Миронов - Лосев Евгений Федорович (читаем книги онлайн txt) 📗
Но уже 22 августа на митинге резкий и бескомпромиссный Миронов, не видя помощи от Казачьего отдела ВЦИК, назвал его «собачьим отделом» и «червеобразным отростком слепой кишки».
А Казачий отдел ВЦИК, в свою очередь, откликнулся на это постановлением: «...Не желая иметь ничего общего с врагом Советской России, исключает Миронова из членов отдела».
Будто глухая завеса прикрыла все входы и выходы вокруг несформированного Донского корпуса и его командира Филиппа Козьмича Миронова. Инспектирующие и проверяющие сходились на одном – немедленно удалить из политотделов дивизий страшных ревкомовцев, которые проводили расказачивание, и дать полную инициативу таланту и организаторским способностям Миронова. Но троцкисты плотной стеной встали на его пути, а то еще, чего доброго, по своей горячности этот правдолюбец может добраться и до их персональных голов. А Миронов и вправду не мог им простить уничтожения казаков, восстания северных округов и теперешнего задерживания с формированием корпуса. А ведь надо было спешить – революция в опасности и промедление смерти подобно...
8 августа 1919 года Миронов телеграфировал в Казачий отдел ВЦИК: «Мне доподлинно известно через преданных мне людей, входящих, одновременно в организацию политработников, что политотдел сообщил о расформировании еще не сформированного корпуса, или, де, мол, будет „Григорьевщина“. С такой подлостью я мириться не могу и останусь всегда Мироновым. Мое политическое воззрение можно видеть из телеграммы от 24 июня гражданину Ленину, Троцкому и Южному фронту. Еще раз заявляю, что Деникин и буржуазия мои смертные враги, но моими друзьями не смогут быть и люди, вызвавшие поголовное восстание на Дону своими зверствами. Перед лицом трудящихся масс пролетариата и крестьянства заявляю, что я боролся и буду бороться за социализацию средств производства и за социализм.
Прошу открытой политики со мной и скорейшего формирования корпуса, в который чьей-то рукой приостановлен совершенно приток людей и который так жадно ожидается красноармейцами Южного фронта... Как честный гражданин и старый революционер, докладываю, что организация корпуса окончательно проваливается...
Комкор Миронов».
Комиссар Донского корпуса Е. Ефремов информировал Казачий отдел ВЦИК: «Видя скверное настроение Миронова, неопределенность положения и политику кумовства политического отдела под руководством Рогачева, я пошел к тов. Миронову. Он был не в духе. Мне хотелось узнать, что он думает. „Тов. Ефремов, – говорит он мне. – Вы, коммунисты, скажите ради создателя, почему не даете определенных отпоров и людей для формирования. Если вы мне не верите, скажите прямо, я уйду, не буду мешать, но не держите меня в заключении и неизвестности. Меня услали на Западный фронт – это была ссылка, я смирился! Теперь позвали меня и в результате ссылка опять, в Саранск? Вот что делают коммунисты. Я знаю, кто это делает. Кажется, остается только застрелиться...“ На одном собрании, собранном политическим отделом дивизии, произошел грандиозный скандал, в котором некрасивую, скажу, мерзкую роль, сыграл т. Рогачев и другие хоперские коммунисты. Все это произошло в присутствии Миронова. Скандал в конце концов принял характер скандала с тов. Мироновым. На это собрание следует обратить серьезное внимание, оно окончательно раскололо даже политических работников на две стороны и положило окончательную пропасть между Мироновым и политотделом. Назрел серьезный конфликт. Я встревожился и решил ехать в Козлов. Предварительно для ознакомления с настроениями и мыслями тов. Миронова я зашел к нему. Он был мрачен. Возмущался, вспоминая прошедшее собрание, и волновался. Я успокаивал его и сказал, что понимаю все, что здесь делается, еду в центр и постараюсь там разъяснить создавшее положение. Миронов спрашивает: „Вы куда? В РВС Южного фронта? Ничего не выйдет! и т. д. К Ленину надо!“ Я уехал в Козлов – тов. Миронов оказался прав, я успеха не имел... Революционные массы казачества и крестьянства, чувствуя к себе недоверчивое отношение политотдела, пошли за Мироновым. Политотдел во главе с тов. Рогачевым не понял масс, не смог привлечь массы на свою сторону, оттолкнул их от себя, и массы бросились к Миронову...»
Тогдашнее смятение, в какой-то даже мере затуманенное, но яростное состояние Миронова можно сравнить с состоянием вольной гордой птицы, которую поймали в небе и закрыли в клетке. Она, не понимая своей унизительной участи, стремится вырваться, бьется о железные прутья клетки – и ломает их. А без крыльев ей уже никогда не взлететь и не увидеть под собой голубой земли...
Честный, твердый, искренний Миронов не может дальше выдерживать провокационных уловок политотдельцев и пишет приказ-воззвание по Донскому корпусу: «22 августа 1919 года, г. Саранск, Пензенской губ.
Честные граждане Российской Республики. Город Козлов, где находился штаб Южного фронта, эвакуируется, Красная Армия под натиском деникинских полчищ, лишенная моральных устоев, отходит, как отходит она на Западном фронте под натиском польских легионов.
Кольцо вокруг русской революции, после страшных человеческих жертв, принесенных на ее алтарь, суживается. Земле и воле грозит смертельная опасность, которой не миновала венгерская революция.
Причину гибели нужно видеть в сплошных злостных деяниях господствующей партии, партии коммунистов, восстановивших против себя большое негодование и недовольство трудящихся масс.
Коммунисты вызвали своими злодеяниями на Дону поголовное восстание и гонят теперь русский народ на поправление своей злой ошибки. Кровь, проливаемая теперь на Южном фронте, – это кровь напрасная и лишняя, и проливается она под дикий сатанинский хохот новых вандалов, воскресивших своим злодейством времена средневековья и инквизиции.
Например: в станице Качалинской 2-го Донского округа коммунисты, пытая перебежавшего с кадетской стороны 22-летнего казака, ставили его босыми ногами на раскаленную сковороду, причем они еще и били по оголенным ногам палками.
В станице Боковской из числа 62 человек невинно расстрелянных казаков есть расстрелянный за то, что не дал спичек комиссару Горохову.
В станице Морозовской ревком зарезал 67 человек. Эти злодеи приводили людей в сарай и здесь, пьяные, изощрялись над людьми в искусстве ударов шашкою и кинжалом. Всех зарезанных нашли под полом сарая.
В хуторе Севастьяновом Чернышевской станицы расстрелян председатель хуторского совета за то, что носил одну фамилию с кадетским офицером. А когда возмущенное население стало допытываться, за что, то убийцы ответили: «Произошла ошибка».
В хуторе Сетраковском Мигулинской станицы в силу приказа по экспедиционному корпусу об истреблении казачества во время митинга убито безоружных 400 человек.
В силу приказа о красном терроре на Дону расстреляны десятки тысяч безоружных людей.
Беззаконным реквизициям и конфискациям счет нужно вести сотнями тысяч. Население стонало от насилий и надругательств.
Нет хутора и станицы, которые не считали бы свои жертвы красного террора десятками и сотнями.
Дон онемел от ужаса.
Теперь установлено, что восстания в казачьих областях вызывают искусственно, чтобы под видом подавления истребить казачье население.
Дон, если бы он не восстал, ждала та же участь, что и Урал.
В газете «Известия» от 10 августа 1919 года в № 176 мы читаем: «Помимо указанной выше причины нашей задержки у Оренбурга, нужно отметить также на редкость яростное сопротивление, оказываемое нам уральскими казаками. Отступая, казаки сжигают станицы, зажигают степь, портят воду и т. д.»
Спросим: что же заставляет уральских казаков ожесточенно драться и умирать, сжигая при отступлении свои родные станицы и хутора?
На это отвечает нам телеграмма некоего РУЖЕЙНИКОВА, посланного Казачьим отделом ВЦИК на Урал строить Советскую власть.
Он раз доносил, а над ним посмеялись. В отчаянии он телеграфирует вторично следующее:
«Москва. Кремль. Президиум ВЦИК. Совет Народной Рабоче-Крестьянской Обороны. Казачий Отдел.
