Годы и войны (Записки командарма. 1941-1945) - Горбатов Александр Васильевич (мир бесплатных книг txt) 📗
Форсирование озер нам облегчили приданный батальон лодок-амфибий под командованием капитана Князева и захваченные немецкие моторные лодки и самоходные баржи. При помощи этих средств мы высаживали десанты на слабо занятых берегах широких озер и потом с тыла атаковали части противника, обороняющие межозерные промежутки.
Самые ожесточенные бои начались после того, как мы замкнули кольцо и приступили к уничтожению окруженной группировки. При этом фронт наступления нашей армии сначала был повернут на юг, потом на юго-восток и почти на восток. Противник оказывал особо упорное сопротивление нашему наступлению и сам наступал как очумелый с десятикратным превосходством там, где мы переходили к обороне.
Пленные немцы показывали: «Нам приказано обороняться до тех пор, пока вся наша группа не отойдет к Берлину и деблокирует его». Некоторые не стесняясь заявляли: «Офицеры нам говорили: уж если придется сдаваться в плен, то не русским, а англичанам и американцам». Находились и такие, которые говорили уже со злобой: «Мы должны были обороняться до тех пор, пока наши начальники, а вместе с ними „тузы“ разных мастей не отойдут за Эльбу к англо-саксам…»
А Геббельс в своих листовках продолжал уверять:
«Несмотря на все неудачи, мы должны продолжать борьбу… Мы можем завтра одержать большую победу — и это зависит только от нас, мы еще не проиграли ничего».
Может ли быть что-нибудь более несуразное, чем то, что сказано в этом документе, выпущенном, когда наши войска были между Одером и Берлином, а союзники подходили к Эльбе? Но ведь находились люди, которые продолжали верить в этот бред и сражаться за него с оружием в руках.
Но мере нашего продвижения мы овладевали местностью с вековым сосновым лесом, с множеством красивых вилл, расположенных по озерным берегам. В этом районе издавна жила и развлекалась немецкая знать, позднее — приближенные Гитлера. Слуги, оставшиеся в виллах, вывесили белые флаги.
В Нойе-Моле захвачена была мощная берлинская радиостанция в полной исправности, с частью персонала, который предложил нам свои услуги. Захвачены были завод взрывчатых веществ и другие предприятия с исправным оборудованием.
Нашей армии приказано было выйти на линию сплошных озер — Тойпиншерзее, Хельцернерзее, Вольпирензее — и перейти к обороне, не допуская просачивания противника. Мы вышли на эту линию 26–27 апреля. Из двадцатипятикилометрового фронта двадцать два километра приходились на широкие озера и три километра на сухопутные промежутки между ними (да и то прорезанные каналами). Некоторые наши товарищи считали, что дальше наступать нецелесообразно: надо перейти к обороне на этом водном рубеже, как приказано, — пусть другие армии теснят на нас противника. Но мы не согласились с этим мнением и на рассвете 28 апреля продолжали наступать, как это ни трудно было, в узких сухопутных промежутках, форсируя озера при помощи лодок-амфибий.
Мы знали, что шестидесяти — восьмидесятитысячная армия гитлеровцев, дойдя до линии озер, не будет прорываться на север или юг, а тем более на восток, что она будет прорываться только на запад и северо-запад, — значит, через нашу армию и через правого соседа. Мы знали, что нам может быть очень трудно. Но мы верили в боевой дух наших войск.
Почему мы взяли на себя более трудную задачу — наступление, а не перешли к обороне? Потому что противник, подойдя к нашей обороне на озерах, мог прикрыться небольшой частью сил и прорваться у более слабого правого соседа. Этого нельзя было допустить. Кольцо окружения надо было сжимать.
28 апреля мы намеревались выйти к реке Даме, но, продвинувшись за линию озер на два-три километра, были вынуждены на этом рубеже остановиться. Противник продолжал нас атаковать плотными цепями; гитлеровское командование совсем ужо переставало считаться с потерями.
Нетрудно было догадаться, что 29 апреля противник обрушится на нас всей массой живой силы и огня. Ожидая этого, мы хорошо окопались и запаслись патронами. Действительно, с рассветом немцы перешли в наступление более плотными боевыми порядками и атаковали не цепями, а колоннами. Военного разума в этом уже не оставалось нисколько. Храбрости — тоже. Их гнали вперед отчаяние и, конечно, стрелявшие им в спину фашистские заградительные отряды. Трудно себе представить этот бой в редком сосновом бору без единого кустика! Наши войска стреляли лежа, с упора, уверенно и метко. Противник же шел во весь рост и стрелял на ходу, неточно, не видя цели. Вся двенадцатикилометровая полоса перед нами была усеяна трупами врагов.
В течение этого дня случалось несколько раз так, что командирам батальонов (которые были в одной цепи с солдатами) казалось, будто на их участке оборона не выдержит и враг прорвется. Но выдержали все. Лишь кое-где удалось просочиться мелким вражеским группам, но и они были уничтожены или пленены нашими тыловыми подразделениями. Самая крупная группа — вероятно, более трех тысяч человек — прорвалась на стыке наших двух дивизий, но и те недалеко ушли.
На рассвете 30 апреля мы услыхали отдаленные разрывы снарядов: это била артиллерия соседних армий, преследовавших отступающего противника. Вскоре окруженная группировка гитлеровцев перестала существовать как военная сила. Мы соединились с войсками армий генералов Цветаева и Колпакчи.
Этот день ознаменовался еще и водружением Знамени Победы над рейхстагом.
До темноты весь личный состав войск — солдаты, сержанты, офицеры, не исключая генералов, — совершал экскурсии за свой передний край обороны. Перед нашими глазами предстало жуткое зрелище: на первых трех сотнях метров трупы лежали сплошь, один за другим — это был результат ружейно-автоматно-пулеметного огня; на следующих семистах метрах людские трупы лежали вперемешку с конскими — это была работа минометчиков и отчасти пулеметчиков; на следующих двух километрах трупы людей располагались отдельными группами — результат работы артиллеристов. Все пространство было завалено исправной и подбитой техникой. На поле осталось 122 танка и самоходки, 1482 орудия и миномета, 9198 автомашин.
Вечером 30 апреля у всех было настроение особо торжественное. Военный совет поздравил личный состав армии с наступающим праздником 1 Мая и пожелал успехов в последнем бою.
Покончив с немецкой группировкой юго-восточнее Берлина, мы понимали, что нам еще предстоит сражаться с врагом, и не ошиблись.
1 мая мы получили новую задачу: сосредоточиться на северной окраине Берлина в районе Шенвальде, Ровенталь, Бланкенбург, Бух с целью нанести удар по окруженному гарнизону противника. С семи часов 2 мая наши дивизии уже были на марше. Но на ночевке у юго-восточной окраины Берлина мы получили новую задачу: в связи с капитуляцией берлинского гарнизона следовать к реке Эльба через южную окраину германской столицы. Мы рассчитали, что расстояние до Эльбы — сто двадцать километров — необходимо преодолеть за трое суток, чтобы не допустить ухода немецких войск к англо-американцам. Выслав по двум маршрутам передовые отряды, мы поспешили вслед за ними.
Проходя через окраины Берлина, мы видели, во что превратило город бессмысленное сопротивление гитлеровцев: груды развалин, обгорелые остатки строений, скрюченные железные балки… Не раз наши дивизии останавливались, чтобы расчистить себе проход. Многие здания еще дымились.
Наш путь проходил через Потсдам, Бранденбург, Гентин — по местности лесисто-озерной, пересеченной реками и каналами. Сначала шли по территории, занятой нашими войсками. Дальше стали попадаться мелкие группы противника, оставленные, чтобы разрушать мосты и, насколько возможно, задерживать наше продвижение. У Бранденбурга нашим войскам пришлось встретиться с обороной арьергардных частей противника, которую мы преодолевали основными силами головных дивизий, идущих по этим маршрутам. Не раз приходилось изумляться изобретательности наших офицеров, смелости бойцов, доходящей до полного забвения опасности; дивизии оставляли небольшие подразделения перед частями противника, остальными же силами, как вода, просачивались в незначительные промежутки — одни из этих частей выходили в тыл противника, окружали и пленили иго, а другие спешили к Эльбе. Наши левофланговые соединения отважных командиров генерала Михалицина и полковника Романенко вышли к Эльбе 5 мая.
