Беседы - Агеев Александр Иванович (книги без сокращений txt) 📗

— Немцы не дошли, но были близко, на Волоколамском шоссе. Зато во время войны очень много экспонатов было вывезено в эвакуацию в Омск и, к сожалению или к счастью омичей, там и осталось.

— Давайте вернемся в наше время…

— К началу 1980-х гг. зашла речь о том, что надо начинать реставрировать то, что осталось от юсуповской усадьбы. Под давлением общественности в 1985 г. музей был закрыт на реставрацию, которая была вялотекущей и довольно быстро закончилась — военные только перекрыли крышу дворца, и практически до 1997 г. никаких реставрационных работ в усадьбе не проводилось. Музей был закрыт, но плохо законсервирован, все разрушалось.

— А как Министерство обороны отнеслось к тому, что музей перешел в подчинение Министерства культуры РФ?

— Середина 1990-х гг. для Министерства обороны была не самым лучшим временем, поэтому оно было готово отдать все, тем более не профильное. Сейчас, я думаю, такого уже не произошло бы. Когда в 1996 г. было принято По-становление Правительства о реорганизации усадьбы «Архангельское» и создании государственного музея в системе Министерства культуры РФ, это стало событием для российской культуры, для Архангельского же — великим событием.

— Как так получилось, что на территории усадьбы располагается санаторий? И, судя по всему, он отреставрирован?

— Очень часто путают корпуса санатория с музеем, но они — просто здания своей эпохи, причем в хорошей сохранности, ведь их все время подкрашивали, ремонтировали, в отличие от памятников. Оно бы так и продолжалось, пока все музейные здания не разрушились бы. Ведь тот же дворец использовался с колоссальной нагрузкой — группы туристов стояли в очереди и запускались каждые 15 минут. Музей зарабатывал и валюту, поэтому останавливать денежный поток ради его реставрации военным было не с руки, зачем им нужна еще и такая нагрузка?

— Вы первый директор нового музея?

— Приказ о моем назначении директором был издан в конце 1996 г. Тоже не самое лучшее время. Если уж Министерству обороны было плохо, то что говорить о Министерстве культуры! Достаточно сказать, что печать для музея заказывали на собственные деньги, потому что у музея ничего не было — ни счета, ни денег на счету. Нужно отдать должное Красногорской администрации, которая в тот момент пришла нам на помощь. На бартерной основе за счет зачета налогов они привлекли в Архангельское несколько строительных организаций. Это не была реставрация в строгом смысле слова, зато строители привели в более-менее приличный вид несколько объектов, что дало возможность открыть музей. В 1997 г. мы начали принимать посетителей, стали зарабатывать деньги, которые вкладывали в реставрацию малой архитектуры, в строительство зон приема посетителей и т. д.

— Вы знаете, сколько пришло посетителей в 1997 г.?

— Думаю, немного, может быть, тысяча, а вот сейчас — около 400 тыс.

— Видите, пока страна удваивает ВВП, Вы, так сказать, увеличиваете свой ВВП в четыреста раз. А, скажем, еще через 7 лет сколько будет посетителей, на Ваш взгляд?

— К сожалению, поток посетителей не может расти беспредельно. Пока максимальное количество посетителей на территории музея — около 10 тыс. одновременно, но это перебор. А вот чтобы не в ущерб природе и памятникам — это 5–6 тыс. посещений в день.

Если взять 1997 г. как точку отсчета для Архангельского, то когда Вы почувствовали, что наступил перелом в жизни музея, что он опять становится популярным?

Я думаю, в 2002 г., но начало было положено в 2000 г.

— Какие события привели к возрождению Архангельского?

— В 2000 г. мы, при содействии общества «Американские друзья русской усадьбы» во главе с Присциллой Рузвельт, оказались в печальном, но давшем нам шанс на возрождение списке Всемирного фонда памятников, который назывался «Перечень 100 памятников мировой архитектуры, находящихся под угрозой разрушения и требующих международной охраны». Кстати, тогда в общество входили такие лица, как внучка Эйзенхауэра Сьюзен Эйзенхауэр, Рокфеллер-младший и другие. В этот список мало попасть, нужно еще и заинтересовать кого-то, кто сможет оказать материальную помощь. И Архангельским заинтересовались: в 2000 г. мы получили от American Express грант в размере 50 тыс. долл., тогда для нас это были огромные деньги.

— Столько в то время стоила однокомнатная квартира в Москве.

— А мы на эти деньги сделали новую кровлю исторического театра Гонзаго. И сразу встали перед необходимостью укрепления стен, фундамента и всего остального — старые стены могли не выдержать новой крыши. Это подвигло Министерство культуры на то, чтобы начать финансировать реставрацию уникального театра. Более того — и это беспрецедентный случай в истории Всемирного фонда памятников и его программы «Памятник под международной охраной», — в 2002 г. мы не только попали в этот список второй раз, но и получили 70 тыс. долл. на то, чтобы сделать в театре окна и двери.

— От кого на этот раз?

— Опять от American Express. И вдогонку гранту Всемирного фонда памятников мы получили грант из Резервного фонда Президента России Бориса Николаевича Ельцина в размере 3 млн руб.

— Это было независимое решение или на его принятие повлияло вручение гранта от АЕ?

— Думаю, что повлияло, во всяком случае, American Express и Всемирный фонд памятников полагают, что именно они дали толчок государственному финансированию реставрации Архангельского. Наверное, так оно и было, потому что с тех пор уже нельзя остановить процесс финансирования — себе дороже встанет. Это заставляет государство выделять какие-то средства на реставрацию. Но год на год не приходится. Ведь для того, чтобы закончить реставрационные работы, нужно два с половиной года и около 500 млн руб. При сегодняшнем же финансировании вместо двух с половиной лет реставрация будет продолжаться десять.

— Мы логически подошли к вопросу: что сделать, чтобы завершить реставрацию и чтобы в усадьбе вновь началась жизнь, которая была при Юсуповых?

— Здесь я вынужден поклониться нашему государству. Ведь, кроме как из бюджета, мы ниоткуда, во всяком случае в таком объеме, средств получить не можем. Во-первых, из-за отсутствия законодательства, стимулирующего инвесторов или спонсоров вкладывать деньги в реставрацию, а значит, в сохранение российской культуры. Во-вторых, не в обиду будет сказано, причина в недостаточном культурном уровне самих спонсоров, потому что, кроме Эрмитажа, Русского музея и Третьяковской галереи, для них ничего не существует, равно как, кроме Шишкина и Айвазовского, художников нет. Они могут дать деньги только на то, что позволит им «засветиться» на фоне престижного мероприятия или просто на узнаваемом фоне.

— Но у Вас-то с фоном проблем нет!

— Это только на первый взгляд. За прошедшие 20 лет усадьба «выпала» из так называемого «золотого» туристического треугольника Москвы и Подмосковья: «Оружейная палата — Загорск (Сергиев Посад) — Архангельское». Как следствие музей забыли. Значит, еще одна наша задача — постараться возродить доброе имя Архангельского и постепенно возвратить в усадьбу публику.

— Ну, публика-то интересная здесь рядом живет, помощь, наверное, предлагают?

— Хорошо хоть билеты покупают, а то есть такие, кто показывает свою корочку и норовит пройти бесплатно или с «мигалкой» проехать. Как только мы станем полностью автономными, когда закончится реставрация, нам никакого финансирования не нужно будет. Я твердо уверен, что усадьба — это рентабельное предприятие.

— А почему Вы делаете такой акцент именно на музее-усадьбе?

— Потому что музей и усадьба — это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Музей не может быть ориентирован на коммерческий успех, хотя сейчас практикуется сдача в аренду музейных помещений для проведения тех или иных мероприятий. Но это не есть уставная деятельность музея. Усадьба — совсем другое дело, ведь она изначально предполагала большой выбор развлечений, которые способны привлекать публику и давать доход: конюшня, псарня, оранжерея, театр, концерты. Здесь, в усадьбе, в отличие от музея, все можно: гуляния, празднества, ярмарки, фейерверки. Это очень привлекательное место для культурного времяпрепровождения, и здесь должна быть жизнь.