Позывной – «Кобра» (Записки разведчика специального назначения) - Абдулаев Эркебек (читать книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Младшая дочь Динара родилась в 1976 году в колхозе «Каракол». Она в 15 лет начала заниматься парашютным пятиборьем и совершила 5 прыжков с самолета. Обе мои дочурки выросли рослыми и красивыми, вышли замуж. Внуку Бексултану пять с половиной, ему уже доводилось стрелять из автомата, кататься на БМП и летать на французском вертолете «Эккюрей».
ЧАСТЬ 3. КОЛХОЗ «КАРАКОЛ»
В четырех случаях не следует высказывать ни одобрения, ни осуждения о деле, пока оно не закончится. Во-первых, о кушании, пока оно не переварится в желудке. Во-вторых, о беременной женщине, пока она не разрешится. В-третьих, о храбреце, пока он не покинет ратного поля. В-четвертых, о земледельце, пока он не соберет урожая.
Глава 1. Колхозный экономист
В 1984-м году я закончил университет и получил распределение в Ляйлякский район на границе с Таджикистаном. Однако отец хотел, чтобы я работал в родном колхозе. Несколько слов об этом хозяйстве. Его много лет возглавлял Рыпек Айдаралиев, ветеран войны, талантливый организатор. Под его руководством было объединено пять мелких колхозов. По сути это было даже не село в традиционном понимании, а маленький город с населением более 5 тысяч человек. Клуб, двухэтажное здание правления, трехэтажная школа на тысячу мест с прекрасно оборудованными кабинетами и огромным спортзалом, центральная котельная. Вокруг села было высажено 300 тысяч березок! Ныне, по прошествии 30 лет, в тамошних, прежде безлесых местах, шумят красивейшие березовые рощи. А за грибами-подберезовиками приезжают за 200 километров из Джамбула (местные жители грибы не потребляют. На киргизском языке грибы носят неблагозвучное название конских гениталий). Колхоз стал миллионером, был награжден орденом Трудового Красного знамени. В 1984-м наступил кризис. На председателя и главных специалистов было заведено уголовное дело. Ходили слухи, что Первому секретарю ЦК КП Киргизии якобы не понравилась амбициозность Айдаралиева. На открытии памятника селянам, павшим в Великой Отечественной войне, председатель колхоза поддел Усубалиева:
— В столице, между прочим, такого памятника нет.
В колхоз нагрянула большая ревизия. Она работала полгода. Наконец накопали растрату на смехотворную сумму около 5 тысяч рублей. На суд аксакал явился при всех своих боевых и трудовых наградах, а «иконостас» у него — будь здоров! Четверых главных специалистов колхоза вместе с председателем все же посадили.
Вернувшись из мест заключения, многомудрый Айдаралиев изрек:
— Настоящий джигит непременно должен посидеть в тюрьме!
Земляки рассказали, что престарелый Айдаралиев, ныне проживающий в Бишкеке, приезжал в прошлом году в свой бывший колхоз. Увидев нынешнюю разруху и безнадегу, горько заплакал…
Новый председатель колхоза Бечелов уважил просьбу папы и прислал на меня запрос. Кадровик министерства сельского хозяйства отговаривал:
— В вашем «Караколе» пять безработных экономистов. Они будут под тебя копать!
Но я был непреклонен.
Работа экономиста по труду и заработной плате состояла в том, чтобы строго соблюдались нормативы по расценкам оплаты труда и не превышались объемы реально выполненных работ. Когда первый раз в жизни завизировал документы на 40 тысяч рублей, испытал ни с чем не сравнимое чувство гордости за оказанное высокое доверие.
Впрочем, не все давалось гладко. Помню, учетчик мехпарка принес наряды. Заглядываю в конец документа и вижу, что всем ремонтникам начислено от 200 до 500 рублей зарплаты. Я урезаю их в два раза. В мехпарке бунт. Суровые мужики в замасленных спецовках приходят в кабинет разобраться с сосунком. Усаживаю самого крикливого за стол, самолично подсчитать зарплату. Через пятнадцать минут выясняется, что я был прав. Оказалось, сердобольный учетчик, работающий всего неделю, просто решил осчастливить друзей.
Другой раз зимой, из-за нехватки кормов решили давать буренкам кормовую смесь из сенажа, корнеплодов и соломы, перемалывая их на измельчителе КУФ. Все бы ничего, но на морозе корнеплоды превратились в камень. Ножи кормоизмельчителя начали ломаться. Производительность труда упала. Естественно, зарплату работникам я урезал. Забастовка! Председатель колхоза отдает распоряжение уладить инцидент.
— Или иди сам и работай вместо них на морозе!
Провожу хронометраж, созваниваюсь с соседними хозяйствами. Везде измельчение тонны кормов оценивается примерно в 50 копеек (другие хозяйства перемололи свои корнеплоды еще летом). У меня же требуют платить по 2 рубля! Нигде в Союзе нет таких расценок! Ладно. Начинаю с конца. Беру за основу 2 рубля и накручиваю: разгрузка с прицепа вручную (хотя прицеп — самосвал), перенос на 50 метров, загрузка в измельчитель, отгребание из-под него, обратная переноска на 50 метров, погрузка в тракторный прицеп с высокими бортами (хотя погрузка механизированная) и т. д. Чтобы прикрыться (ведь ревизия будет спрашивать с меня!), составляю новый норматив, добавляю из учебника по планированию сельского хозяйства пару мудреных формул. Председатель кряхтя подписывает сей документ и ставит печать. Через несколько лет, заехав в родное хозяйство, узнаю, что экономист, не мудрствуя лукаво, даже летом оплачивает работу кормозаготовителей по моим расценкам. Я пришел в ужас!
Зимой, чтобы сохранить поголовье, председатель договорился со сторожами казахских зимних пастбищ, примыкающих к нашему хозяйству, потихоньку пасти у них наших барашков. Они взамен просят принять на мясо их бычков. Наши расценки — один рубль двадцать копеек за килограмм живого веса. Бычки упитанные, по 150 килограммов. Однако сторожам этого мало. Приходится искусственно накидывать сверху по 20–30 кило.
В автокатастрофе погиб прекрасный парень. Осталась одинокая старушка мать. Учетчик мехпарка, чтобы как-то помочь ей, начислил покойному зарплату 500 рублей. Я не могу пропустить этот документ. И урезать некрасиво. Поэтому принимаю решение разделить сумму на две части. Вторая зарплата была начислена в следующем после его смерти месяце. А с ревизором, однокашником по университету, мы распили бутылку, и я ему все объяснил. Он понял все правильно.
Глава 2. Комсомольская работа
Весной 1976 года в «Каракол» приехали представители райкома комсомола. Шла кампания обмена комсомольских билетов. В хозяйствах нижней зоны Таласской долины этот процесс уже был близок к завершению, а у нас даже не начинался. Секретарь ВЛКСМ нашего колхоза полгода назад сбежал с молодухой от своей жены в неизвестном направлении. Реальных кандидатов на должность секретаря комитета комсомола было двое: токарь из мехпарка, член КПСС, и я, беспартийный, но с высшим образованием. Токарь, зарабатывавший по 200 рублей в месяц, заявил членам Бюро райкома:
— Будете кормить мою семью — буду секретарем (зарплата секретаря составляла 90 рублей). Будете настаивать — вот мой партбилет: можете забрать его себе.
Члены Бюро поговорили со мной. Обещали принять в партию (для совслужащих вступление в КПСС было практически безнадежным делом). Я согласился. Экономистом я получал 140 рублей, поэтому к моим секретарским 90 прибавили еще 50 колхозного физрука.
Отправили на двухмесячные курсы во Фрунзенскую зональную комсомольскую школу. В столице я забежал в родной аэроклуб, где приняли с распростертыми объятиями. Оказалось, в сборной Киргизии не осталось ни одного парашютиста-киргиза. Обещали вызвать на летние сборы.
Обмен комсомольских документов
Обмен документов начался со сверки. Комсомольский анекдот тех времен: звонит первый секретарь в сектор учета и спрашивает:
— Чем вы там занимаетесь?
— Сверкой, сводкой.
— Водку допить, а Верку ко мне!
В моем хозяйстве числилось 250 комсомольцев. В наличии оказалось около 200. Плюс 50 человек, прибывшие из других мест, не снявшись с учета. Затем нужно было всех сфотографировать. Из райцентра прислали фотографа быткомбината. В первый день удалось собрать около 30 комсомольцев. На второй день 5–6 человек. На третий день не пришел никто. Фотограф, приехавший в такую даль (до райцентра 75 километров), плюнул на все и укатил обратно в город.
