Схватка с черным драконом. Тайная война на Дальнем Востоке - Горбунов Евгений Александрович (хороший книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Очевидно, ничем, кроме какой-то суммы «амов» (американских долларов), нелегалов поощрить не могли. Разведчики в те годы награждались очень скупо. Как правило, чтобы получить орден Красного Знамени (для разведчика довоенного периода – высшая награда), надо было провалиться, сесть, отсидеть, а потом вернуться на родину. Какие чувства испытывал Зорге, получив сообщение о премии, – неизвестно. Через год в беседе с Сергеем Зайцевым он с горечью заявил, что он и его друзья работают на Советский Союз не ради денег. Конечно, для разведчика такого класса мелкая денежная премия за шесть лет смертельно опасной работы была оскорблением, но вряд ли московские руководители это понимали. Но его ответ был сдержанным и немного ироничным. Стоит привести это письмо полностью: «Дорогой директор! Получил Ваше указание – остаться здесь приблизительно еще на год. Как бы сильно мы ни стремились отсюда домой, мы, конечно, выполним Ваше указание и будем продолжать здесь работу. С благодарностью принимаем выданную Вами особую сумму для отдыха и отпусков. Единственная трудность состоит в том, что нелегко будет получить отпуск. Если мы пойдем в отпуск, то это сейчас же понизит нашу информацию».
Зорге еще раз вернулся к проблеме замены через год. Обстановка изменилась, и он еще раз проанализировал ее в подробном письме новому начальнику Разведупра генерал-лейтенанту Голикову. 22 июля 1940 года он писал о болезни Клаузена и невозможности выполнения им в прежнем объеме легальной и нелегальной работы. Поэтому, отмечал Зорге, вопрос о его ассистенте должен быть поставлен в такой плоскости, чтобы последний мог его разгрузить не только на время болезни, но сумел бы по его указаниям здесь твердо легализоваться и одновременно постепенно принять на себя всю работу Фрица. Необходимо, чтобы Фриц самое позднее в начале будущего года после передачи своего легального дела и воздушной работы мог бы поехать домой для серьезного лечения и отдыха. Изменилась обстановка и для «Жиголо» (Вукелича). После поражения Франции он потерял аккредитацию агентства «Гавас» и журнала «Ви», и его положение стало шатким. Чтобы подыскать что-то новое для легализации, ему необходимо было обязательно съездить на родину «в отпуск». Но эти предложения не были приняты в Москве. Когда сгущались тучи у западных границ, было уже не до «отпусков» и ассистентов.
В этом же письме Зорге писал и о себе. Писал, что до конца европейской войны останется на своем посту. Но, по мнению «здешних немцев», война в Европе скоро кончится, и Зорге, естественно, беспокоился о том, что он будет делать после войны. Неожиданно исчезнуть из Токио, не вызвав серьезных подозрений, он не мог. И ему нужно было время, чтобы без ущерба для разведки и без потерь среди своих товарищей сойти со сцены. Поэтому «Директору» и был задан основной вопрос, вполне естественный для того времени: «Могу ли я рассчитывать сразу же по окончании войны вернуться в Центр, где бы я мог, наконец, остаться и закончить раз и навсегда свое цыганское существование… Наступает уже время дать мне с моим опытом осесть на какой-либо работе в Центре…» Как видно из этого большого письма, желание работать в центральном аппарате военной разведки у Зорге было. И профессионал с его опытом и стажем нелегальной работы был бы незаменимым сотрудником Центра при том кадровом голоде, который вызвали репрессии 1937—1938 годов. Но такое перемещение из Токио в Москву было возможно только в том случае, если бы война в Европе действительно закончилась в 1940 году, как предполагало большинство немцев, живущих в Японии. В конце 1940 года, когда появилась первая информация о подготовке Германии к войне с Советским Союзом, вопрос о возвращении в Москву отошел на задний план и больше не поднимался.
В этом письме имеется очень интересная фраза, которая заслуживает пристального внимания: «Не забывайте, пожалуйста, что мне уже между делом стукнуло 45 лет, что из них на службе у Вашей фирмы я провел свыше 17 лет за границей, а перед тем на службе у другой фирмы я провел еще 5 лет в путешествиях». Если в письме не было путаницы в цифрах, а проверить это можно только после публикации ксерокопии письма, то получается, что Зорге работал на Разведупр с 1923 года, а на Коминтерн – аж с 1918 года. Может быть, он был завербован военной разведкой сразу же после «германского Октября», в котором принимал участие? Но пока это только предположения автора.
Баланс сил (1938—1940 годы)
Если просмотреть историческую литературу советского периода, то можно обнаружить интересную закономерность. И в официальных многотомных изданиях, и в авторских публикациях говорится о японской угрозе. Увеличение численности Квантунской армии, увеличение танков, самолетов, орудий в Маньчжурии, строительство укрепленных районов (Уров) у советских границ, строительство аэродромов также у советских границ, интенсивное железнодорожное и шоссейное строительство, направленное к советским границам. Список подобных мероприятий можно долго продолжать, и все сказанное будет правильно. И как вывод из всего сказанного – Япония разрабатывает планы агрессии, готовит нападение, и огромная советская территория от Байкала до Владивостока находится под постоянной угрозой. Поэтому, жители этого региона, будьте бдительны, держите порох сухим и крепче сжимайте винтовку.
Для конца 1930-х, когда надо было скрывать все и вся, подобные утверждения имели смысл. Но через полвека, в конце 1980-х, когда многие секреты ушли в прошлое и были открыты некоторые архивы, подобные утверждения объяснить очень трудно. Если проанализировать уже рассекреченные документы, то станет ясно, что по ту сторону Амура на советской территории делалось то же самое. Увеличивалась численность войск ОКДВА и ЗабВО, увеличивалось количество танков, самолетов и орудий. Против японских укрепленных районов у советских границ строились в Забайкалье и особенно в Приморье такие же УРы у маньчжурских границ. На советской территории также велось интенсивное железнодорожное и шоссейное строительство, направленное к маньчжурской границе. В районе Владивостока строились аэродромы для тяжелобомбардировочных бригад. И если японские бомбардировщики с маньчжурских аэродромов могли долететь до Владивостока и Хабаровска, то советские ТБ-3 могли отбомбиться над столицей империи и вернуться обратно – запаса дальности хватало. И ведь бомбили, правда, на бумаге. Желающие могут прочитать роман Николая Павленко «На Востоке», изданный в 1937 году. Тем очень красочно показан пылающий Токио, уничтоженный советской авиацией во время будущей японо-советской войны. Список подобных мероприятий с советской стороны можно также долго продолжать, и здесь также все будет правильно. На советской территории было зеркальное отражение всего того, что делалось в Маньчжурии. И как вывод из всего сказанного – Советский Союз также разрабатывал планы агрессии, также готовил нападение.
И чтобы разобраться во всех этих противоречивых утверждениях и дать окончательный ответ, кто на кого собирался напасть, нужно заняться подсчетом сил и средств, сопоставлением фактов и намерений. Кто окажется сильнее, тот и готовит нападение. Более слабая страна никогда не будет готовить агрессию против своего более сильного соседа. Иными словами, нужен баланс сил в дальневосточном регионе накануне Второй мировой войны. Сухие цифры и факты, взятые из архивных документов, дадут более точный и правдивый ответ, чем рассуждения советских историков об «агрессивности» Японии и «оборонных» мероприятиях Советского Союза.
Когда советское военное руководство планировало увеличение РККА в дальневосточном регионе, оно, конечно, не имело документов японского генштаба или штаба Квантунской армии. Единственными достоверными, проверенными и перепроверенными данными были данные военной разведки о численности и вооружении Квантунской армии. На них и опирались в Генштабе при текущем планировании усиления советских войск на Дальнем Востоке и при перспективном планировании, когда разрабатывались оперативные планы на случай войны с Японией. Конечно, данные военной разведки нельзя было считать за стопроцентную истину. Возможно, после сопоставления наших разведывательных сводок с документами японского генштаба, опубликованными в последние годы в Японии, могут появиться расхождения в цифрах, и японские документы будут истиной в последней инстанции. Но в конце 1930-х ничего другого у нашего Генштаба не было. Поэтому и современным исследователям при оценке ситуации того периода приходится пользоваться разведывательными сводками.
