Корсары Кайзера - Бунич Игорь Львович (книги серия книги читать бесплатно полностью TXT) 📗
Барометры, манометры и термометры были выписаны из Норвегии. Норвежскими открытками и фотографиями норвежских красоток украсили переборки кают и кубриков.
Когда пришло сообщение, что на «Малетту» во время ее стоянки в Копенгагене установили электрошпиль для подъема якоря, Люкнер приказал установить такой же на своем паруснике, сделав соответствующую запись в вахтенном журнале: «Кнудсен и К°, Копенгаген».
Одной из наиболее трудных задач, вставших перед Люкнером, было формирование экипажа. Фактически ему нужно было иметь на шхуне два экипажа. Один боевой, численность которого Главный морской штаб определил в шестьдесят четыре человека, второй — маскировочный, состоящий из двадцати трех человек, свободно изъяснявшихся по-норвежски. Причем, и те, и другие должны были иметь опыт плавания на парусных судах. Найти таких в 1916 году было уже довольно сложно. Людей подбирали индивидуально. Люкнер подолгу беседовал с каждым из них, подробно расспрашивая, где и на чем тот плавал. При этом, в разговорах нужно было соблюдать осторожность, чтобы ни у кого не возникло уверенности, что экипаж вербуется для5 парусника. Любая утечка информации могла погубить будущий вспомогательный крейсер сразу после выхода в море. Поэтому Люкнер беседовал с моряками, имевшими опыт океанских плаваний под парусами, без видимого интереса, оживляясь только в беседах с теми, кто подобного опыта не имел. С последними он беседовал нарочито дольше и ставил против фамилии каждого крестик. Попутно выявлялись и те моряки, которые знали норвежский и шведский языки.
Все отобранные кандидаты в будущий экипаж были немедленно отправлены в отпуск домой, чтобы лишить их возможности делиться со своими друзьями догадками и сомнениями.
Двадцать три человека «маскировочной» команды были одеты в форму норвежского производства. Были приобретены норвежские книги, разделены норвежские деньги. Пришлось позаботиться также о том, чтобы на всех штурманских приборах и картах, на разных бланках и даже на карандашах была марка норвежского производства. Люкнер внимательно следил, чтобы на судне не было ничего немецкого.
В офицерской кают-компании повесили портреты короля и королевы Норвегии и даже — их покойного тестя английского короля Эдуарда VII, который хитро улыбался с переборки. На диванах лежали норвежские подушки с вышитым национальным гербом. Подушки были ручной работы — продукт народных промыслов. Люкнер позаботился даже о том, чтобы на судне были письма на норвежском языке, адресованные ему и другим членам команды, деловые и семейные.
Приходилось считаться и с тем, что парусник вызовет такое подозрение англичан, что те высадят на него призовую команду, чтобы не только проверить документы и обыскать судно, но и тщательно проверить весь экипаж. Проверяющий офицер мог потребовать у капитана шхуны документы какого-нибудь конкретного матроса, начав расспрашивать того о месте, где он родился и вырос, как фамилия бургомистра этого города или деревни, на каком судне этот матрос плавал три года назад, куда именно и т.п. Пришлось сделать уйму фотографий матросов, поставив на них штампы норвежских ателье, придумать каждому собственную легенду, родителей, жен, детей и невест.
С фальшивыми письмами тоже было не так уж просто. Почтовые марки на них должны быть погашены штемпелями Гонконга, Гонолулу, Сингапура, Иокогамы, словом, всего света, где адресат бывал в свое время, откуда писал и где получал письма.
В норвежскую судовую роль все моряки были включены как члены экипажа «Малетты». Там же было указано, на каких судах они плавали раньше. Для старых моряков, проплававших пятнадцать-двадцать лет, приходилось придумывать новую жизнь.
Все было в итоге сделано, и оставалось только придумать новое название для парусника, который должен был выступать в небывалой для себя роли вспомогательного Крейсера. Сначала Люкнер хотел назвать судно «Альбатросом», в память того альбатроса, что спас ему некогда жизнь. Но это название уже носил минный заградитель, погибший в бою у берегов Швеции. В итоге, Люкнер решил назвать свое судно «Зееадлер» («Орлан»). Команду вызвали из отпусков, провели ходовые испытания на реке Везер и на том закончили подготовку.
V
В темную ноябрьскую ночь «Зееадлер» вышел из устья Везера и стал на якорь в немецком море.
Между тем, в укромном месте Вильгельмсгафена Люкнер собрал своих моряков. Было совершенно темно. Подсвечивая себе фонарем «Летучая мышь», граф Люкнер проверил своих людей. Все были в сборе. Посадив всех в паровой катер, Люкнер повез их на шхуну.
Никто из матросов не знал, куда и зачем он направляется. Многие подозревали, что катер идет в Гельголанд, но тот вскоре остался позади, а впереди пенилось валами открытое море. Наконец, в темноте стал вырисовываться силуэт «Зееадлера», и катер направился к нему. Молчаливые, притихшие, матросы поднялись на борт парусника.
Капитан-лейтенант Феликс Люкнер имел все основания быть довольным проделанной за столь короткий срок работой. Кроме парусов, «Зееадлер» имел вспомогательный дизельный двигатель. Жилые помещения для экипажа были просто великолепны, поскольку не исключалось, что морякам придется жить на борту в течение нескольких лет. Вместо подвесных гамаков у всех имелись койки, а для унтер-офицеров была оборудована кают-компания. «Норвежская» команда была размещена в носовой части судна под полубаком, в кубриках. Помимо всего прочего, каждому из них был выдан штатский костюм для выхода на берег в иностранных портах.
Чтобы попасть в ту часть нижней палубы, где размещалась немецкая команда, нужно было сначала пройти через потайную дверь в шкафу, а затем — через замаскированные люки. Эти люки были прорезаны в палубе под ларями со штормовым обмундированием, швабрами, голиками и т.п. Лари были большими, и, в случае необходимости, в них могли укрыться шесть-семь человек, способные немедленно выскочить на верхнюю палубу.
Все военное снаряжение и две старые пушки были спрятаны в трюмах. Предоставив матросам минимальное время осмотреться на судне, Люкнер дал команду: «Все наверх! С якоря сниматься!»
Выйдя в море, Люкнер привел «Зееадлер» к острову Зюльт, в бухте которого он простоял восемь дней, выполнив все последние работы и объяснив, наконец, своим матросам цели и задачи предстоящего рейда.
На верхнюю палубу был погружен лес, расположенный таким образом, чтобы предельно затруднить доступ во внутренние помещения судна.
В мачтах, над палубой, были сделаны потайные двери, за которыми в выдолбленных пустотах лежали винтовки, маузеры, ручные гранаты, а также элементы военно-морской униформы — фуражки и бушлаты. Двери отворялись внутрь с помощью секретной пружины, и снаружи совершенно не были заметны.
Проверив у «норвежцев» знания их новых имен, мест рождения и родственников, Люкнер раздал всем «письма от родных», и мог считать подготовку законченной. Ему оставалось дождаться только благоприятного ветра, чтобы двинуться дальше.
В этот момент Люкнеру принесли радиограмму, где ему предписывалось дождаться возвращения коммерческой подводной лодки «Дойчлянд», которую англичане пытались перехватить на обратном пути из CIIIA, а потому усилили блокаду германских портов с моря.
Началось томительное ожидание на якоре. Пролетели дни, а затем — недели. За это время «Малетта», сходства с которой столь тщательно добивался Люкнер, ушла из Копенгагена. Весь план рушился. Люкнер рассчитывал выйти в море на день раньше «Малетты», чтобы перехватившие его английские сторожевики могли, запросив Копенгаген, убедиться, что «Малетта» действительно находится в море.
Радио дьявольски усложняло действия корсаров! Пришлось снова копаться в Ллойдовском регистре, ища новую шхуну, похожую на «Зееадлер». Такую шхуну нашли — ей оказалась другая норвежская коммерческая шхуна «Кармоэ». Теперь нужно было переделывать судовые документы, то есть, менять имя судовладельца, место и время постройки шхуны, ее параметры и характеристики, разряд по страхованию и многое другое. Причем, никакие подчистки и исправления не допускались. Кроме того, не было точно известно, где эта самая «Кармоэ» сейчас находится. Покопавшись в газетах, взятых на «Зееадлер» для бутафории, Люкнер, к своему ужасу, обнаружил, что шхуна «Кармоэ» отведена англичанами в Киркваль для осмотра. Люкнер почувствовал, что впадает в отчаяние. Новых документов уже достать было невозможно, поскольку «Зееадлер» не имел связи с берегом. В итоге, Люкнер плюнул и назвал шхуну «Ирмой». Так звали его любимую женщину. «Регистр любви, — решил командир „Зееадлера“, — надежнее Ллойдовского». Он стер название «Кармоэ» и написал «Ирма», оставив все остальные данные без изменений. Но двойная подчистка названия откровенно бросалась в глаза — все буквы расплылись. Изобретательный Люкнер с помощью судового плотника имитировал в каюте такие повреждения, нанесенные штормом, что ни у кого не вызвало бы сомнений, что, разбив иллюминаторы, волны захлестнули помещение, вымочив до нитки все, включая и судовые документы. Англичанам можно было ничего не объяснять — разбитые иллюминаторы и вода в каюте говорили сами за себя.
