Утерянные победы - фон Манштейн Эрих (читать книги без сокращений TXT) 📗

Поэтому, как с точки зрения существования 6 армии, так и с точки зрения общей обстановки на всем южном крыле, мы должны преследовать цель спасти 6 армию из окружения как боеспособную единицу.

Видимо, это было бы возможным, если бы немецкое Главное командование предоставило армии свободу действий, как только наметилась опасность ее окружения. Теперь же был, видимо, упущен момент, когда армия без помощи извне смогла бы завоевать себе свободу, сохранив свою боеспособность.

Напротив, можно было предполагать, что с переходом в наступление обеих деблокирующих групп положение 6 армии значительно улучшилось бы (если и не для первого прорыва, то, во всяком случае, с оперативной точки зрения). Если бы противник, наступавший западнее Дона, был скован другими немецкими силами, то 6 армии не пришлось бы вести бои, по крайней мере, с этим противником. Если бы одновременно с ударом 6 армии другой деблокирующей группой восточнее реки Дон был бы нанесен удар в тыл противника, державшего здесь фронт окружения, то противнику пришлось бы ослабить его и тем самым облегчить 6 армии первый прорыв {56}.

Во всяком случае, нельзя было не признать, что любое выжидание таило в себе риск, так как противник выигрывал время для дальнейшего укрепления фронта окружения. На этот риск можно было бы пойти только в том случае, если Главное командование обеспечило бы снабжение 6 армии воздушным путем в течение всего времени, пока она не была бы вырвана из кольца окружения. Это было предпосылкой к тому, чтобы не принимать теперь отчаянного решения на изолированный прорыв, поскольку шансы на его успех были, вероятно, уже упущены, а ждать новых шансов. Они должны были появиться со вступлением в действие деблокирующих групп.

На основании вышеуказанных соображений я в телефонном разговоре сообщил начальнику Генерального Штаба следующее мнение командования группы армий.

Прорыв 6 армии в юго-западном направлении возможен еще и теперь. Ее дальнейшее оставление под Сталинградом означало бы огромный риск ввиду положения с боеприпасами и горючим. Несмотря на это, с оперативной точки зрения в настоящее время следует предпочесть выжидание до тех пор, пока, как намечено, не смогут вступить в действие деблокирующие группы (так как, по нашему мнению, наиболее благоприятные шансы для выхода армии из окружения уже упущены). Однако это станет возможным только в том случае, если будет обеспечено достаточное снабжение 6 армии (по воздуху). Этот вопрос является главным для принятия решения.

Операция по восстановлению положения должна быть начата силами, которым необходимо сосредоточиться к началу декабря. Однако для достижения полного успеха необходимо продолжать непрерывное подтягивание сил, так как противник также подводит крупные силы. Изолированный прорыв 6 армии может стать необходимым, если вследствие сильного давления противника не удастся осуществить развертывания новых сил.

Как необходимое условие, для того, чтобы можно было пойти на риск отказа от немедленного прорыва 6 армии, требуется ежедневный подвоз по воздуху 400 т грузов {57}.

В этом разговоре я не оставил никакого сомнения в том, что если не будет обеспечена надежность подвоза, то нельзя рисковать дальнейшим оставлением 6 армии на месте.

Когда вспомнишь последующую трагедию Сталинграда – упрямое желание Гитлера удержать город, отказ командования армии использовать последние шансы (о них будет сказано ниже), проволочки, которые были допущены при сосредоточении деблокирующей группы 4 танковой армии, прорыв советских войск на участке итальянской армии, который сделал невозможным ввод армейской группы Голлидта для деблокирования Сталинграда, – приходишь к выводу, что было бы правильнее настоять на попытке немедленного прорыва 6 армии.

Можно предположить, что часть армии смогла бы пробиться к остаткам 4 танковой армии, по меньшей мере, танковые соединения, а также хотя бы часть солдат из пехотных дивизий.

Однако не следует предполагать, что армия сохранилась бы как боеспособное соединение. Для этого сложилась слишком угрожающая обстановка даже в самый ранний момент, когда еще можно было предпринять попытку прорыва. К тому времени, когда спасенные части 6 армии, может быть, достигли бы 4 танковой армии, все блокирующие силы неприятеля были бы свободны. Но этим самым, по всей вероятности, была бы решена судьба всего южного крыла, включая группу армий «А».

Я хочу, однако, решительно подчеркнуть, что последнее соображение не играло никакой роли для мнения, к которому мы пришли 24 ноября. Мы даже отдаленно не думали о том, чтобы пожертвовать 6 армией в интересах сохранения всего южного крыла. Скорее мы надеялись на то, что армия во взаимодействии с обеими группировками, предназначенными для ее деблокирования, будет иметь лучшие шансы, чем при изолированной да к тому же уже запоздалой попытке прорыва. Мои подчиненные и я руководствовались надеждой спасти не только развалины, но и еще боеспособную армию. Что в названии «Сталинград» вопрос престижа не играл никакой роли, для нас было само собой разумеющимся.

Таким образом, в те дни мы отказались от того, чтобы еще раз ультимативно потребовать от Гитлера немедленного прорыва 6 армии или отдать соответствующий приказ на свой страх и риск. К этому следует добавить, что генерал Паулюс, не решивший, должен ли он подчиняться Гитлеру или командованию группы армий, едва ли решился бы на последнее.

Впрочем, нам было совершенно ясно, что если даже деблокирующие группы смогут прорваться к 6 армии, оставление армии под Сталинградом будет невозможным. Необходимо было, чтобы армия до этого момента по возможности сохранила боеспособность. При условии достаточного снабжения по воздуху это было скорее возможно в районе Сталинграда, где она, по крайней мере, на некоторых участках, имела сносные жизненные условия, чем в степи, где она оказалась бы при попытке вырваться из окружения.

Критерий, можно ли таким образом достичь освобождения 6 армии, был, конечно, двоякий.

Прежде всего, смогут ли воздушные силы сохранить 6 армии жизнь, и, во-вторых, сможет ли и захочет ли Главное командование дать дополнительные силы для деблокирования. Оба вопроса в донесении ОКХ были поставлены ясно. Только Гитлер как главнокомандующий вооруженными силами, который располагал всеми силами сухопутной армии и военно-воздушного флота на всех театрах военных действий, мог судить об имеющихся возможностях и решить эти вопросы. Если бы его оценка и решение были положительными, то можно было бы взять на себя ответственность отставить вызванное отчаянием решение предпринять изолированную попытку прорыва и оставить 6 армию под Сталинградом.

Если же Гитлер не имел намерения своевременно бросить все силы до последнего человека на выручку 6 армии или если он вопреки очевидной истине предавался иллюзиям относительно возможностей авиации, то такое решение было бы безответственным. Это относилось также и к тем, кто, как казалось, внушал ему эти иллюзии и усиливал их, или же не хотел понять, что судьба 6 армии важнее требований всех других театров военных действий.

Что Геринг, с большим легкомыслием обещал обеспечить достаточное снабжение 6 армии по воздуху, а потом даже не пытался сделать всего, чтобы достигнуть хотя бы возможного, этого солдат не мог предвидеть. Конечно, мы так же мало могли предвидеть до какой степени Гитлер впоследствии окажется глух ко всем оценкам действительного положения, придерживаясь своей теории удержания любой ценой. Кто мог предположить, что ради названия «Сталинград» он примирится с потерей целой армии.

Вечером 24 ноября мы продолжали поездку из Старобельска в Новочеркасск. Десять лет назад я ехал по этому же пути в Ростов, чтобы в качестве гостя принять участие в маневрах Красной Армии на Кавказе. Тогда у меня осталось много интересных впечатлений, но сегодня перед нами была задача, относительно трудности, которой мои помощники и я не предавались никаким иллюзиям. Наши мысли снова и снова возвращались к нашим товарищам, окруженным под Сталинградом. Мой офицер для поручений, обер-лейтенант Штальберг, старался немного отвлечь нас с помощью шуток, хороших патефонных пластинок и разговорами на другие темы. Он прибыл в наш штаб после смерти «Пепо». Мой прежний офицер штаба Тресков, племянником которого был Штальберг, рекомендовал его мне. Штальберг оставался моим постоянным спутником до самого конца войны. В эти годы до самого конца войны он был мне верным помощником во всех моих личных делах.