Струна и люстра - Крапивин Владислав Петрович (мир книг txt) 📗
Опять же я все про кино, да про кино. А ведь во множестве коллективных дел в самых разных ребячьих сообществах важны непохожие друг на друга таланты мальчишек и девчонок. Например, в походных и поисковых отрядах – от способности распознавать минералы и найденные экспонаты до умения лихо отчищать с помощью песка и золы закопченные на огне ведра, от знания разных способов разжигать под дождем костер до артистического дара таинственным шепотом рассказывать в палатке после отбоя «душеобмирательные» истории про нечистую силу (несмотря на притворно-строгие покрикивания ночного дежурного)…
Ну и так далее. Примеры длинные, а мысль в общем-то проста: чем больше в коллективе самых разных ребят с непохожими характерами и способностями (которые порой приходится старательно «раскапывать»), тем больше у такого коллектива возможностей жить интересно, творчески и… дружно. Да, потому что умение жить по-товарищески чаще всего возникает в среде творческих индивидуальностей, объединенных общей целью. Если в уличной компании, где наибольшей ценностью считается агрессивная сила, или в классе, где изначально царит убеждение, что «надо быть как все», непохожесть часто вызывает насмешки и отторжение, то в нормальном творческом коллективе (в дальнейшем для краткости буду именовать его «отрядом», хотя далеко не всегда это отряд) всегда живет интерес к индивидуальности. Приходит новичок, и у остальных – радость, что есть пополнение, и любопытство: а какой ты, что ты умеешь, что интересного принес нам? Это не столько прагматический интерес, сколько интуитивное желание живого организма-сообщества обогатить себя, сделать общение внутри коллектива еще более увлекательным.
Каждый и все вместе
В отряде, объясняя новичку нормы общих для всех требований, пункты устава и неписаные традиции, в то же время никто не станет от него требовать быть «похожим на других». Отрядные нормы – это как стебель растения, один для всех, но ветки и листья на нем могут быть самые разные и цветы могут вырастать всякого размера и красок, хотя и питаются «одним соком». Прошу прощения за этот несколько неуклюжий, излишне цветистый образ-сравнение, но его придумал не я, а много лет назад так рассуждала на сборе инструкторов «Каравеллы» вдохновенная девушка с флагманскими нашивками, ныне весьма почтенная дама, известный в стране журналист…
Короче говоря, можешь цвести всеми оттенками радужных красок, всеми формами лепестков. Только не отрывайся от общего стебля – и сам увянешь, и всему растению вред…
Подобное отношение ребят друг к другу и всего отряда к каждому члену сообщества возможно лишь при достижении определенного уровня товарищества (опять я об этом же, но куда денешься!) Такого, когда естественным, вжившимся «в плоть и кровь» коллектива становится уважение к личности . Добиться «обратной связи» – уважения личности к коллективу – в общем-то легче. Постановка вопроса здесь более проста – ты пришел к нам, тебе с нами хорошо, значит, следуй нашим традициям, нашему пониманию жизни. А вот суждение, что «ты к нам пришел, и мы тебе рады и готовы понимать твой характер и ценить в тебе все хорошее и уважать даже твои слабости, если они не вредят остальным» – это дается потруднее. Но без этого нельзя, если хочешь, чтобы в отряде были доброта, искренность и доверие.
Итак, надо стараться усмотреть в человеке самое хорошее, ценить его именно за это и сделать это хорошее достоянием всех.
Разные люди в отряде. Что-то не ладится у Игорька на занятиях по фотоделу, но зато какой веселый репортаж он сочинил для газеты «Гардемарин». Не получаются у рассеянной и малость неповоротливой Катерины повороты фордевинд на яхте, но ведь она недавно сшила удивительные платья для постановки «Золушки»…
Однажды озабоченный папа привел в отряд двенадцатилетнего худого нерешительного мальчугана. Неловко объяснил, что у мальчишки после давней болезни осталось нарушение координации в движениях. «Но ему так хочется к вам… Столько книжек про паруса прочитал…»
Ну, если прочитал, если хочется… У нас ведь не училище с медкомиссией и отбором. При плаваниях можно определить новичка на двухмачтовую яхту, где экипаж помногочисленнее, там проследят, чтобы мальчишка не растерялся при откренке, не запутался в снастях… Конечно, трудно ему участвовать в фехтовальных турнирах, но быть боковым судьей в таком турнире он может вполне (а это ведь тоже участие ), и в массовках фильма, где кипит лихая схватка мушкетеров с гвардейцами, вполне можно помахать рапирой… А зато какие стихи он сочиняет! И какие рисунки появляются из-под его не всегда послушных пальцев!.. И как он улыбается навстречу тем, кто искренне рад его стихам и вообще тому, что он есть … А за то, что на целый час задержал обещанную заметку для «Флибустьера», можешь и нахлобучку получить от дежурного редактора, не жди снисхождения. И в этом, если хотите, тоже уважение к его, к Сережкиной, личности.)
«Старайтесь, ребята, понять каждого, – постепенно складывается в отряде неписаный закон. – В том числе и непохожих…»
Несколько лет назад появились в отряде трое братьев-погодков – светлоголовых, курносых, голубоглазых, а фамилия Гофман. Славные такие ребята, дружелюбные, будто давно знакомые, только одно поначалу казалось странным: всегда ходят в плоских круглых шапочках на темени (называется «кипа»). Ну и что? Старшие, наиболее понимающие ребята, символически показали младшим и любопытным кулаки: не суйтесь, мол, с расспросами. А инструктор Сева сказал другому инструктору, Евгению, составлявшего недельное расписание вахт:
– Ты зачем эту лихую тройку записал на субботу? Соображать надо…
Бывает, что уважение следует проявлять в терпеливом внимании старшего к младшему. Был в отряде Алешка, старательный матрос, рассудительный книголюб, общий любимец. Один у него имелся «недостаток»: очень любил пересказывать прочитанные сюжеты. Однажды он с помощью мамы (тоже «той еще читательницы»!) осилил совсем не детский и громадный роман «Унесенные ветром». Потрясенный этой эпопеей, он напрашивался «волонтером» (то есть сверх экипажа) в какую-нибудь яхту или в дежурный катер и начинал во время плавания повествовать о похождениях Скарлетт и ее друзей и недругов. Народ стонал про себя, и случалось, что под каким-нибудь убедительным предлогом командир судна старался избавиться от рассказчика. Но пока Алешка говорил, матросы, подшкиперы, штурманы и капитаны самоотверженно слушали, понимая, как он сострадает персонажам этого американского эпоса. И не знаю случая, чтобы кто-то сказал: «Да помолчи ты, пожалей нас, несчастных».
Кстати, Алешка через год ушел из отряда. Без обид, без какой-то особой причины – просто изменились у него в жизни интересы, бывает такое. Проводили его с сожалением, но без всяких упреков, с пониманием. Через месяц он пришел на занятия, улыбнулся, как прежде, доверчиво и ясно:
– Я по вам соскучился.
– Молодец, что пришел! Мы по тебе тоже соскучились, – раздались сразу несколько голосов. – Ты заходи почаще!
И Алешка стал заходить. Просто так. Иногда принимал участие в занятиях и плаваниях («волонтером», по старой памяти), иногда опять рассказывал про книжки… Этакое светлое пятнышко в памяти у всех… А у меня он остался не только в памяти, а еще и на обложке журнала «Уральский следопыт», где печатался роман «Острова и капитаны». Там он снят в обнимку с большущим глобусом, в роли одного из героев романа, второклассника Ванюшки Ямщикова. Было это два десятка лет назад…
Впрочем, я отклонился от сюжета, потянуло на лирику. А возвращаясь к теме уважения личности, хочу заметить, что не обходилось и без осложнений. Когда с одной стороны эта самая личность со своими справедливыми взглядами, а с другой отряд – тоже со справедливостью своих требований и традиций.
В начале «перестроечных» времен возникла вдруг в «Каравелле» непредвиденная ситуация. Командир группы барабанщиков – всеми уважаемый, заслуженный, рассудительный и авторитетный Тимка (двенадцати лет) вдруг заявил, что не будет больше носить красный галстук. Не шумно заявил, не декларативно, а так, в узком кругу инструкторов. Вроде и виновато и в то же время твердо. И с вопросом: «Как теперь быть?»
