Перевал Дятлова. Загадка гибели свердловских туристов в феврале 1959 года и атомный шпионаж на совет - Ракитин Алексей Иванович
Важнейший элемент такого рода убийства, его специфика заключались в том, что жертва до последних минут не должна была понимать, какая же судьба ей уготована. Жертва должна была пребывать в уверенности, что через минуту-другую ситуация разъяснится, все проблемы будут успешно сняты и конфликт рассосется сам собою. Условие это соблюсти было совершенно необходимо, поскольку как только жертва догадается, что происходящее преследует одну только цель — ее убийство, то с ее стороны возникнет неизбежная активная оборона, а стало быть, и появление специфических ран. А этого иностранные агенты как раз намеревались избежать.
Очевидно, что нападение должно было состоять из ряда последовательно реализуемых этапов: а) разоружение группы Игоря Дятлова (поскольку противник по умолчанию предполагал, что среди членов туристов могут быть вооруженные люди); б) лишение членов группы теплой одежды (головных уборов, курток, перчаток и обуви) в целях обеспечения максимально быстрого замерзания; в) изгнание людей на мороз, прочь от места стоянки; г) проведение обыска в палатке, дабы обнаружить фотоаппарат ФЭД, которым были сделаны снимки встречи на склоне, и либо похищение его, либо приведение в негодность заправленной в него фотопленки; д) приведение в негодность палатки с целью исключения ее дальнейшего использования (на тот случай, если кто-то из группы вернется в отсутствие нападающих); е) подтверждение фактов гибели всех членов группы спустя несколько часов после изгнания туристов на мороз (либо утром следующего дня). После уточнения всех необходимых деталей иностранные агенты спустились к лагерю группы Игоря Дятлова.
Фотография из последнего похода, дающая представление об экипировке его участников: Николай Тибо-Бриньоль лежит на земле, не снимая рюкзака. Поверх его теплой меховой куртки надета тонкая брезентовая штормовка с капюшоном. Штормовки защищали толстую зимнюю одежду от намокания, кроме того, они выполняли роль не существовавших тогда разгрузочных жилетов — в их карманах складировалась разного рода мелочевка, которая всегда должна быть под рукой. В карманах конкретно этой штормовки спасатели найдут финский нож в ножнах, принадлежавший Тибо-Бриньолю, перочинный ножик и компас. Штормовки всех без исключения членов группы оказались найдены в палатке (в том числе и Тибо), что нельзя не признать очень странным, принимая во внимание почти полную одетость по крайней мере двух из девяти человек.
Произошло это в районе 15:30–16:00. Именно к этому времени следует отнести начало развития трагических событий.
На тот момент туристы практически закончили постановку палатки, оставалось только подвесить конек на растяжке, но эта работа не требовала участия всех членов группы. Поэтому часть из них уже находилась в палатке, а несколько человек оставались на склоне. Это могли быть Семен Золотарев, Николай Тибо-Бриньоль, возможно, кто-то еще, но гадать о персоналиях в данном случае особого смысла не имеет — эти догадки ничего не дают для понимания ситуации. Зато весьма говорящим свидетельством оказывается тот факт, что куртки-штормовки всех 9 членов группы в итоге были сняты и оказались найдены в палатке — никто из дятловцев не ушел вниз по склону в такой куртке (хотя мы их видим в этих куртках на последних фотографиях). Понятно, что находившиеся в палатке люди снимали штормовки, мокрые от налипшего снега, в первую очередь, но поскольку без штормовок оказались и те, кто оставался «на улице» и подвешивал конек, то сие однозначно свидетельствует о том, что никому из дятловцев не удалось избежать принудительного раздевания. А если точнее, самого начала этого действа.
Однако нам известно, что Золотарев и Тибо оказались наиболее одетыми из всей группы. Как это могло произойти? Объяснение этому, возможно, кроется в самом слабом месте замысла их противников, о чем необходимо упомянуть. Главной проблемой плана по замораживанию группы являлось отнюдь не возможное физическое сопротивление туристов (весьма маловероятное, надо сказать), а сложность контроля довольно большой и неорганизованной группы людей. Попробуйте заставить повиноваться девятерых человек! Окажется, что один не расслышал команды, другой — расслышал, но не до конца понял, третий — расслышал, но не стал выполнять, а четвертый начнет перебивать и попытается командовать сам. Всякий командир знает, что любому подразделению требуется некоторое время на «сколачивание», т. е. выработку привычки согласованно действовать при выполнении команды старшего. В данном случае мы видим отнюдь не воинское подразделение с четким единоначалием, а группу студентов-балагуров, да притом еще в компании девушек, чье присутствие всегда определенным образом расхолаживает мужской коллектив.
Поэтому добиться от дятловцев быстрого, безусловного и точного исполнения приказов даже под угрозой автоматического оружия иностранные агенты вряд ли могли. После первых окриков и угроз последовала та фаза конфликта, которую условно можно назвать «пререканиями». Нападавшие выдвинули некое надуманное объяснение своим действиям, скажем, заявили, что их палатку обворовали, пока они разговаривали с туристами полчаса назад и, обвинив в этом дятловцев, потребовали «объяснений» от членов группы. Якобы для выяснения отношений они заставили их покинуть палатку. А вылезавшие из палатки туристы, в свою очередь, явно негодовали как из-за направленных на них пистолетов, так и из-за напраслины в свой адрес. Они требовали ответных разъяснений, спорили и даже грозили! Одним словом, первый этап конфликта развивался довольно тривиально и без особого насилия с чьей-либо стороны — шум-гам, брань, многословный базар, но все в пределах дозволенного. Туристы еще не сознавали ту степень угрозы, с которой столкнулись, и вполне возможно, что даже Золотарев, Колеватов и Кривонищенко (самые информированные из членов группы) не сразу сообразили, что их операция провалена и происходящее лишь маскирует предстоящую расправу.
Здесь необходимо сказать несколько слов о тех поведенческих моделях, которыми могли руководствоваться туристы по мере развития конфликта. На тематических форумах, посвященных истории гибели группы Игоря Дятлова, можно порой прочитать рассуждения, согласно которым справиться с семью молодыми здоровыми мужчинами (да притом в компании двух симпатичных девушек) было под силу лишь столь же многочисленной группе. Мол, вид оружия молодых мужчин вряд ли бы испугал, и малочисленный противник, даже с автоматическим оружием в руках, неизбежно столкнулся бы с непримиримым сопротивлением и оружие ему волей-неволей пришлось бы пустить в ход. Из этого довольно наивного посыла делается вывод, что два даже хорошо подготовленных и вооруженных шпиона-диверсанта никак не смогли бы привести группу Игоря Дятлова к повиновению, мол, рукопашная схватка и перестрелка были бы совершенно неизбежны.
Такая оценка событий совершенно неправомерна и имеет мало общего с жизненными реалиями. История предоставляет нам массу примеров, прямо противоречащих приведенному выше рассуждению. Достаточно вспомнить хорошо всем известного Адольфа Гитлера, умудрившегося в годы Первой мировой войны пленить в одиночку 11 французских солдат и получившего за это медаль. Можно привести примеры многочисленных захватов самолетов и кораблей, когда небольшая группа террористов, вооруженная порой не настоящим оружием, а муляжами, приводила к повиновению сотни человек. Из этой же серии захваты самолетов 11 сентября 2001 г. мусульманским террористами в небе над США. Напомним, что террористы тогда не имели огнестрельного оружия вообще и запугивали экипажи и пассажиров пластиковыми ножами для резки картона! Так что люди, пытающиеся анализировать конфликтные ситуации сугубо по количественному критерию противостоящих сторон, демонстрируют, мягко говоря, полную неосведомленность в данном вопросе. Поведенческие модели, которым станут следовать люди в конфликтных ситуациях, в явной форме связаны с их психотипами, которые, в свою очередь, напрямую обусловлены нервными реакциями. Последние четко делят всех людей на две крайне несхожие категории: одни способны отреагировать на опасность насилием, другие не способны это сделать ни при каких условиях. Регулятор, «санкционирующий» право на «защитное» насилие либо его «категорически запрещающий», связан отнюдь не только и не столько с этическим представлениями и ограничениями (как это может показаться на первый взгляд), а имеет во многом внерассудочную природу.
