Президентский марафон - Ельцин Борис Николаевич (книги онлайн .TXT) 📗
В указе речь идёт о некоторых обычных, я бы сказал, служебных, гарантиях, которые даёт государство президенту.
Это право на автотранспорт и на охрану, право пользоваться специальными залами для официальных лиц и делегаций на вокзалах и в аэропортах, право пользоваться правительственной связью. Есть в указе пункт о государственной даче, которая предоставляется президенту в пожизненное пользование. Есть пункт о медицинском обслуживании. Словом, ничего сенсационного.
Впрочем, тогда, в конце декабря, я об этом указе ничего не знал и думал совсем о другом.
Если говорить лаконично, я думал о том, что ждёт меня и всех нас за той датой — 31 декабря. Какая жизнь?
ДРУГАЯ ЖИЗНЬ
Первые дни января 2000 года меня сопровождало какое-то удивительное настроение.
Как будто попал в другую жизнь.
Я почти физически ощущал: с плеч упала безумная тяжесть всех последних недель, месяцев, лет. Передать это словами невозможно. Никакой депрессии, пустоты, которой так боялся и к которой себя исподволь, заранее пытался готовить, не было и в помине. Совсем наоборот — положительные эмоции, хорошее, ровное настроение.
1 января к нам в гости пришли Владимир Путин с женой Людмилой.
… Я за все эти дни, которые прошли после отставки, услышал очень много приятных слов. Даже слишком много. Столько мне сразу никогда не говорили.
И новогодний тост Владимира Владимировича, конечно же, помню.
Мы с ним с удовольствием чокнулись шампанским. И не только по поводу Нового года.
С этого дня Путин абсолютно свободен во всем: в выборе приоритетов, экономической концепции, наконец, в выборе людей для своей новой команды. И я, и он это прекрасно понимаем: у него началась абсолютно новая жизнь.
Ну а потом была и вовсе какая-то сказочная неделя.
После Нового года я улетал с Наиной и дочерьми в Израиль, в Вифлеем, на празднование 2000-летия христианства. Летели в очень плохую погоду: то ли дождь, то ли мокрый снег, ветер, гроза…
В аэропорту я спросил у одного из встречавших: а что, та самая звезда над Вифлеемом уже взошла? Он смутился и ответил, что из-за дождя толком ничего не видно. А мне казалось: я обязательно должен был увидеть эту звезду над Вифлеемом. В конце концов, начало нового тысячелетия от Рождества Христова было и моим вторым рождением.
Главное в нашей программе — богослужение в базилике Рождества Христова. Но сначала мы посетили Иерусалим.
… Израиль поразил ощущением какого-то обыденного, простого чуда.
Голубой средиземноморский воздух пропитан мифами, тайнами, древностью. Это сразу чувствуется, с первых шагов по израильской земле.
Я встречался с президентом Вейцманом, обсуждал вопросы двусторонних отношений. Визит готовился заранее, ещё до моей отставки, и все необходимые документы я изучил заранее. И вдруг поймал себя на том, что вместо обычного «хорошо, договорились» я заставляю себя (конечно, с некоторым усилием, привычка есть привычка) произносить: «Обязательно передам ваши слова Владимиру Владимировичу».
… По дороге в резиденцию Ясира Арафата нашу машину неожиданно остановили. Прямо на шоссе. Четыре минуты происходило что-то непонятное. Я не волновался, но Анатолий Кузнецов, руководитель охраны, тот все-таки был напряжён — террористические акты в Израиле не редкость. И вдруг выяснилось, что, пока мы стоим на дороге, к дворцу Арафата на страшной скорости везут в автобусах палестинских гвардейцев: лидер автономии решил принять меня с особыми почестями.
Я, конечно, был польщён таким радушием.
Кстати, Анатолий Кузнецов — из тех людей, которые все долгие годы моего президентства практически неотлучно были со мной рядом. Весёлый, добродушный, большой умница. Как изменилось его самочувствие, когда он охраняет уже не действующего президента? Внешне — никак. Все так же рядом со мной его тяжёлая борцовская фигура. Но думаю, и внутренне он ничуть не изменился. Толя — удивительно преданный человек, надёжный.
В Израиле произошла ещё одна важная для меня встреча, с моими однокурсниками, друзьями по Свердловску: Арнольдом Лавочкиным и Аней Львовой, которых не видел бог знает сколько времени. Несколько лет назад они переехали сюда, в Израиль. Наина заранее с ними созвонилась, и вот сидим вместе в гостиничном номере. Нолик Лавочкин хлопает меня по колену и восклицает: «Борька! Кто бы мог подумать!» Аня неторопливо, подробно рассказывает нам о здешнем житьё-бытьё. Пенсионерам здесь, наверное, неплохо: море, фрукты, солнце, прекрасное социальное обеспечение. Но я бы, конечно, не смог. Во-первых, дикая жара летом. Во-вторых… дома все-таки лучше. Однако Нолик не скучает, подрабатывает в разных местах понемножку. Даже дворником. Мне показалось, что у дворников здесь, в Иерусалиме, многовато работы. Нолик не жалуется. «Здесь все по-другому, Борька! — говорит он. — Другая жизнь!»
… И ещё одно впечатление: огромное постоянное многолюдье в Иерусалиме. На каждой улице, на каждом перекрёстке. Особенно остро я это почувствовал во время визита в Иерусалимскую патриархию. Служба безопасности буквально физически — локтями, телами — сдерживала толпу.
Здесь, в патриархии, президентам православных стран были вручены Звезды кавалеров ордена Гроба Господня. Рядом со мной стояли Кучма, Лукашенко, Шеварднадзе, Лучинский, мои давние коллеги. Я посмотрел на них, все они выглядели немного растерянно в этой непривычной обстановке. В зале было шумно, там собрались журналисты, политики, священники. Тихая Иерусалимская патриархия в этот день была переполнена гостями.
Наконец подошло время моего выступления. Отложил заготовленную речь: обстановка такая, что не мог выступать по бумажке. Сказал, что в этом городе будет когда-нибудь подписан общий международный документ о мире. Новая хартия мира. И отчётливо услышал, как в зале немного затихли и кто-то негромко сказал по-русски: «Молодец, дед!»
А на следующий день после официальных визитов мы побывали в Вифлеемской базилике Рождества Христова. Узкие проходы между домами. Какой-то безумный выплеск эмоций на фоне застывших камней. Низкий, едва мне до пояса, вход…
Древние седые патриархи, как из Библии. Полумрак. Потрескивание свечей. И страшно душно.
В храме было очень много людей, в алтаре на всех языках православных народов пели славу Спасителю, а под алтарём, в пещере, где в своё время укрылись Иосиф и его жена Мария, тихо молились. Прямо на земле спали измученные, видимо, долгой дорогой паломники. Я почувствовал, как волнуюсь.
В своё время, в детстве, я был крещён, но обрядов, как и подавляющее большинство советских людей, не соблюдал — просто некому было научить. Нельзя было креститься, нельзя ходить в церковь, нельзя молиться. И только в последние годы, мне кажется, люди у нас повернулись к Богу.
Вышел из храма, и ко мне обратилось множество паломников на русском языке: «Здравствуйте, Борис Николаевич! Как вы себя чувствуете? Мы с вами, мы за вас переживаем! С Рождеством!»
Не ожидал, что здесь, далеко от дома, услышу так много родной речи, увижу столько родных лиц.
… Домой летел переполненный эмоциями. Это ведь был первый мой визит после отставки.
7 января мы с Наиной и Таней пошли в Большой театр, на вручение ежегодной премии «Триумф». Честно говоря, сначала я хотел сослаться на здоровье и не пойти. Волновался. Это был мой следующий экзамен в новом качестве. Первое публичное появление уже перед российской публикой.
Таня надо мной слегка подшучивала: «Папа, чего ты боишься? Я тебе гарантирую — как минимум не освищут».
Знаменитая площадь перед Большим театром вся в свете прожекторов, реклам, прозрачная снежная новогодняя Москва, колючий морозный воздух. Меня ждут у служебного подъезда, я поднимаюсь в ложу, вхожу. Сначала непроизвольно зажмуриваюсь.
И вдруг — зал встаёт, аплодирует. Честно говоря, не ожидал. Не ожидал, что после всех этих восьми лет тяжелейшей политической борьбы — и последнего года, самого кризисного, — реакция людей будет именно такой. Ошеломляюще искренней.
