Лэнс Армстронг, «Тур де Франс» и самый громкий скандал в истории спорта - Альберготти Рид (бесплатные серии книг TXT, FB2) 📗
Фотография, на которой Армстронг пересекает финиш под проливным дождем, облетела весь мир. В тот день Армстронг обрел мировую известность.
Лемонд следил за гонкой в гостинице недалеко от трассы с группой туристов. Когда Армстронг покорил Сестриере, все в номере, в том числе Лемонд, закричали от радости как сумасшедшие. Кроме одного человека. Бывший механик команды Festina Сириль Перрен похлопал по плечу Лемонда и тихо сказал:
– Sur le jus [11].
Лемонд понял, что он имеет в виду: Армстронг был под допингом. Но откуда это мог знать механик?
– С чего ты взял? – спросил Лемонд под звуки всеобщего ликования.
– Не прилагает усилий, – ответил Перрен. – Посмотри в его глаза, посмотри, как он дышит.
Перрен стал рассказывать, что велогонщики сейчас используют мощные допинговые коктейли, благодаря которым поднимаются в гору без усилий. «Они совсем не чувствуют боли», – сказал он Лемонду.
Лемонд не обращал на его слова внимания и продолжал торжествовать. Он был очень рад возвращению Лэнса и не хотел думать о допинге. Он верил, что после истории с командой Festina спорт очистился, однако неприятный осадок после слов Перрена остался. Впрочем, он скоро о них забыл.
Бетси Эндрю смотрела гонку по телевизору, нянчась со своим «маленьким Фрэнки». Увидев, как ее муж поднимается на Сестриере, она не могла поверить своим глазам. Она никогда не видела, чтобы он так когда-нибудь ездил. Бетси позвонила Бекки Раст, жене Джеймса Старта, одного из фотографов команды.
– Ты смотришь? Видишь, как Фрэнки тянет? – сказала она.
– Да, просто отлично! – ответила Бекки.
– Ведь он не «горняк». Он не должен так ехать.
Бекки на том конце провода замолчала. Бетси уже рассказывала Бекки о том, что случилось в больничной палате, и теперь обе знали, что значит невероятный результат Фрэнки на горном этапе: он принимал допинг. Бетси сильно разозлилась. Тем же вечером она позвонила Фрэнки.
– Что это такое? – спросила она.
– Ты о чем?
– Ты же не умеешь подниматься в гору. Ты же говорил, что завязал! Сколько уже это продолжается?
– Я не хочу это обсуждать, – ответил Фрэнки.
– Нет, мы будем это обсуждать!
– Я устал.
– Я не потерплю этого. Слышишь? – крикнула Бетси и бросила трубку.
На следующий день Армстронг увеличил свой отрыв больше чем на минуту. К тому времени он так уверенно лидировал, что его команда прекратила принимать ЭПО и другой допинг за неделю до конца гонки. Им уже нечего было бояться.
Пока Армстронг ехал вперед к победе, пресса смаковала подробности. Человек, победивший рак, лидировал в сложнейшей гонке, превосходя не только всех остальных спортсменов, но и свои прошлые достижения. Французская газета Le Monde назвала это главным достижением в истории спорта. New York Times сравнивала это с отправкой «человека на Луну», и не только потому, что у Нила [12] и Лэнса были одинаковые фамилии. Врачи Армстронга называли это научным чудом.
Вечером 14 июля, после того как Армстронг закрепился в лидерах на Альп д’Юэз, он пригласил Абта на ужин с командой в ресторан на вершине горы. Армстронг желал, как напишет через несколько дней после встречи Абт в своей статье, обсудить «инсинуации», появлявшиеся в европейской прессе по поводу его победы. Поглощая одну тарелку ризотто за другой, Армстронг объяснял Абту, что журналисты не могли поверить, что его результат честный. Дело команды Festina, считал Армстронг, навлекало на него подозрения со всех сторон. Конечно, Абту была непонятна паранойя Лэнса. Европейская пресса провозглашала Армстронга символом новой «чистой» эпохи велоспорта.
Однако Абт повернул историю так, как того хотел Армстронг. «Некоторые европейские издательства задаются вопросом, как человек, перенесший химиотерапию два с половиной года назад, может с таким успехом лидировать в сложнейшей гонке мира?» – писал Абт. На самом деле таким вопросом никто не задавался. В своей статье Абт приводил два примера якобы негативных отзывов. Одним стал газетный заголовок в бельгийской газете: «Армстронг подложил бомбу под “Тур”». Абт отмечал, что под словом «бомба» имеется в виду допинг. Вторым примером была статья из французской газеты, в которой Армстронга сравнивали с датским велогонщиком Бьярне Рийсом, который одержал победу в 1996 году. Такое сравнение было обоснованно. Армстронг и Рийс имели схожее телосложение и стиль езды, а победа обоих была в равной степени неожиданной. Но Абт писал о том, что Рийса подозревали в допинге, и такое сравнение было скрытым обвинением Армстронга – нелепый аргумент.
Абт писал, что Армстронга как лидера гонки проверяли на допинг каждый день, и делал упор на значимость его достижения для всех больных раком. «Моя история – это история успеха ракового больного, – цитировал он слова Армстронга. – Многие люди пережили подобное. В Америке, Франции, Европе люди проходят через это». Армстронг сказал, что он не настолько глуп, чтобы после рака употреблять допинг. «Ведь я был на грани смерти», – настаивал он.
Внезапная паранойя Армстронга возникла не на пустом месте. Это был его тактический ход. Он использовал Абта, чтобы предвосхитить вопросы, которые рано или поздно должны были появиться. Команде было известно, что анализ мочи в первый день гонки выявил в ней следы запрещенных кортикостероидов. О результатах анализа не было известно две недели, но французская газета Le Monde получила эту информацию и уже готовила публикацию. Если бы результат анализа Армстронга был официально объявлен положительным, его могли снять с гонки. Ни один лидер гонки «Тур де Франс» никогда не был снят с соревнований за допинг. Причина крылась не только в нежелании порочить репутацию Армстронга и его историю преодоления рака, но также в том, что это омрачило бы саму атмосферу гонки. Это мог быть второй допинговый скандал за два года. Абт невольно помог Армстронгу создать легенду, что французы хотят его поймать.
На самом же деле Армстронг принимал стероиды до гонки. В других гонках того сезона Международный союз велосипедистов не проводил тесты на допинг. После скандала с Festina союз подвергался давлению со стороны Международного олимпийского комитета, который настаивал на проведении анализов, и Армстронг оказался не готов к такому неожиданному повороту событий.
Американскую команду больше заботил интерес газеты Le Monde, чем возможное наказание Международного союза велосипедистов. Ведь союз мог сделать вид, что ничего не произошло, потому что не в их интересах было разоблачать победителя через год после другого большого допингового скандала. Но если результаты теста были бы опубликованы, союзу пришлось бы официально признать их.
Когда стало известно, что Le Monde готовит эту информацию к публикации, Армстронг, Горски и Визель собрались в своей гостинице, чтобы обсудить план действий. Эмма О’Рейли, которая была вместе с ними, вспоминает, что они хотели тогда всех убедить в том, что прием кортикостероидов входил в план лечения. В своих показаниях О’Рейли сказала, что мужчины разработали план. Доктор Гарсиа дель Мораль выписал задним числом рецепт на лекарство для лечения натертости от седла, которое содержит кортикостероиды, чтобы сделать вид, что это было сделано задолго до проведения теста. Горски и Визель отрицают этот факт.
На следующий день история появилась в газете, и Дан Осипов, командный гуру по связям с общественностью, целое утро отвечал на вопросы спортивных журналистов со всего света. Он объяснял им, что Армстронг по незнанию использовал мазь, в которой содержалось запрещенное вещество. В тот же день Международный союз велосипедистов заявил, что с Армстронга сняты подозрения, так как он предоставил рецепт на этот препарат, выписанный врачом.
Некоторые журналисты, в том числе Дэвид Уолш из лондонского The Sunday Times, которые до тех пор восторгались успехами Армстронга, стали его подозревать. Но никто не хотел верить, что герой Лэнс Армстронг мог обманывать. Никто не хотел разочаровываться, никто не хотел знать суровой правды. Статья Абта для New York Times не подвергала сомнению правдивость истории про «подседельную рану» и приукрашивала события. Газета ее не приняла.
