Плотин. Единое: творящая сила Созерцания - Султанов Шамиль Загитович (книги без регистрации полные версии .TXT) 📗
— Истинно вам говорю: ударили вас по одной щеке, подставьте другую.
Иисус, еще ниже опустив голову и глубоко задумавшись, замолчал. Никто ничего не ответил: голод и усталость часто сопровождаются равнодушным оцепенением. В субботний день благочестивые иудеи предпочитают не выходить из дому и не открывать двери прохожим, а тем более подозрительным нищим.
— Истинно вам говорю: ударили вас по одной щеке, подставьте другую.
Иисус медленно стал оглядывать своих учеников. Его глаза поблескивали на вытянутом, иссохшем лице. Казалось, он, никого не видя в этой затхлой, вонючей комнатушке, что-то напряженно ждет или ищет. Его подбородок чуть заметно дрожал.
Андрей лежал слева, в нескольких метрах от него. Ему нездоровилось. Кто-то накрыл его грязной, в сальных пятнах, мешковиной. Иногда он начинал бредить и что-то мычать.
Иисус перевел на него взор, и постепенно взгляд его стал проясняться. Он минуту разглядывал желтое, в красных точках лицо больного, затем медленно придвинулся к нему и стал мягко массировать затылок и виски.
Вдруг Иисус резко обернулся. В углу, полулежа, пристально смотрел на него тот, которого остальные знали как Иуду Искариота. Иуда смотрел сейчас даже не в глаза Иисуса, а на его переносицу. Затем он мягко отвернулся и медленно опустился на пол.
Иисус почувствовал облегчение. И вдруг сразу у него появилось некое неопределенное желание. Он стал тихо раскачиваться, чтобы это нечто прояснилось. И затем ясно увидел: надо выйти из комнаты, свернуть направо и через несколько шагов, под оливковым кустом, нужно поднять небольшой тыквенный сосуд.
Он наклонился к Иоанну и что-то ему тихо сказал. Через несколько минут Иоанн, удивленный, с широко раскрытыми глазами, протягивал коричневую, в прожилках тыкву. Иисус выдернул туго завинченную пробку, наклонился к Андрею и чуть надавил на его правую скулу. Губы больного дернулись и чуть приоткрылись. На сжатый, иссохший язык закапала темно-красная жидкость. Андрей вздрогнул, натужно попытался мотнуть головой и вдруг напрягся: его тело стало быстро теплеть и словно куда-то мягко опускаться. Через несколько минут, расслабленный, он уже крепко спал.
Иисус, продолжая держать ненужный уже сосудец, внимательно смотрел на спящего. Через несколько часов он проснется и не поверит, что почти умирал. А эти, которые сейчас с удивлением и страхом смотрят на него, вновь будут кричать о чуде. Грешники… грешники нуждаются в чуде!!!
— Истинно вам говорю: ударили вас по одной щеке, подставьте другую.
Все молчали, но это было уже иное молчание, — они думали или пытались думать. Иисус опять оглянулся: Иуда спокойно лежал, прикрыв глаза правой рукой. Но Иисус был уверен, что он не спит.
— Боже, но зачем давать себя в обиду? — с робкой и преданной улыбкой громко прошептал Иоанн. Порой он заикался, и когда, набравшись храбрости, говорил или спрашивал что-то важное для себя, то непроизвольно переходил на шепот. — Ведь и так нас часто обижают.
— Сколько раз я говорил: я есть сын человеческий. Сын человеческий. — Иисус выпрямил спину. Голос его окреп. — И запомните вот что: все тайное и явное, чему я вас учу, сосредоточено в этих словах: ударили вас по одной щеке, подставьте другую. Обнаружите здесь вы жемчужину истины, но не останавливайтесь, — в этих словах вы найдете и третью истину, и в ней две предыдущие, и тогда вы поймете, почему Бог в каждом камне. Но ведь и это еще не все: стучите еще раз мыслью своей, и желаньем своим, и благочестием своим, и вновь откроют вам двери Истины, и снова вы узнаете, что добро и есть сила.
Иисус неожиданно замолчал. Он вдруг понял, что его не понимают. Кроме одного. Ему не хотелось больше говорить. «Стучите — и вам откроют», — он тоскливо усмехнулся про себя.
— Но может случиться, что меня ударят так по одной щеке, что я уже никогда не смогу подставить другую, — раздался тихий, но уверенный в себе голос. Теперь все смотрели на Иуду. — И тогда я уже не смогу сделать то, о чем ты говоришь… учитель.
Последнее слово Иуда произнес особенно отчетливо. Иисус должен был ответить на этот вопрос, сформулированный ясно и понятно для всех. И он должен был ответить так же ясно и понятно. Но такой ясный и понятный ответ стал бы ложью. Иуда знал и это.
Все ждали, что скажет Иисус. Петр переводил взгляд с Иисуса на Иуду. Как весьма хитрый человек, он о чем-то догадывался.
«Они все боятся умереть, и он это знает», — Иисус отвернулся, а затем тихо молвил:
— Я отвечу вам, но не словами, через несколько дней в Иерусалиме. И тогда вы поймете, если будете готовы.
Иуда лежал, не шелохнувшись. Он знал, что задумал Иисус, и сейчас напряженно думал, как не допустить этого. Он пошевельнулся, чтобы размять затекшую спину, и что-то неслышно пробормотал. Затем неожиданно быстро заснул. Указательный палец его правой руки, спокойно лежавшей на груди, непроизвольно согнулся.
…Все вновь и сразу исчезло. И вновь знакомый, беззвучный голос:
— И все же — каков смысл ключевого, пожалуй, выражения «душа находится в теле»?
— Это выражение никак нельзя понимать буквально. Нельзя никогда забывать, что душа не материальна. Поэтому она не может находиться в пространстве и занимать определенное место в нем, то есть мы не должны понимать наше выражение физически или геометрически.
— Как же в таком случае понимать нахождение души в материальном теле?
— Сначала дополнительно перечислим то, как не надо понимать. Отношение между душой и телом не может быть отношением части к целому, и наоборот. Душа не есть состояние материального субъекта наподобие, например, цвета. Душа не является и эйдосом для тела, ибо она отделима и есть то, что именно и вносит смысл в материю. Душа не находится в теле, как рулевой на корабле, ибо она находится повсюду в теле.
— И все же…
— Душа находится в теле, как свет в воздухе. В этом, образном, смысле нисхождение души означает для тела освещение его темной материи душой. Для самой же души это нисхождение означает постепенное ослабление силы ее света по мере удаления от первоисточника света.
От Нуса, умственной реальности, как от солнца, исходит свет. И этот воспринятый свет и есть Душа. Она, именно как заимствованная сила света, соприкасается с областью темного, освещает его, превращая в живой, целостный Космос.
— Да, но далее отдельные лучи постепенно проникают в глубину темной неопределенности, тем самым отделяясь от общего света, слабея в своей силе и обособляясь. Так возникают отдельные души. В этом смысле можно говорить об индивидуализации. Тем не менее эти лучи и служащий им источником свет есть нечто единое.
— Безусловно, все это — одна и та же единая сила света.
— Самое главное здесь — это именно понятие силы. Взаимосвязь Мировой Души и индивидуальной — не пространственная, временная и т. д., а как бы силовая, энергийная.
— А отсюда и другое. Человек должен совершенствоваться. Это необходимость. Человек обречен на свободу — свободу в конечном счете совершенствоваться. Другое дело, как он интеллектуально понимает эту свободу. Совершенствование — это путь прежде всего интеллектуальной деятельности, путь к Уму, истинной реальности. Человек, как животное существо, обладает при этом двумя специфическими особенностями в своей душевной жизни — ощущениями и памятью. Как животное существо, человек не только чувственно познающее существо, но и аффективное. Под аффектами понимается все то, что вызывает удовольствие и страдание. Удовольствие и страдание неприсущи бездушному телу, трупу. Но они не характерны и чистой от всего материального душе. Соединение души и тела, соединение, стремящееся образовать единство души с телом, и ощущает удовольствие и страдание.
— Это и дает некую общую модель удовольствия и страдания. Боль — это познание отделения тела, лишающегося образа души, а удовольствие — познание живым существом вновь вкладываемой обратно в тело души. Таким образом, сам аффект, само состояние присущи телу, а познание этого аффекта принадлежит ощущающей душе, которая и дает ей об этом знать.
