крылья, принципиальную возможность которых теоретически обосновал С.А.Чаплыгин, привлекли внимание маленького конструкторского коллектива, заслуга Петра Петровича Красильщикова, который вел практические занятия по аэродинамике. Молодой, всего на два года старше Артема Ивановича, энергичный, Красильщиков пользовался уважением и симпатией слушателей, обладал каким-то особым талантом переводить сугубо теоретические работы в категорию повседневных практических дел.
Однажды Геворк Аветисян, работавший в редакции союзной информации ТАСС, позвал Артема с собой в гости. Сослуживица Аветисяна Зоя Лисицина отмечала день рождения. Ей исполнилось двадцать лет.
Любительница попеть, поплясать, она увлекалась спортом, метко стреляла и не без гордости носила почетный тогда значок «Ворошиловский стрелок». Живая, энергичная девушка понравилась молодому человеку.
«Меня поразил внимательный взгляд больших черных глаз, — вспоминала впоследствии Зоя Ивановна. — Но еще больше поразил необычный вопрос:
— Чему научилась новорожденная к двадцати годам?
Когда я вышла плясать «Русскую», Ануш предложил лезгинку. Я не отказалась, прошлась с ним в лезгинке по кругу. Оба остались довольны».
Чуть ли не со следующего дня Геворк стал приносить сослуживице приветы. Потом начались «попутные» проводы на работу. Тем, кто знает, на каком расстоянии отстоят друг от друга ТАСС и академия Жуковского, нетрудно догадаться, что попутными эти проводы можно назвать с изрядной натяжкой. Через месяц Артем повез девушку к старшему брату.
На Зою Ивановну произвело впечатление, с каким огромным интересом племянники (а их было пятеро) расспрашивали Артема Ивановича об авиации. Они искали туда дорогу, как многие их сверстники. Государство шло навстречу такому интересу молодежи.
В Осоавиахиме был создан весной 1935 года Центральный аэроклуб. Один за другим устанавливались авиационные рекорды на самолетах и планерах, совершали выдающиеся перелеты полярные летчики. ЦК ВКП(б) и Совет Народных Комиссаров СССР приняли решение о работе Осоавиахима как боевого резерва Красной Армии. Прошел летные испытания скоростной истребитель И-16. Все свои труды по авиации, ракетоплаванию и межпланетным сообщениям завещал партии большевиков и Советской власти Константин Эдуардович Циолковский.
— Мы вырастили в наших воздушных силах и имеем сейчас в своей авиации таких людей, которые по праву считаются лучшими авиаторами мира! — сказал, выступая на первом совещании стахановцев, К.Е.Ворошилов.
Четверо из пяти сыновей Анастаса Ивановича в дальнейшем связали судьбу с авиацией.
Семье Анастаса Ивановича Зоя Ивановна приглянулась. На правах старшего он спросил брата:
— А почему бы тебе не жениться?
Дело действительно шло к женитьбе. 23 февраля 1936 года Зоя Ивановна Лисицина и Артем Иванович Микоян стали мужем и женой.
«Артем Иванович был хорошим семьянином. У него большая хорошая семья. Когда он привел Зою Ивановну первый раз к нам домой, она произвела хорошее впечатление. Она приятная женщина, но женщин много приятных, а у нас в семье свои нравы, свои порядки. Подойдет или не подойдет? Она оказалась отличной, редкой женщиной. Она сумела в себе сочетать лучшие черты русской женщины с привычками лучших армянских женщин.
Вот показательно хотя бы то, что, когда кто-то из нашей деревни приезжал в Москву, каждый заходил к Артему Ивановичу. Так у нас принято — кто приезжает, тот заходит. Ко мне, скажем, прийти было сложнее, нужен пропуск, а здесь без пропуска. И Зоя всегда всех принимала как родных...»
Из воспоминаний Анастаса Ивановича Микояна.
«Надо было менять привычки, говорить „мы“ вместо „я“. Надо было привыкать друг к другу, ведь мы были знакомы всего три месяца. Мне было легче — наверное, характер еще был неустоявшийся. Ему труднее. Я обижалась, когда он свой свободный вечер проводил с друзьями. В знак протеста однажды уехала к подруге. Он буквально восстал против такого оборота, а договориться о мире оказалось очень легко. Я предложила ему встречаться с друзьями у нас дома.
С тех пор так и повелось. Как только выпадал свободный часок, собирались у нас, в нашей небольшой комнате на улице Кирова. Много шутили, беседовали, играли в нарды».
Из воспоминаний Зои Ивановны Микоян.
Пятнадцатиметровая комната в большой коммунальной квартире на улице Кирова, где жили Артем Иванович с Зоей Ивановной и Талида Отаровна, была на редкость высокой — около четырех метров. На дне этого «колодца» весьма и весьма скромная обстановка: «шикарная» кровать с никелированными шарами, тахта Талиды Отаровны, накрытая ковром ее собственной работы, два стола — небольшой письменный у окна и большой канцелярский, исполнявший обязанности обеденного. Пара стульев. Скамья на двух-трех человек. В роли буфета — нижняя полка прикроватной тумбочки, в роли книжного шкафа — верхняя полка той же тумбочка.
После свадьбы в комнату въехал дешевенький гардероб, настолько непритязательный, что родственники, возмутившись, подарили молодоженам немного денег, чтобы заменить его чем-то «поприличнее».
Вскоре Микоян садится за дипломный проект.
«Сейчас уже дали на руки темы дипломного проектирования (выбор тем в основном добровольный), — писал 31 марта 1936 года Артем Иванович трогательно опекавшему его Сурену Шаумяну. — Я выбрал „летающее крыло“. Это задача очень трудная, мало литературы, и вообще за границей занимаются, а успехов пока нет: построенные машины пока не дают никаких плюсов. Словом, исследований мало, но работа занятная, интересная.
Сам я очень интересуюсь «летающим крылом», ибо оно сулит большие скорости, хорошую маневренность и большую грузоподъемность. Посмотрим, что выйдет...»
Интерес дипломанта к таким самолетам логичен. Бесхвостки харьковчан Микоян видел не только на проектных чертежах. Знал он и о работах, проводившихся в академии имени Жуковского Борисом Ивановичем Черановским, впервые в нашей стране построившим бесхвостый планер БИЧ — первенец семейства необычных летательных аппаратов. Мог знать и о том, что в Московской группе изучения реактивного движения (ГИРД) С.П.Королев и его товарищи пытались оснастить один из БИЧей реактивным двигателем.
Статью, предрекавшую «летающим крыльям» большое будущее, Артем Иванович прочел и на страницах многотиражки «Вперед и выше». Описанная в ней бесхвостка с отполированной до зеркального блеска поверхностью имела два двигателя. Запас горючего пополнялся в воздухе, без посадки самолета.
В этом летательном аппарате расчета было не меньше, чем воображения.
«Перед тем как приступить к статье, — читаем мы в ее заключительных строках, — автор не предавался свободному полету фантазии, наоборот, он произвел подсчеты, предполагая, что все проблемы, над которыми сейчас работает авиация, будут успешно разрешены и что в одном самолете соединятся те достижения, которые имеются сейчас в ряде различных стран».
