Бенито Муссолини - Хибберт Кристофер (читать книги регистрация TXT) 📗
Она позволила детям перечитать письмо еще раз, а сама попросила чернорубашечника снова попытаться связаться с префектурой в Комо. На этот раз дозвониться удалось. К телефону подошел Гатти, но было слышно, как трубку выхватили из его рук, и через мгновение в трубке раздался возглас Муссолини:
«Рашель, наконец-то!»
Его голос звучал спокойно и отрешенно. Он попросил ее не беспокоиться о нем и подумать о собственной безопасности и безопасности детей. Насколько она помнила, он никогда не был таким «апатичным».
«Что же будет с тобой?» — воскликнула Рашель. «Я покоряюсь своей судьбе, — в очередной раз он театрально повторил эту банальную фразу, — а ты должна позаботиться о детях. Я могу лишь повторить то, о чем писал в письме. Прости мне все зло, которое я причинил тебе. Надеюсь, без меня твоя жизнь будет спокойней и счастливей».
«Все больше людей готовы встать на твою защиту и сражаться за тебя и за Италию, — сделала она безнадежную попытку приободрить его, — у тебя немало сторонников, готовых идти за тобой».
«Боюсь, что никого не осталось, — сказал он, — Все покинули меня, Рашель, я уже ясно осознал, что все позади».
Он захотел поговорить с детьми. Взяв трубку, Романо стал умолять отца не оставлять их. Но Рашель выхватила трубку из рук сына, чтобы попрощаться с мужем. И пока она говорила последние слова, в ее голове созрело решение не ехать в Швейцарию, как советовал ей муж, а попытаться пробиться в Комо, чтобы повидать его еще раз. Ей это удалось. Когда она добралась туда, Муссолини передал ей часть бумаг из своей тщательно оберегаемой коллекции, включая несколько писем Уинстона Черчилля, которые, как он надеялся, помогут ей перебраться за границу.
«Если кто-нибудь попытается остановить тебя или причинить вред, — сказал он ей, — попроси, чтобы тебя передали англичанам».
2
Около половины пятого утра немецкий часовой, охранявший здание префектуры, заметил в предрассветной мгле, как группа людей, среди которых он узнал Муссолини, Бомбаччи и маршала Грациани, вышла из здания, спустилась по ступенькам и подошла к машине.
Отчаявшись дождаться Паволини, Муссолини принял решение двигаться по дороге вдоль озера дальше на север, по направлению к Менаджо. На всякий случай он оставил инструкции для Паволини: по прибытии в Комо следовать за ним.
Штурмфюрер Бирцер придерживался, однако, другого мнения. Согласно имевшимся у него приказаниям, он должен был воспрепятствовать отъезду Муссолини без сопровождения немецких солдат. Поэтому услышав крик часового, он выбежал на улицу, вскочил в машину и, развернув ее поперек дороги, блокировал машину Муссолини. Затем он подошел к дуче, щелкнул каблуками, отдал честь и произнес:
«Дуче, вы не должны уезжать отсюда без охраны».
«Оставьте меня в покое, — грубо осадил его Муссолини, — я имею право делать что хочу и ехать, куда мне заблагорассудится. Убирайтесь с дороги!».
«Вы не должны уезжать отсюда без охраны», — повторил Бирцер, вытянувшись по стойке смирно.
«Убирайтесь с дороги, — ответил за него Грациани, — дуче вправе ехать туда, куда ему вздумается»,
«Только вместе с охраной, маршал. Таков приказ».
Сопровождавшие Муссолини лица попытались оттеснить настырного немца, но когда за спиной Бирцера появились эсэсовцы с оружием наперевес, готовые стрелять, итальянцы отступили. Бирцер вновь щелкнул каблуками, отдал честь и невозмутимо сказал: «Вы не должны уезжать отсюда без сопровождения, дуче».
Поняв, что продолжать разговор бессмысленно, Муссолини в знак согласия махнул рукой.
Он прибыл в Менаджо только в половине шестого утра под унылый аккомпанемент дождя. С автоматом за спиной, втянув голову в плечи, он в течение нескольких минут ходил взад-вперед перед зданием школы, которую превратили в казарму для чернорубашечников. Затем он отправился в загородный дом секретаря местного отделения фашистской партии Эмилио Кастелли, где попытался заснуть.
Пока он отдыхал, колонна автомашин, вслед за ним покинувшая Комо, также добралась до Менаджо. Колонну сопровождала группа солдат республиканской армии в количестве нескольких рот и две бронемашины с размещенными на них 20-миллиметровыми пулеметами. Вся колонна остановилась позади грузовика Бирцера. В одной из машин находилась Кларетта Петаччи, и полковник Казалинуово привез ее к Муссолини на виллу Кастелли.
Обеспокоенный тем, что весть о столь значительной концентрации транспорта достигнет партизан, Луиджи Гатти отдал приказ водителям большей части машин отъехать назад и рассредоточиться вдоль дороги на Каденаббиа. Приказ был неохотно исполнен. Кто-то крикнул: «Мы приехали сюда, чтобы умереть вместе с дуче». А другой водитель, разворачивая машину, громко сетовал на то, что Муссолини решил бросить всех и удрать в Швейцарию в одиночку. Напряжение среди прибывших нарастало. Бирцеру показалось, что именно таким и был план Муссолини. Подозрения его усилились, когда, вернувшись после отдыха с виллы Кастелло, Муссолини отдал приказ передислоцировать все оставшиеся машины к деревне Грандола. Там они будут дожидаться подхода сил Паволини и будут менее заметны для противника. Деревня Грандола расположена всего в четырнадцати километрах от швейцарской границы. После того как Муссолини отдал приказ о начале движения, Бирцер подошел к нему, как всегда соблюдая воинский ритуал, но не скрывая своего подозрения, и спросил: «Дуче, куда мы направляемся теперь?».
«Следуйте за мной, — ответил Муссолини, — и узнаете».
Машины итальянцев стали подниматься в горы по крутой и извилистой дороги так быстро, что Бирцер с трудом держал их в поле зрения. При подъезде к Грандоле одна из машин, «альфа-ромео», резко свернула с основной дороге и помчалась по направлению к вилле, стоящей в отдалении, Бирцер не смог определить, была ли это машина Муссолини, и ему показалось, что Муссолини удалось ускользнуть от него. Однако через пару минут он облегченно вздохнул, увидев Муссолини в холле гостиницы «Миравалле». Он прогуливался с Клареттой Петаччи и тремя министрами. Они хотели было выйти в сад, но немецкий часовой воспрепятствовал этому, и они вернулись внутрь гостиницы.
К полудню площадка перед гостиницей заполнилась автомобилями, а по самой гостинице метались фашисты. Все нервничали и поминутно спрашивали друг друга, куда, черт возьми, подевался Паволини. Говорили, что Паволини уже прибыл в Менаджо, и Муссолини утром разговаривал с ним, но о чем они договорились, никто не знал. Стало известно, что Паволини удалось набрать во всей Ломбардии и даже в Турине и Алессандрии от двух до трех тысяч чернорубашечников. Они (многие с женами и детьми) собирались в районе северного железнодорожного вокзала в Комо. Прошло уже достаточно времени (более четырех часов) для того, чтобы собраться и прибыть сюда, а о Паволини не было ни слуху ни духу.
Пока люди в спешке перекусывали, Муссолини продолжал разбирать свои бумаги, делая какие-то пометки. Отдельно он складывал материалы, касавшиеся переговоров министерства иностранных дел с швейцарскими властями относительно свободного перехода через границу членов семей сотрудников и официальных лиц итальянского правительства.
Это был сырой пасмурный день, в воздухе носились самые мрачные предчувствия. Все радиоприемники в гостинице были включены, и время от времени по радио сообщали все новые подробности о расширении масштабов народного восстания в Северной Италии, о развале фронта и наступлении войск противника.
Чтобы вырваться из удушающей атмосферы развала и хаоса, Муссолини вышел в сад для прогулки. Дождь не прекращался, но Муссолини это не остановило, он даже не надел шляпы. Его сопровождала молодая женщина, которая присоединилась к отступающим в Комо. Ее звали Елена Курти-Куччиати. Эта прелестная блондинка была дочерью бывшей любовницы дуче Анджелы Курти, которая в свое время безуспешно пыталась предупредить Муссолини о готовящихся против него заговорах. То, с какой радостью Муссолини встретил девушку и с каким видимым удовольствием он с ней прогуливался, вызвало у Кларетты настоящий взрыв ревности. Когда Муссолини вернулся в гостиницу, она в ярости закричала: «Что здесь делает эта девчонка? Немедленно убери ее отсюда. Немедленно, ты слышишь, немедленно!»
