Великие женщины мировой истории. 100 сюжетов о трагедиях и триумфах прекрасной половины человечества - Коровина Елена Анатольевна
Анна Павлова в театральном костюме. 1910 г.
И вот в 1891 году 10-летняя Аня Павлова – воспитанница Императорской балетной школы, а с 1 июня 1899 года зачислена в труппу Мариинского театра. Конечно, пока ей далеко до партии Спящей красавицы, да и Мирту, предводительницу вилис в «Жизели», получила толстая Люба Петипа. Но на то она и дочь балетмейстера! Зато Аня станцует вилису Зюльму. Роль хоть и маленькая, но с весьма выигрышным «антре».
В тот памятный сентябрьский вечер балетные выпускники толпились стайкой у закрытого занавеса. И вдруг по кулисам понесся слух: «На спектакле старая ведьма!»
Аня ахнула – угораздило же графиню Бенкендорф притащиться на «Жизель»! Говорят, старуха любит предсказывать: скажет гадость и улыбается. А потом еще и интересуется: сбылось ли пророчество?
Аня перекрестилась и выпорхнула на сцену. На мгновение Люба Петипа оказалась рядом и прошептала завистливо: «Старуха тебя лорнирует!» Аня подняла голову: золотой лорнет, словно огромные выпученные глаза, уставился на нее из третьей ложи.
После спектакля Люба прижала Аню к кулисе и быстро зашептала: «Бенкендорфиха тебя похвалила, но сказала: «Эта от нас упорхнет! У нее крылья будут лебединые». Не иначе тебе, Анька, Одетту в «Лебедином озере» дадут! А еще старуха сказала: любовь ты свою найдешь через тюрьму. Представляешь? – И Люба жадно заглянула подружке в глаза, будто пытаясь высмотреть, за что посадят бедную Аню. – А потом старуха брякнула: тебе судьба знаки подавать станет. Даже перед смертью знак будет!» Аня опешила. Тюрьма, знаки, смерть – да старая ведьма рехнулась. Себе пусть такое предсказывает!
В тот день Аня летела домой к матери, сияя, как начищенный пятачок, – наконец-то ей повысили жалованье. Теперь она – полноправная солистка! Ей поручили станцевать Лизу в «Тщетной предосторожности», Нинию в «Баядерке», обещают и саму партию Жизели. Только Одетты-Одилии, о которой она так мечтала, не видать. В «Лебедином озере» блистает «царица» Мариинки – Матильда Кшесинская, бывшая фаворитка царя Николая II.
Впрочем, Аня готова танцевать все, что дают. Но дают мало, и потому она часто выступает в концертах, правда, все больше – благотворительных. Но для них так трудно сыскать партнеров. Вот и в тот январский вечер 1907 года пришла записка от коллеги: заболел. Конечно, не каждый готов выступать задаром. Аня кинулась к танцовщику Фокину, с которым дружила еще с училища. А тот вдруг предложил: «Хочешь, я сочиню для тебя танец-монолог?» Все знали: Фокин хоть и прекрасный танцовщик, но грезит хореографией. Неужели правда сочинит?
Уже наутро новоявленный хореограф показал вариацию Лебедя на музыку Сен-Санса: «Смотри – раскинулись руки-крылья. Лебедь поет прекрасную песню, качается на волне и застывает, пряча голову под крыло». Анна ахнула: «Как грустно. Он умер?» Фокин взвился: «Что за глупости? Он уснул!»
Милый Миша, он и сам не понимал, что сочинил, – шедевр, новое слово в балете. Публика приняла «Лебедя» восторженно. И когда зазвучал шквал аплодисментов, Павловой припомнилось пророчество старухи Бенкендорф: будут у Ани сильные крылья. Что ж, «Лебединое озеро» в Мариинке ей не удалось станцевать, но, может, графиня говорила об этом лебеде?..
На Масленице 1908 года Анна стала задерживаться после спектаклей. Прибегала домой чуть не под утро – щеки горят, глаза блестят. Мать тайком радовалась – кажется, у ее недотроги появился сердечный друг.
Виктор Эмильевич Дандре, обрусевший потомок французского аристократического рода, был образован, богат, влиятелен. Ну просто принц из сказки! А как потрясающе ухаживал! Однажды встретил после спектакля, лихорадочно блестя глазами: «Прошу вас выйти за меня замуж!» Анна окаменела. Ну разве он не понимает: балерина не может быть ничьей женой. Иначе – прощай, театр! А для Анны танец – жизнь…
Наверное, отказ прочелся на ее выразительном лице, потому что Дандре вдруг опустился на одно колено и протянул огромный букет: «Умоляю!» Анна машинально развернула букет… Розы. Огромные алые розы! Все поплыло перед глазами. Вспомнился первый выход на сцену Мариинки. Тогда она, трепещущая от ужаса ученица, не удержалась на ногах и грохнулась прямо на суфлерскую будку. Зал захохотал. А ей пришлось встать, вымученно улыбаясь, поклониться публике и повторить пируэт. Чуть живая, влетела она за кулисы, и кто-то протянул ей алую розу. В насмешку? Или специально? Ведь красный цвет – знак беды…
В начале 1909 года Фокин привел к Анне Сергея Дягилева. Плотный, вспотевший, похожий больше на пекаря-кондитера, чем на ценителя изящных искусств, тот начал уговаривать Павлову: «Уже несколько лет я устраиваю Русские сезоны в Париже. В мае – июне решил показать балет. Хочу познакомить Париж с вами!»
Аня встрепенулась. Конечно, она и раньше ездила на гастроли, но ведь тут – Париж!.. К тому же долгие гастроли – удобное решение затянувшегося романа с Дандре. Павлова приняла предложение. Только после ухода Дягилева спросила Фокина: нельзя ли показать «Лебедя»? Миша вздохнул. Конечно, в «Лебеде» Аня неподражаема, но Дягилев, не смущаясь, объяснил Фокину, что хочет показать в Париже своего протеже и нежного друга – Вацлава Нижинского. Все балеты поставлены специально для него, а Павлова выступит просто партнершей Вацлава в «Павильоне Армиды» и «Сильфидах». Словом, не она будет звездой. Но ей об этом говорить не надо…
Можно подумать, Анна и сама не поняла! Она безжалостно бросила труппу Дягилева и начала выступать самостоятельно. Теперь в Нью-Йорке и в Лондоне ее встречали огромные афиши: «Анна Павлова». Ее имя стало символом культового русского балета. Правда, в Лондоне пришлось выступать в мюзик-холле – прямо между номерами дрессированных обезьян и чечеточников. Ну и что? Главное – за границей Анна могла танцевать что хотела. И все чаще выбирала «Лебедя». А как-то, стоя за кулисами, вспомнила слова графини Бенкендорф: «Упорхнет она от нас!» Вспомнила и засмеялась. Сбылось: упорхнула. И крылья оказались сильными – лебедиными!
В феврале 1911 года Павлова гастролировала по Америке. Перед репетицией ей подали телеграмму. Открыла – не поверила. Сенатор Нейдгарт вызывает ее в Россию «для дачи показаний». Каких показаний?! У нее контракт с Метрополитен-опера. Она танцует «Жизель» и «Лебединое озеро». Зачем она поедет в Россию? Там «Лебединое» никто ей не предлагает! И что за длинная телеграмма… «показаний в связи с делом Виктора Дандре». Буквы поплыли перед глазами. «Немедленно! – закричала она секретарю. – Билет в Россию!»
Виктора арестовали 28 декабря 1910 года. Ревизия обнаружила растрату при постройке Охтинского моста, а Дандре эту стройку курировал. Ну а поскольку никаких денег у Дандре не обнаружилось, пресса раструбила, что он растратил их на свою заграничную любовницу, то есть ее, Павлову. Анна читала газеты и скрипела зубами. Идиоты! Денег у Виктора не обнаружилось потому, что он их не брал. А Павловой при ее фантастических заработках чужие деньги вообще не нужны. Ну погодите, черти, во главе с сенатором Нейдгартом – Анна найдет на вас управу!
Так и вышло. Анна внесла за Дандре колоссальный залог – 35 тысяч рублей – и убедила Виктора уехать в Европу. Нечего жить в стране, которая никого не ценит!
И как только она раньше обходилась без Виктора? Импресарио, администраторы, секретари – Дандре один заменил всех. И что за чушь Анна несла, когда говорила, что ни за кого не пойдет замуж? Да как она вообще жила без Виктора?! Права оказалась пророчица Бенкендорф: только увидев Дандре в тюрьме, Анна поняла, что любила, любит, не может не любить…
Говорят, разъездная жизнь трудна. Да Анне все равно, лишь бы танцевать! За год она изнашивает 2 тысячи пар балетных туфель. Она зарабатывает баснословные гонорары, но может выступать и задаром.
Одно плохо: ее – символ русского балета – ждет весь мир, но не ждет Россия. Чтобы не сойти с ума от ностальгии, Павлова свой типично английский дом в Лондоне – Айви-Хаус (Дом в Плюще) – превратила в русский: здесь ставили самоварчик, ели гречневую кашу, пекли черный хлеб. На пруду жили белые лебеди. И Анне казалось, что они прилетели из далекой России.
