Луи Армстронг Американский Гений - Коллиер Джеймс Линкольн (книги онлайн полные версии бесплатно TXT) 📗
Армстронг и все, кто ехал с ним, должны были прибыть в Лондон в четверг 14 июля. Поскольку премьера намечалась на 18 июля, у музыкантов почти не оставалось времени для репетиций. Английские поклонники Армстронга, и прежде всего сотрудники «Мелоди Мейкер», решили дать обед в его честь, на который были приглашены известные исполнители и представители прессы. Кроме того, планировалось направить делегацию в Саутгемптон, чтобы встретить прибывающий из Америки корабль с Армстронгом на борту. Однако оказалось, что «Маджестик» приплывает в порт Плимут, расположенный довольно далеко от Лондона, поэтому гостям пришлось совершить длительное путешествие на поезде до английской столицы. Поезд прибыл лишь поздно ночью, и единственным встречающим на Паддингтонском вокзале оказался редактор «Мелоди Мейкер» Дэн Ингман. Позже он вспоминал: «Я уже отчаялся кого-либо встретить, когда, наконец, поезд прибыл и из вагона вышли пять человек, выглядевшие явно как иностранцы. В крупном мужчине с маленькими усиками и сигаретой во рту я сразу узнал Джонни Коллинза. Рядом с ним находились его жена и еще одна женщина постарше, как оказалось — мать Элфы. Довольно странно выглядела другая пара: молодая, очаровательная негритянка и небольшого роста мужчина, довольно заурядной внешности, весьма безвкусно одетый. На нем было огромное белое кепи и длинная бисквитного цвета куртка, из-под которой выглядывал фиолетовый костюм. Пока я ломал голову, где же сам Армстронг, Коллинз, выглядевший так, как в моем представлении должен выглядеть типичный гангстер, указал на странную пару и объявил: „Мистер и миссис Армстронг“. От изумления я лишился дара речи, потому что ожидал увидеть высоченного, атлетически сложенного человека с усами, лет тридцати пяти» .
Jоnes M., Сhi1tоn J. Louis, p. 138.
Оказалось, что Коллинз не побеспокоился заранее заказать номера, и Ингману пришлось срочно обзванивать все отели. Ни в одном из них не желали принять негров. С большим трудом и к своему огромному облегчению ему удалось наконец пристроить гостей. Назначенный на следующий день торжественный обед прошел успешно, а в субботу из Парижа прибыл оркестр, и сразу же начались репетиции.
Не стоит и говорить о том, что на премьере оркестр, да и сам Армстронг не могли показать лучшее, на что они способны. Хотя дело было даже не в этом. Присутствовавшие в зале специалисты готовились услышать великолепную игру и каскад музыкальной фантазии, но манера поведения Армстронга на сцене оказалась для них полной неожиданностью. Они были буквально ошеломлены его гримасами, всеми теми трюками, которые он выкидывал на сцене, его огромным белым платком — им он постоянно вытирал струившийся по лицу пот. Английская публика, никогда не видавшая ничего подобного, смотрела на все это широко открытыми от изумления глазами. Как писал «Мелоди Мейкер», Армстронг «за полчаса пребывания на сцене затрачивал столько энергии, сколько обычный человек затрачивает за несколько лет… Армстронг — совершенно уникальная личность, величайший американец из всех, кого мы когда-либо видели» .
«Melody Maker», Aug. 1932.
Но если специалисты были по-настоящему увлечены игрой Армстронга, то на рядовых зрителей, хотя и достаточно подготовленных к восприятию самого оригинального зрелища, она не произвела столь сильного впечатления. Многим из них его игра доставила немало удовольствия, но другие терпели ее лишь из вежливости. На каждом концерте кто-нибудь выходил из зала. Нэт Гонелла, который, как он утверждает, присутствовал на всех концертах, рассказывал, что неоднократно слышал и свист, и раздававшиеся с балкона крики «Грязный ниггер!». Возмущенный Гонелла пытался даже ставить подножку тем, кто уходил из зала, а Фрэнкис с помощью своего друга просто выгнал одного распоясавшегося расиста.
Среди музыкантов тоже нашлись те, кому не нравилось поведение Армстронга на сцене, кто считал его манеру «грубой, примитивной» и даже «оскорбительной». Другие же, очарованные в свое время нежной и трогательной мелодией пьес «West End Blues» и «Muggles», знакомых им по записям, были шокированы его кривлянием, его стремлением любой ценой привлечь к себе внимание и сорвать аплодисменты. Но в целом выступления Армстронга в «Палладиуме» прошли успешно. И музыканты, и любители джаза остались довольны друг другом. Владельцы театра неплохо заработали. Армстронг, который вряд ли даже почувствовал антагонизм части публики, был в восторге от оказанного ему приема.
Закончив выступления в «Палладиуме», Армстронг оказался не у дел, и оркестрантам пришлось вернуться в Париж. По инициативе журнала «Мелоди Мейкер» Луи исполнил несколько сольных номеров на конкурсе любительских джаз-бэндов. Затем Коллинзу удалось организовать ряд концертов в окрестностях Лондона. Поскольку никаких других предложений не было, Армстронг и остальные члены группы, совершив непродолжительную поездку в Париж, отплыли на том же «Маджестик» в Нью-Йорк.
9 ноября в половине третьего пополудни теплоход прибыл в порт, а вечером того же дня встреченный бурной овацией Армстронг взошел на сцену «Коннис-Инн». Присутствовавший в тот вечер в кабаре Джон Хэммонд писал: «Луи вернулся! Давно он не выглядел так хорошо, как сейчас». По словам Хэммонда, Армстронг остался в восторге от Европы и объявил, что в следующем году он снова совершит турне по странам Старого Света .
В целом гастроли в Англии оказались удачными. Армстронг еще больше укрепил свою репутацию великолепного джазмена и «развлекателя». Его выступления в какой-то степени способствовали пробуждению интереса широких слоев европейской публики к джазу. Конечно, концертов могло быть значительно больше, но зато впервые за много лет Армстронг имел возможность слегка передохнуть.
В Соединенные Штаты он вернулся в гораздо более бодром настроении, чем уезжал, и с новым прозвищем. По ходу действия Армстронг часто называл себя «Satchelmouth», что означает «Рот как сумка». Редактору «Мелоди Мейкер», незнакомому с южным акцентом Армстронга, послышалось «Satchmo». Так родилось ставшее впоследствии знаменитым прозвище.
Как отметили многие английские наблюдатели, Коллинз почти ничего не сделал для Армстронга во время их поездки в Европу. Больше того, нередко он вел себя просто безобразно. Перед одним из концертов он потребовал деньги вперед, как если бы его подопечному предстояло играть на танцах где-нибудь в Алабаме. Как рассказывал Робер Гоффен, однажды вся компания направилась в клуб, где выступал Нэт Гонелла. Перед самым закрытием заведения Коллинзу вздумалось заказать тридцать кружек пива, за которые он категорически отказался платить и даже полез в драку. «Мы были вынуждены вынести его, как мешок с картошкой, — вспоминал Гоффен, — а Армстронг подписал чек» . Всем было ясно, что с таким менеджером, как Коллинз, который пальцем о палец не желает ударить для артиста и только обирает его, надо как можно скорее расстаться. Вернувшемуся в Соединенные Штаты Армстронгу нужен был сыгранный оркестр, ангажемент на хорошо организованные гастроли, умелая реклама и возможность регулярно делать грамзаписи. Ничего этого он не имел. Луи всегда стремился к работе, хотел как можно больше играть. К тому времени за ним прочно установилась репутация крупнейшего джазмена мира. Его имя стало известным широкой американской публике. Казалось, пришло самое время, чтобы начать целенаправленно строить базу для солидной карьеры. Вместо этого все было пущено на самотек, отдано на волю случая.
«Melody Maker», Dec. 1932.
Goffin R. Jazz: From the Congo to the Metropolitan, p. 197.
Поначалу Армстронг принял участие в постановке «Hot Chocolates», новый вариант которой шел в театре «Лафайетт». Вместе с ним в спектакле был занят оркестр под руководством горбатого ударника «Чика» Уэбба, который вскоре стал лучшим свинговым ансамблем Америки. После кратковременного турне по различным городам Армстронг какое-то время работал в одном из театров Бродвея, а в январе вернулся в Чикаго, где Зилнер Рандолф и Майк МакКендрик собрали для него новую группу, состоявшую в основном из молодых местных музыкантов. Самыми талантливыми среди них были Тедди Уилсон, который впоследствии стал одним из ведущих джазовых пианистов и выступал в составе трио Бенни Гудмена, и великолепный тромбонист Кег Джонсон. К сожалению, Джонсон слишком редко записывался и потому не получил того признания, которого заслуживал.
