Тотальность иллюзии (СИ) - Борзых Станислав Владимирович (бесплатные онлайн книги читаем полные .TXT) 📗
Это же касается и новшеств, что было вскользь отмечено выше. Для многих уже давно не является секретом тот факт, что товары, располагающиеся в одной нише, сегодня ничем, кроме бренда, друг от друга не отличаются. Гонка, следовательно, перемещается на уровень, скорее, обёртки, чем содержания. Я не хочу тут утверждать, что созидательный пыл капитализма иссяк, но, по крайней мере, для последнего времени это так.
Неразличимость вообще является отличительной чертой нынешнего состояния системы. Конкуренция, в том виде, в котором она была внедрена в сознание людей на первых этапах функционирования капитализма, сегодня малопрактична. В том смысле, что структура не способна создать такое количество ниш и подкатегорий, которое бы было в состоянии включить в себя всех желающих. Отсюда стремление не быть, а казаться. Достаточно произвести видимость разнообразия, а не его само, с тем, чтобы всё продолжало работать. Самое забавное состоит в том, что люди, похоже, верят привычным догматам о творческой силе и новаторском духе, не замечая при этом, что подлинных отличий почти не осталось.
Это подводит нас к следующей особенности современного положения. Во-вторых, капитализм потерял, по сути, свои местные черты. И если раньше можно было на полном серьёзе говорить о, скажем, европейском и американском стиле ведения дел, то теперь это почти бессмысленно. Несмотря на то, что я не включил в эту главу раздела о глобализации по соображениям, скорее, практического характера, она играет крайне важную роль в том, как сегодня выглядит мир.
Глобализация по самой своей природе имеет универсальные претензии на всеохватность. Конечно, отчасти капитализм и создаёт её и ею отныне руководствуется, но проблема состоит в другом. Распространяя по свету одинаковые способы производства, распределения и потребления она выравнивает рынки и создаёт единое поле для всех заинтересованных сторон.
Много слов – и хвалебных, и осуждающих – сказано в отношении сетей быстрого питания, но все они хорошо показывают, что происходит в реальности. Неважно, где вы находитесь, какой у вас статус или, скажем, сколько вы весите, существенно лишь то, чтобы у вас хватило наличности для оплаты соответствующего продукта, который всюду одинаков. Не стоит обольщаться по поводу того, что подобные гиганты пищевой индустрии пытаются подладиться под вкусы и запросы местных гастрономических предпочтений, это только видимость, тем более весьма поверхностная.
На глубинных уровнях заметна явная тенденция к гомогенизации и тотальному выравниванию всех потребителей Земли. Можно, разумеется, не соглашаться с тем, что наступил конец истории, но предположение объективно срабатывает тогда, когда мы смотрим на жителей планеты и стараемся сравнить их между собой. Тот начальный импульс желания обладать тем же, что уже имеет сосед, развернулся в глобальном масштабе.
Мне лично хотелось бы верить в то, что глобализация позволит – а она способна на это – быть каждому уникальным, но в том-то и дело, что она обладает открытым концом, и пока осуществляется вариант полного и всеохватного тождества. Сейчас ещё ничего не завершено, но сам по себе капитализм является весьма узкой системой, с прозрачными и достижимыми целями, и именно он выступает главной опасностью для тех, кто противится универсализации, у которой, между прочим, имеются и положительные стороны. Как бы там ни было, но движение в пользу выравнивания очевидно. Опять же воздержусь от оценок, но замечу лишь то, что нынешнее разнообразие, скорее, мнимое, чем явное, более поверхностное, чем глубинное.
В-третьих, хотя об этом не очень охота говорить, современный капитализм стал почти исключительно финансовым. Это означает, что сегодня все важные для его функционирования дела проворачиваются в сфере денег, но не, скажем, строительства. Не надо думать, будто прежде система была более созидательна, и ей не требовались специальные средства и фонды для своего выживания. Купюры ценились всегда. Но сегодня они подавляют своей логикой все сферы экономики.
Что бы я ни воображал себе об исследователях капитализма, делающих основное ударение на трудовую аскезу и отложенное удовольствие, эти особенности структуры заставляли людей работать. Сегодня система выживает в большей степени не благодаря созиданию чего-то нового и уникального, но благодаря кругообороту денег на рынке. Важно теперь не то, как ты работаешь, но сколько можешь привлечь дополнительных средств и финансирования. Порой грустно бывает, что даже академическая среда требует от соискателя подобных способностей.
Деньги, как известно, сами по себе ничего не значат. Но они заставляют вращаться лопасти двигателя экономики. Заёмные средства позволяют открыть новое дело, что, в общем и целом, и является главной целью капитализма. Но в наше время совершенно неважно, производится ли что-либо материальное или нет, основным мотивом стало увеличение количества купюр. Чего хотя бы стоит печатный станок США!
Невольно на ум приходит последний – 2008-ого года – мировой финансовый кризис. Так и видится следующая картинка. К какому-то крупному магнату приезжают люди в униформе и на грузовиках и говорят ему, что, мол, ваши активы обесценились, так что, будьте добры, откройте ваше хранилище, а мы изымем оттуда часть средств. Конечно, ничего подобного нигде не наблюдалось, но такие эпизоды на самом деле происходили повсеместно. И это приводит нас к ещё одной особенности современного капитализма.
В-четвёртых, он сегодня почти полностью виртуален. Вообще говоря, данная его черта имплицитна ему в принципе. В реальности купля-продажа товаров всегда означала обмен теми смыслами, которые они в себе несли. Что-то ценится потому, что система наделяет его стоимостью. Однако сейчас на рынке присутствует то, что не имеет даже шансов на материализацию.
Если снова себе вообразить того злополучного миллиардера, то у нас появится хорошая иллюстрация. Что произошло с ним во время кризиса? Просто где-то на отдалённых серверах поменялись местами или каким-либо иным образом скомбинировались нули и единицы, что и дало такой результат. И не надо никаких грузовиков и специальных команд – всё идёт, как и должно, т.е. автоматически.
Можно очень долго рассуждать о различных деривативах или о сложных финансовых схемах, итогом работы которых станет всё та же перестановка в двоичном коде, или, скажем, о валютном рынке, где изначально ничего и не должно было производиться, но лучше обратиться к другим примерам. Скажем, о различного рода брендах и лейблах. Ведь почему какая-то вещь стоит дороже прочих, если она ничем – даже в терминах само системы – не отличается от конкурентов? А просто потому, что у неё есть ярлык, который в глазах, по крайней мере, части потребителей выглядит более предпочтительным, чем любой иной.
Конечно, это может никак и не влиять на саму структуру, но боюсь, что она всё-таки претерпевает изменения. Господствующая нынче потребительская, а не производительная логика наделяет смыслом то, что прежде значения не имело. Дизайнерские побрякушки сегодня оказались в положении чего-то такого, на что раньше бы не обратили никакого внимания. Тот грубый материальный мир, в котором мы, вообще говоря, проживаем до сих пор, сменился виртуальной реальностью. Впрочем, смещение произошло не так, как о нём обычно думают.
Все эти осуждающие словеса о компьютерах не стоят и выеденного яйца по сравнению с тем, как сегодня изменилось восприятие мира. Нередко какая-нибудь безделушка становится смыслом жизни человека, желающего обладать, а, значит, очень скоро разочароваться в ней – ведь на её место завтра заступит уже другая, чуть отличная от вчерашней.
Обычно забывают о том, что реальный мир – это мир, переработанный социальной системой. Никто и никогда в человеческом обществе не видел действительности в её истинном свете, потому что последнего попросту не существует. Т.е. его нет в значении невозможности сдёрнуть с себя уже такие привычные и не замечаемые очки, искажающие то, на что направлен взгляд. В данном отношении потребительство – это всего лишь манера смотреть. И тут я могу перейти к последней из поставленных выше задач.
