Скобелев, или Есть только миг… - Васильев Борис Львович (серия книг txt) 📗

– Я верю тебе, сердар.

– Млынова украли те, кто угонял верблюдов, генерал. Жители голых степей и зыбучих пустынь понимают, что русским не взять Геок-Тепе без верблюжьих караванов. Но мне надо, чтобы ты взял эту крепость как можно скорее, и потому мои люди завтра погонят тебе десять тысяч верблюдов.

– Я не смогу расплатиться с тобою мукой, сердар, – сказал Скобелев. – Мне надо кормить солдат, а каждый пуд груза я вожу через Каспийское море.

– Ты расплатишься тем, что разгромишь текинцев, генерал. – Тыкма уважительно – ровно на один глоток – налил зеленого чаю в пиалу Скобелева. – Понимаю, ты приехал потому, что очень беспокоишься за Млынова, а я очень ценю великую дружбу джигитов. Мои люди ищут твоего друга, но пока мне нечем тебя обрадовать.

– Ты думаешь, он жив?

– Его украли с огромным риском совсем не для того, чтобы где-то убить, – вздохнул сердар. – Однако лучше бы они убили его прямо на базаре, генерал.

– Ты полагаешь… – У Михаила Дмитриевича перехватило дыхание, и фразы он так и не закончил.

– Его пытают. – Тыкма вновь ровно на один глоток наполнил генеральскую пиалу. – Он может вытерпеть пытки?

– Пытки не может вытерпеть никто, – жёстко сказал Скобелев. – И мы с тобой знаем это отлично. Ищи, сердар. Ты сам понимаешь, чем это грозит.

– Я думаю, что его прячут где-то в Геок-Тепе. Я поручу поиски женщинам: они свободно бродят по всей крепости.

– Хоть Богу, хоть дьяволу…

– Я и говорю: женщинам. В них это сочетается.

Оба помолчали, отхлебнули по глотку чаю. Потом сердар сказал, посчитав, видимо, разговор о Млынове законченным:

– В Геок-Тепе пришёл караван с английским товаром. Тебе следует знать, что прислали англичане, генерал.

– Почему мне следует это знать? – буркнул Скобелев: он весь был в тяжёлых думах о Млынове.

– Потому что они прислали скорострельные магазинки. Ровно шестьсот винтовок. Забыл их название…

– «Пибоди-Мартини»? – подсказал Михаил Дмитриевич.

– Да, так их называли. И патроны к ним.

– Опять – англичане, – вздохнул Скобелев.

Помолчали.

– Прости мою дерзость, великий гость, но скоро начнёт светать, – осторожно напомнил сердар.

В последний раз глотнули чаю, и Михаил Дмитриевич поднялся. Протянул руку, и когда Тыкма уважительно, двумя ладонями пожал её, сказал умоляюще:

– Спаси Млынова, сердар. Если ты спасёшь его, я обещаю тебе орден и чин русского офицера.

3

Всю обратную дорогу генерал размышлял, что предпринять для того, чтобы помочь поискам Млынова поелику возможно. Сердар поступил правильно, поручив разведку женщинам: они наблюдательны, легко заводят нужные разговоры и умеют, в отличие от мужчин, слышать не только то, о чем говорит собеседник, но и то, о чем он думает. Но к людям сердара текинцы относятся с привычным недоверием, и было бы куда лучше, если бы в крепости этих недоверчивых на какое-то время стало меньше. Кроме того, неплохо показать противнику зубы: кочевники впечатлительны и импульсивны, и демонстрация может оказаться к месту. «Длинное ухо» [63] в лишённой иных связей пустынной стране разнесёт весть во все стороны, и десяти тысячам обещанных верблюдов будет шагать куда спокойнее…

– Готовьте боевую рекогносцировку в направлении Геок-Тепе, – сказал он Гродекову тем же утром. – Пора посмотреть нашу строевую подготовку в деле, следовательно, без музыки, Николай Иванович, нам никак не обойтись.

– Какой из полковых оркестров?

– Оба, – Скобелев для убедительности показал два пальца. – Чтобы марши гремели, не замолкая.

До Бами, правда, добрались без маршей, но как только там собрался весь намеченный в рекогносцировку отряд, они загремели во всю мощь, лишь время от времени сменяя друг друга. Бравурная музыка далеко разносилась по притихшей степи, и вскоре вокруг марширующих рот стали появляться любопытствующие всадники. Правда, они держались в отдалении, не рискуя приближаться, но число их неуклонно увеличивалось.

– Меня настораживает эта масса конных зевак, – с некоторой озабоченностью сказал Гродеков.

– А меня – радует, – улыбнулся Скобелев. – Ротозеи – не воины, Николай Иванович. Пусть удивляются нашей строевой подготовке со всей своей непосредственностью!

– Их уже куда больше, чем нас, – осторожничал начальник штаба. – И с каждой минутой число их возрастает, что заметно даже без подсчёта. Представьте, Михаил Дмитриевич, что среди этой любопытствующей конной толпы найдётся азартный вожак. Тогда они навалятся на нас вслед за его кличем.

– Что ж, это вполне возможно, – подумав, сказал Скобелев. – Попробуем отпугнуть. Прикажите развернуть против ближайшей группы один ракетный станок.

– Всего один станок?

– Всего один. Я намереваюсь попугать их, а не схлёстываться в ненужном нам сражении.

Боевой ракетный станок развернули быстро. Его командир – молоденький и очень старательный подпоручик с пушком на щеках – доложил с восторженной готовностью:

– Ракетный станок готов к ведению огня! Извольте указать цель, ваше превосходительство!

– Цель? – Михаил Дмитриевич тепло улыбнулся юношеской пылкости подпоручика. – Видишь левее конную группу текинцев?

– Так точно, – голос подпоручика заметно сник. – Далековато, ваше превосходительство. Разрешите усилить пусковой заряд?

– Командуй, как положено. В твоём деле тебе никакой генерал не указ.

– Слушаюсь!..

Ни Скобелев, ни его начальник штаба, ни кто-либо из старших офицеров не смотрели, что именно делает командир станка. Его этому учили, а потому все деликатно отвернулись, чтобы не смущать юного офицера.

– Готово, ваше превосходительство! Заряд усилен!

– Молодец, – сказал Скобелев. – Быстро управился. Наводи, куда указал, и стреляй. Ровно один залп.

– Фейерверкер… Пли!.. – невероятно громко заорал подпоручик, впервые в жизни отдавая боевую команду.

Все невольно рассмеялись, но смех застыл на устах. В то время, как все снаряжённые ракеты взмыли в воздух, одна – лишь как-то странно подскочила на месте, свалилась на землю и завертелась, извергая грохот и пламя. И все замерли, поскольку вертелась она рядом со сложенными подле запасными ракетами. Через считанные мгновения должен был произойти взрыв не только этой неудачно пущенной ракеты, но и всего боевого запаса.

Первым опомнился Скобелев. Прыжком послав белого жеребца вперёд, он накрыл его телом вертевшуюся ракету и поднял ноги, выдернув их из стремян. И тут же грохнул взрыв, но вся сила его пришлась в брюхо белого аргамака, подаренного Михаилу Дмитриевичу ещё на Кавказе.

Скобелев спрыгнул с падающего жеребца, вынул револьвер и выстрелил коню в ухо. Никто ещё не успел прийти в себя, онемело глядя на мёртвую лошадь и глотая вонючий пороховой дым.

– Плохо ты ещё стреляешь, – сказал Михаил Дмитриевич побелевшему от страха подпоручику. – Месяц учиться будешь. Каждый Божий день, сам экзамены приму. Ступай. Командира батареи ко мне.

Подскочил красный то ли от пережитого, то ли от азиатского солнца штабс-капитан.

– Командир ракетной батареи штабс-капитан Готовкин!

– Скверно готовил, – проворчал Скобелев. – Чуть беды не наделал и дарёного коня загубил. Под арест, потом разберёмся.

Ракеты не долетели до текинцев: то ли заряд был недостаточен, то ли отправленный на месячные стрельбы подпоручик задал неверный прицел. И все бы обошлось одним погибшим кавказским подарком, если бы от взрыва вдруг не понесла лошадь Баранова. Он этого не ожидал, не усидел в седле и вылетел, запутавшись ногой в стремени. Коня тут же перехватили, вывихнутую ногу адъютанта вправили, но Михаил Дмитриевич приказал ему отправляться в тыл.

– Доставить лично к доктору Гейфельдеру, – сказал он приготовившемуся сопровождать пострадавшего казачьему вахмистру. А Баранову сердито – не любил дурацких неожиданностей:

– Как очухаешься, свяжись с начальником тыла и выясни, когда начнут прибывать гелиографы [64]. В степи без них никак не обойтись, любого связного текинцы перехватят.