Как я изменил свою жизнь к лучшему - Литвинов Сергей (книги читать бесплатно без регистрации полные txt) 📗

А душа – что душа? Она на эту радость послушно откликалась.

Вода, вода! Всего лишь вода и еда! Древняя вода, откуда вышли мы все. Где сама жизнь зародилась. Человека кладут на вечный сон в землю, а выходит-то он на свет из воды, и вода нежит его и ласкает, держит в прозрачных текучих ладонях, баюкает. Околоплодные воды. Темные воды Стикса. Они так рядом! А между ними – жизнь, живая вода зимнего бассейна, весеннего ледохода, летней лесной речки, теплого моря, океана с высоким и мощным прибоем.

Через месяц я поняла: я не задыхаюсь, когда иду по улице.

Я проверила себя. Я без отдыха шла, и шла, и шла. Не останавливалась. И со страхом и подозрением прислушивалась к себе: что там у меня внутри? Как оно там?

Я дышала глубоко и спокойно, а шла упруго и быстро.

Дойдя до дома, открыв дверь, сказала зеркалу:

–?Привет!

Толстая круглая баба исчезла.

Я снова становилась самою собой.

–?Нет, конечно, – сказала я радостному зеркалу, – я не стану Майей Плисецкой или Наоми Кэмпбелл, но самой-то собой я точно стану!

Мужа не было дома. Я ждала его.

Я очень ждала его.

Он пришел, и я обняла его.

Он оглядел меня и радостно сказал:

–?Ты совсем другая! Ты красивая. И молодая.

Я обняла его и сказала ему на ухо:

–?Это все ты.

–?Нет, – сказал он, – это ты. Ты сама.

А потом сказал еще так:

–?Ты знаешь, ты похожа на свою маму. Вот на такую.

И кивнул на ее портрет кисти отца, висящий над обеденным столом.

Мама там сидит в китайском черном, с яркими цветными хризантемами, халате. Она чуть склонила лицо. Красивое, загорелое, южное, восточное, смуглое лицо. Самарская девчонка. Великий врач России.

Сколько глаз она излечила! Сколько жизней – в жизнь – вернула!

–?Но маме же здесь тридцать два года.

–?Тебе сейчас тоже тридцать два. Где твоя аритмия?

И правда, где же сейчас моя аритмия?

И что она была такое?

Может, так смерть показала мне свой подол, край своей пятки, чтобы я заприметила ее и запомнила, чтобы боялась и трепетала ее?

Ничего у нее не вышло.

Муж, его любовь. Мама и отец, их память.

Единственная жизнь, которая дана нам – и которую мы можем сами уничтожить, а можем и взлелеять, и воспеть, и полюбить.

Главное – себя не жалеть! А именно любить. Не щадить, а нагружать! Двигаться, двигаться. Движется тело – и движется душа. Мы так устроены, что глаза у нас смотрят только вперед, и сами мы движемся во времени только вперед. Вернуться назад невозможно. Но нас всех впереди ждет жизнь, а не смерть при жизни.

Жизнь – это красота, движение и сила!

Пусть это трюизм. Пусть – банальность. Банальны и обычны, обыденны сама жизнь и сама смерть. Они всегда с нами, они – наши.

Но только от тебя зависит, проживешь ты жизнь домашним ленивым, толстеющим увальнем или путешествующим, смелым, радостным и дарящим радость человеком. Злые люди вокруг тебя обязательно будут; они будут ругать тебя, смеяться над тобой или даже издеваться над тобой. Не бойся укусов комаров или лая мосек! Пожалей их, накорми, ободри их, улыбнись им. Они сами жалки и злы, потому что не знают счастья.

Счастливый человек всегда силен и добр. И хочет отдать, подарить эту свою силу и доброту другим.

Плавайте! Плывите! Бегите! Догоняйте! Опережайте!

И однажды на этой дистанции, на этой водной или гаревой дорожке вы поймете: счастье ваше – не только ваше, вы должны, вы хотите подарить его людям, поделиться с ним хоть кусочком, хоть сверкающей щепоткой его!

И вы уже делаете это.

Вы объясняете вашей старой и одышливой подруге, вашему другу, что жалуется на сердце и мучительные боли в подреберье: все в твоих руках! Измени себя!

Как это ни странно, это и правда так! В твоих! И только в твоих!

Это твое преображение. Твоя метанойя.

Врачи выдумали лекарства, чтобы кормить людей химией. Лекарства помогают, да, спору нет. Но – временно. Ты привыкаешь к ним, как наркоман привыкает к наркотикам, как алкоголик – к бутылке. И они перестают помогать.

Но ты-то, ты сам себе поможешь всегда. Ты сам!

А над тобой – Бог.

Он глядит на тебя и улыбается. Он радуется твоей радости. Он невидимый, но Он ведь рядом с тобой. Ты о Нем не думаешь. Может быть, ты даже неверующий. Это все равно! Не верь, не верь на здоровье, не верь сколько угодно, Он-то тебя отлично видит и слышит.

И Бог – это не старичок с белой бородой. Это огромная, великая сила, и сила эта – жизнь. Твоя жизнь.

И твоя, и твоя, и твоя!

Ведь каждый – это я, и каждый – это ты.

Любовь – это не я, а ты.

Поборись со своим недугом! Ведь это тоже радость, борьба. И внутри борьбы однажды наступит миг, когда борьба перейдет в любовь. Ты по-иному полюбишь мир, в котором тебе суждено плыть.

Пусть ты ослеп! Ты ведь сдал экзамены на массажиста. И помогаешь людям. И даешь им здоровье и радость. Пусть у тебя нет одной почки! Но ты – трудник в монастыре, и ты вскапываешь немощным старикам и старухам в деревне по весне могучие пышные грядки и таскаешь им в ведрах воду из колодца. Пусть у тебя врожденный порок сердца! А ты стал бегуном на длинные дистанции, ты – стайер, один из лучших в мире, и ты – на пьедестале почета, и медаль на груди горит ярче солнца!

Жизнь – преодоление. Жизнь – соревнование.

Но жизнь – это еще и любовь – любовь, а не брызганье ядовитой слюной, не забывай об этом.

Зло умирает. Оно умирает по-настоящему. Злого человека никто не помнит. И не вспомянет, и не помянет. О нем забудут, ведь зло – гниль и пепел жизни.

А твоя любовь останется. Твоя любовь: твои дети, книги, картины, рукописи. Твои вылеченные больные. Твой любимый, твоя любимая, что смотрит на тебя глазами, в которых – восторг и печаль. Восторг перед тобой и печаль перед неизбежной грядущей разлукой…

Не страдай! Вы встретитесь. Вы обязательно встретитесь там. Далеко. В облаках.

В том огромном синем небесном бассейне, в океане, где плывут ангелы и дети, звери и птицы, люди и боги.

Плыви и ты. Плыви.

Ты здоров. Счастлив.

У тебя нет мерцательной аритмии. У тебя нет отслойки сетчатки, туберкулеза, рака. Ты победил их, ты понял и принял их. И поплыл дальше и выше их. Полетел.

Плыви. Ты любишь. Ты живешь.

Стань жизнью. Стань самим собой.

Иерусалим

Владимир Сотников, детский писатель, прозаик, автор многочисленных приключенческих повестей

Это было вначале.

Перед тем, как я начал писать книгу об отце.

Иерусалим не давал мне даже одиночества, а я так ждал от него помощи.

Любой другой город обычно сразу окутывал меня именно одиночеством, и я как будто переступал внутри большого прозрачного шара. Шар катился, я шел внутри него, наблюдая чужую жизнь, думая о своей…

А здесь толпа людей поглотила меня, уличные торговцы одинаково спохватывались навстречу, суета сует…

Мне даже казалось, что старые камни стыдливо отворачиваются, не в силах подарить мне чувство, которое я пытался назвать про себя несколькими указующими словами – когда-то так же здесь…

Нет, не получалось у меня это почувствовать.

Много туристов, несмотря на зиму, и я один из них.

Не хватало пустоты.

Пустыни.

К этому времени отец мне все рассказал, но я как будто онемел. Я все знал, хотел написать, хотел сказать, и странным было мое молчание.

Я стоял у Стены Плача, выбирая свою главную просьбу.

«Дай сказать, Господи!» – написал я в своей записке.

Помню, что точка восклицательного знака пробила листок…