Схватка с черным драконом. Тайная война на Дальнем Востоке - Горбунов Евгений Александрович (хороший книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Но в Токио судили не только политиков, дипломатов и руководителей военного ведомства, готовивших войну на Тихом океане. Судили и могущественную японскую разведку, представители которой заняли место на скамье подсудимых. Такие ее представители, как генералы Доихара, Мацуи, Минами, Осима, Итагаки сидели на скамье подсудимых прочно и рассчитывать на снисхождение судей не могли, несмотря на все старания защиты. Генералы второго уровня: генерал-лейтенанты Канда Масатанэ и Янагито Гендзо сидели в советских лагерях для военнопленных и проходили на процессе как свидетели обвинения, подробно рассказывая о своей разведывательной деятельности. Во время скоротечной советско-японской войны в августе 1945-го были разгромлены опорные пункты японской разведки на континенте – японские военные миссии в различных городах Маньчжурии. Советской контрразведке достались богатые трофеи в виде сотрудников миссий и многочисленных документов. Можно не сомневаться, что на допросах из них вытряхнули всю информацию о японской агентуре и о разведывательной и диверсионной деятельности против Советского Союза. На какой-то период японская разведка прекратила свое существование на азиатском континенте.
Советское обвинение в Токио делало все возможное, чтобы деятельность обеих наших разведок на Дальнем Востоке не всплыла наружу и информация о них не попала в протоколы заседаний Трибунала. Если бы в те годы об этой деятельности стало бы известно то, что известно сейчас, то вполне возможно, что некоторые судьи по-другому отнеслись бы к различным обвинениям подсудимых. Но в первые послевоенные годы, когда разгорались первые сражения «холодной» войны, малейшие попытки защиты упомянуть фамилию советского разведчика Зорге, успешная работа которого в Японии уже не была тайной, встречали упорное сопротивление советского обвинения. Документ конгресса США о группе «Рамзай» был уже опубликован, и защитники некоторых подсудимых решили воспользоваться случаем и упомянуть о деятельности советской разведки в Японии.
Два дня, 28 и 29 января 1948 года, за свидетельским пультом Международного трибунала в Токио стоял свидетель обвинения подполковник Фриц фон Петерсдорф. Его разыскали в одном из лагерей немецких военнопленных в Советском Союзе и привезли в Токио для того, чтобы он дал показания о сотрудничестве военных ведомств Германии и Японии. В 1938 году он сменил майора Шолля на посту помощника военного атташе посольства Германии в Токио и оставался на этой должности до января 1943 года. Его основная задача – контакты с японским генштабом и получение от японских коллег политической, военной и экономической информации, в первую очередь о Советском Союзе. В начале 1943-го подполковника отозвали в Германию и отправили на Восточный фронт. Там он попал в плен и за него взялись сотрудники военной контрразведки. Война была окончена, Германия разгромлена, скрывать было нечего, и бывший офицер вермахта был предельно откровенен в своих показаниях, рассказывая советским офицерам и о сотрудничестве с японским генштабом по вопросам обмена разведывательной информацией, и о контактах с немецким журналистом Рихардом Зорге, которого он хорошо знал несколько лет. Из показаний вычеркнули все те места, где упоминалась фамилия советского разведчика, и они были оформлены в форме аффидевита, то есть показаний, данных под присягой. И после войны в Москве продолжали ту же линию поведения, что и в военные годы – «Этот человек нам неизвестен». Советское обвинение получило четкие указания: всеми силами препятствовать упоминанию на процессе фамилии Зорге. И это указание неукоснительно выполнялось советским обвинителем генералом Васильевым.
Петерсдорф закончил давать показания и в соответствии с процедурой Международного трибунала начался его перекрестный допрос. Вопросы задавал американский адвокат Каннингэм, защищавший генерала Осима, приговоренного к пожизненному заключению.
Вопрос. Обсуждали ли Вы с другими сотрудниками немецкого посольства, кроме военного атташе, сведения, которые они получали или собирали?
Ответ. С 1940 года существовало конкретное распоряжение, в котором говорилось, что никто из работников посольства не должен обсуждать своей работы с каким-либо другим лицом.
Вопрос. Обсуждали ли Вы сведения, полученные Вами, с другими сотрудниками немецкого посольства, кроме военного атташе?
Ответ. Нет.
Очень любопытный ответ свидетеля. Немецкие дипломаты, в том числе и военные, были очень исполнительными служаками. И любое распоряжение или приказ всегда выполнялся без каких-либо отступлений. Чем же тогда объяснить то, что и посол, и военный атташе, и его помощник обсуждали свою работу и сведения, полученные из японских источников, с немецким журналистом, авторитетным, эрудированным и влиятельным, пользующимся полным доверием, но не являющимся сотрудником посольства? Но обсуждения были и сведениями делились, хотя, может быть, и не в таком количестве, как в предыдущие годы. Об этом и Зорге писал в своих отчетах в Центр: условия изменились, и возможности получения информации стало значительно меньше. Но после наводящих вопросов Каннингэм переходит в наступление.
Вопрос. Вы говорите, что в процессе сбора информации Вы получали ее не только из японского генштаба, а также в различные периоды получали информацию о численности Квантунской армии от немецкого корреспондента Рихарда Зорге?
Фамилия Зорге была произнесена, и генерал Васильев сразу же вступает в юридическую схватку.
Генерал Васильев. Господину Каннингэму хорошо известно, что эта часть аффидевита вычеркнута, и поэтому я возражаю против данного вопроса.
Председатель. Осталось ли в аффидевите что-нибудь, что может оправдать постановку такого вопроса? В этом сейчас все дело.
Генерал Васильев. Нет, в аффидевите не осталось ничего такого…
Первая атака защиты была отбита. Но Каннингэм продолжал настаивать на том, что для суда очень важно выяснить, откуда в германское посольство поступала информация, которая потом отправлялась в Берлин. Он утверждал, что Петерсдорф и германский посол Отт получали информацию из одного источника, и хотел добиться того, чтобы суд признал этим источником советского разведчика Рихарда Зорге. Защитник ссылается на один из предыдущих протоколов допроса свидетеля.
Вопрос. Знаете ли Вы, какова была численность Квантунской армии в различные периоды времени?
Ответ. Да, знаю.
Вопрос. Из какого источника Вы это узнали?
Ответ. Частично от японского генштаба, а также от немецкого корреспондента Рихарда Зорге, от которого мы получали точные сведения о численности дивизий Квантунской армии, а также о номерах некоторых из них. Из немецкой миссии в Маньчжурии мы также получали некоторые сведения относительно численности Квантунской армии.
Вопрос. Были ли эти вопросы заданы Вам и дали ли Вы на них эти ответы на допросе 12 мая 1947 года?
Ответ. Да.
Вопрос. Теперь, что касается немецкого корреспондента Рихарда Зорге, от которого Вы получали «точные сведения о числе дивизий Квантунской армии, а также о номерах некоторых из них», какой пост занимал Рихард Зорге в немецком посольстве в то время?
Опять с возражением выступил генерал Васильев, утверждая, что вопрос выходит за рамки аффидевита и не имеет никакого отношения к вопросам, разбирающимся в суде. Генерал также заявил, что сведения о численности Квантунской армии, полученные Петерсдорфом, настолько неполны и недостоверны, что эта часть его аффидевита была вычеркнута. Советское обвинение представило в качестве доказательства только ту часть показаний свидетеля, которая касается сведений, полученных им из японского генштаба. Но, очевидно, возражения генерала были для председателя недостаточно убедительными. Он отклонил возражения и разрешил свидетелю ответить на вопрос защиты. Пришлось генералу смириться и выслушать ответ, который был зафиксирован в стенограмме заседаний трибунала.
