Зигмунд Фрейд - Феррис Пол (прочитать книгу .txt) 📗
Все ложь — даже самая лучшая, самая искренно желаемая правда. 22.30. Ветер снова воет — нет, это трамвай! Что сейчас происходит в Вене: люди напиваются, их тела дико переплетаются, везде, от нижнего этажа до крыши — хочу ли я этого тоже? Да или нет?
Родившийся в 1897 году в зажиточной еврейской семье в Галиции, Райх был так же навязчиво увлечен сексом, как когда-то Фрейд, но, возможно, получил его слишком много, в то время как проблемой Фрейда было обратное. Личная жизнь Райха была несчастливой. Еще в детстве он участвовал в настоящей эдиповой драме с настоящим сексом и настоящей смертью. Он подсматривал за матерью, которая занималась любовью с его учителем, и сам желал ее; после этого отец, чрезвычайно ревнивый человек, заставил сына предать ее, а мать после этого покончила с собой, выпив отбеливатель. Все еще обучаясь медицине после войны, он посетил Фрейда и был им очарован, обнаружив, что все его слова и действия «пронизаны легкой иронией», и стал практикующим аналитиком еще до того, как получил диплом врача.
Вскоре его начали опекать. «Я по-настоящему живу, — сообщает он своему дневнику в январе 1921 года, — у меня два платежеспособных пациента, которых мне прислал сам Фрейд!» До того как проявились его радикальные идеи о роли оргазма, его считали прекрасным, хоть и нетрадиционным, приобретением для движения, «акулой в пруду с карпами», как он однажды выразился, но преданным учителю человеком.
«В 1934 году движение исключило Райха. В конце концов, разочаровавшись во Фрейде, он в 1939 году отправился в США, заработал там дурную славу как изобретатель „оргонного аккумулятора энергии“, кубика, который якобы концентрировал энергию из атмосферы и мог вылечить заболевания от обычной простуды и сексуальной импотенции до рака. Благодаря этим действиям он оказался в тюрьме, где и умер в 1967 году. „Общество вседозволенности“ шестидесятых годов провозгласило его знаменосцем сексуальности. Так Райх стал символом чувственных аппетитов, за которые критиковали Фрейда, хотя тот никогда не поддавался им сам.»
Елена Дейч, первая «современная женщина»-аналитик, интересовавшаяся женской сексуальностью, тоже пользовалась покровительством основателя движения. Урожденная Розенбах (род. 1884), она тоже приехала с еврейского востока, из Галиции, а в 1913 году получила диплом врача в Медицинском институте Вены, где один из экзаменаторов был против, чтобы женщины посещали его лекции, и обращался к ней, если в этом возникала необходимость, «господин Розенбах». Елена и венский врач, за которого она вышла замуж, Феликс Дейч, вошли во внутренний круг Фрейда. Фрейд анализировал ее в 1918 году, перед тем как сделать аналитиком, и она влюбилась в него, что, собственно, и ожидалось от пациенток.
Важной чертой венского сообщества был его домашний характер. Фрейд нашел для мужа Елены место в английской миссии в Вене, что означало доступ к кофе и маслу. Вскоре Феликс стал личным врачом Фрейда. Когда у Фрейда появились проблемы со вздорным учеником, Виктором Тауском, который вернулся с войны с нарушенной психикой и умолял, чтобы его подвергли анализу, он отказался и передал Тауска Елене.
Тауск, беспокойная, но заметная личность, исчезнувшая из истории психоанализа, потому что его считали обузой, вскоре после этого, в июле 1919 года, покончил с собой, одновременно застрелившись и повесившись. Одной из причин, вероятно, было то, что Фрейд отверг его. Фрейд часто сталкивался с нездоровой зависимостью. Его реакция на смерть Тауска была выражена в письме Саломе, которая когда-то была любовницей Тауска. Фрейд выразился удручающе едко: «Признаюсь, я не скучаю по нему. Я давно считал его бесполезным и даже потенциально опасным». Фрейд всегда заявлял, что нужно смотреть правде в глаза, но это не делает подобную откровенность менее жестокой.
Герберт Зильберер стал еще одним аналитиком, порвавшим с Фрейдом — вероятно, потому, что стал на сторону осужденного Штекеля еще до войны. Когда в 1922 году он написал Фрейду с просьбой принять его, тот отказал. «Я больше не стремлюсь к личному контакту с вами», — содержалось в письме. Без сомнения, Зильберер тоже был нестабильной личностью, потому что вскоре по другим причинам повесился весьма необычным образом — так, чтобы его лицо освещала свеча и жена тут же увидела его, когда войдет. Но на заднем плане этой трагедии ощущается присутствие Фрейда.
Лица вокруг Фрейда, иногда дерущиеся друг с другом за его благосклонность, после войны уже не играли такой большой роли. У него оставалось для них меньше энергии, а вопрос о том, кто станет его преемником, был решен в пользу младшей дочери Анны. Она должна была стать не организатором и издателем — эти роли брали на себя Ранк, Эйтингон и Джонс. Фрейду к тому времени, как ему исполнится шестьдесят пять (это произошло в 1921 году), нужно было иметь рядом человека, который мог бы в настоящем и будущем стать «хранителем огня», фундаменталистом, цензором. Эту роль спустя много лет приняла на себя Анна, в начале двадцатых еще застенчивая молодая женщина.
Рядом с ним могла бы быть жена, пока тоже не состарилась бы, но Марта никогда не участвовала в его работе. Из всех детей лишь Анна интересовалась психоанализом — счастливая случайность. А может, и не случайность, потому что отец делал все возможное, чтобы разбудить ее интерес, подталкивая ее к решениям, которые лишали молодую женщину личной жизни, заменяя ее профессиональной. Была ли вторая альтернатива лучше первой, неизвестно, но очевидно, что Фрейду нужно было именно это.
В письме Саломе в марте 1922 года, написанном, когда Анна уезжала из Вены на одиннадцать дней, чтобы навестить родственников в Гамбурге и Берлине, он признается, как скучает по ней, и добавляет, что уже давно жалеет ее из-за того, что она «все еще сидит дома с нами, стариками»; потом он сознается в своей сильной потребности:
Если бы она действительно ушла, я бы чувствовал себя так же одиноко, как сейчас, и так же, как если бы мне пришлось бросить курить! Пока мы все вместе, этого не осознаешь, по крайней мере, мы этого не осознаем.
Эти «конфликты неразрешимы», по выражению Фрейда, и поэтому «хорошо, что жизнь рано или поздно кончается». Это был намек на то, что до его смерти ничего не изменится и контракт Анны не будет расторгнут, пока он жив.
Фрейд старался показать людям, что беспокоится о ее благополучии. Он сообщал Сэму Фрейду в ту неделю, когда Анне исполнилось двадцать шесть (в декабре 1921 года), что она — «само благословение», если не считать того, что ока «все еще дома», то есть не замужем. Возможно, он сочувствовал Анне, но тем не менее ничем не стремился ей помочь.
Частью процесса был психоанализ Анны, который проводил сам отец. Он начался в октябре 1918 года, как раз перед окончанием войны, и продолжался три с половиной года. Это «кровосмесительное» занятие не сочеталось с собственной версией идеальной терапии Фрейда хотя бы потому, что их отношения в реальной жизни смешивались с отношениями во время анализа. Как мог сформироваться образ отца, если человек, сидящий у изголовья кушетки, уже был ее настоящим отцом? Будучи основателем теории, Фрейд, конечно, был волен поступать так, как ему вздумается, но он занимался этим тайно, и очень немногим было известно, что он анализирует собственную дочь. Они оба говорили об этом только в очень тесном кругу, и многие десятилетия этот факт не упоминался в опубликованных материалах, в том числе и в биографии Джонса.
Этот анализ, а также второй, который начался в 1924 году, рассказал Фрейду о «подавляемой генитальности» Анны и о том, как ей сложно освободиться от него. Он написал об этом Саломе, которая стала не только его другом, но и подругой Анны. У его дочери были фантазии о том, что ее бьют. Это предположение основано на статье, которую Фрейд написал в 1919 году, под названием «Ребенка бьют», и на статье Анны (с которой началась ее профессиональная деятельность в области психологии) «Фантазии и мечты о битье», написанной в 1922 году. Обе статьи описывают анонимных пациентов, но есть данные, что Анна является одной из пациенток в статье Фрейда и единственной героиней своей работы, написанной за полгода до того, как она начала исцелять других.
