Одесса-мама: Каталы, кидалы, шулера - Барбакару Анатолий (книги без регистрации полные версии TXT) 📗
Покупатели предчувствуют, что если они упустят сделку, то будут терзаться чувством вины всю обратную дорогу до своих Каховок, Жмеринок и Белых Церквей. И нет никакой гарантии, что и потом простят себе эту нерешительность. Замешенную к тому же на зависти. Эта-то бабенка горластая своего не упустила. А мы?.. Ну не лохи мы после этого?..
Как раз по поводу последнего можно было бы не волноваться.
Собрав со страждущих предоплату (от десяти до двадцати тысяч долларов), хозяин отбывает за товаром. Продавщица тут же приглашает всех заплативших в контейнер. Чтобы не толпились у входа и чтобы хоть немного отдохнули. «Поди, с раннего утра на ногах...» Усаживает — кого на раскладные стульчики, кого на ящики с товаром. Места всем хватает, невзирая на штабель ящиков до потолка.
Сама тем временем достает из коробки какие-то майки, халаты. В ожидании наборов собирается торговать ими. Минут пять торгует, без особого, впрочем, успеха.
Потом просит собравшихся пять минут приглядеть за прилавком, пока она отлучится в туалет.
Проходит пять минут, десять, пятнадцать... Продавщица не возвращается. Нет и обещанного товара. Самой бойкой оптовички, той, которая первой достала из-за пазухи кошелек, тоже нет. Как пошла почти сразу за продавщицей, так и сгинула... Сумка ее огромная да тележка остались, правда, в контейнере.
Потерявшие терпение покупатели организовывают поиск, делегируют ходоков в туалет. Те возвращаются ни с чем. Принимаются расспрашивать о продавщице и ее хозяине у торговцев в ближайших контейнерах. Соседи пожимают плечами. Они раньше этой продавщицы не видели, как и ее хозяина, потому что настоящие хозяева только вчера сдали этот контейнер.
Еще через какое-то время болезненно прозревающие оптовики решают заглянуть в товарные ящики, которыми заставлен контейнер. И обнаруживают в них не товар, а всякий упаковочный хлам, которого за день на толчке набираются горы. Самые отдаленные и верхние ящики вообще не заполнены.
В дело вступает милиция, но и результаты ее стараний не вызывают у горемык облегчения. По картотеке разыскивается адрес настоящих хозяев контейнера. К ним едет специальная группа. Но толку от этого?.. Хозяева вчера сдали контейнер неизвестным лицам, откликнувшимся на их объявление. Интересоваться документами съемщиков на толчке не принято.
Милиция, конечно, заводит дело, но на этом все и заканчивается. Милиция уже и сама успела привыкнуть и к подобным аферам, и к тому, что они остаются нераскрытыми. Для нее это будни. С будничным самооправданием: «Что вы хотите? Это же одесский толчок!»
Но все эти примеры — примеры афер. Они более или менее типичны. И для других городов тоже. А как же люди? Неповторимые одесские типажи? Как ни странно, на роль типажа подмывает взять современника. Сашу Фантаста.
Подмывает по разным причинам. Во-первых, он не похож на других аферистов. Во-вторых, он внес посильный вклад в направление «афера торговая». И в-третьих, он завязал. (Именно поэтому я буду говорить о нем в прошедшем времени.)
Теперь подробнее...
Саша не просто не был похож на других аферистов. Он на афериста не был похож вообще. Тут возможны возражения: еще бы, на то он и аферист, чтобы вызывать доверие.
Я имею в виду другое. Слово «аферист» вызывает в воображении широкий спектр образов. От прожженного морщинистого типа с улыбчивым, но внимательным взглядом до рассеянного пожилого интеллигента с айболитовской бородкой. Симпатичные красотки с невинным взором и щеголеватые франты-фирмачи располагаются где-то в середине спектра. Очевидные инвалиды, милиционеры в форме и деревенские жители с обветренным лицом в него не попадают, однако после призыва к подозрительности воображение может учесть и их.
Но лишь с насилием над собою большинство из нас примерит колпак афериста к... монашке, или нищему, или невесте... Или к Саше Фантасту. Потому что все они — люди не от мира сего.
С первыми тремя понятно. Насчет Саши надо объяснить.
Объяснение просто и убедительно: Саша был графоманом. Он был помешан на писательстве. Рассказы, повести, романы он творил с такой скоростью, что, когда заканчивал страницу, чернила на первой ее строке не успевали высохнуть. Саше приходилось откладывать по нескольку листов на просушку и только потом отправлять их в стопку. Пауз в его работе не бывало.
Ни разу его перо не зависало над бумагой дольше, чем на время перелета от одного слова к другому. Он мог за ночь накатать произведение объемом с том Большой Советской Энциклопедии при условии набора его мелким шрифтом. Проблемы мук творчества для него не существовало. Чего нельзя сказать о проблемах издания.
Сашу не издавали просто катастрофически. Не существовало журнала на территории бывшего Союза, в котором не были бы знакомы с его творчеством. Причем — со всем его творчеством. Несколько отдельных Сашиных тетрадей-томов были посвящены учету рассылки. Получив отказ в одном журнале, Саша тут же отправлял отвергнутое произведение в другой и ставил в тетради соответствующие галочки.
Этот бюрократический учет да еще регулярные посещения почты с целью обнаружения новорожденных изданий были единственными сдерживающими факторами, позволяющими держаться на плаву целлюлозно-чернильной промышленности.
Но правды ради надо сказать, что, во-первых, было несколько случаев, когда Сашины рассказы напечатали, причем уважаемые журналы. Во-вторых — некоторые из его опусов были вполне приличны.
Саша в то время был одержим фантастикой и Кингом. Вот, например, один из сюжетов его фантастических рассказов...
К некоему молодому писателю пожаловал гость из будущего, пацан, втихаря пробравшийся там, в будущем, на машину времени. Когда писатель удостоверился, что байстрюк его не дурит, он додумался попросить того доставить ему в настоящее собственные уже написанные книги. Тот выполнил поручение. И дело пошло. Пацан таскал книги, писатель-хитрован их переписывал, занимался плагиатом по отношению к себе самому. Потом вдруг обеспокоился: но кто-то же их сочинил? Кто?
По-моему, сюжет симпатичный.
Я его привел как попытку подтверждения неординарности и самого Саши, и того факта, что любой одессит — личность творческая.
Графоманил Саша лет до двадцати пяти. К тому времени где-то в промежутке между писанием и рассылкой рукописей он умудрился жениться. Жена его, очарованная поначалу отрешенностью супруга от житейской суеты, со временем обеспокоилась. Редкие гонорары кормильца уходили на бумагу и почтовые услуги. Ее осторожные рекомендации насчет того, что не мешало бы устроиться на работу, подействовали на Сашу как эффект двадцать пятого кадра на зрителей телепередач. Не замечались, но в подсознании осели.
Поэтому, когда он в очередной раз возвращался с почты ни с чем и встретил школьного друга, который предложил ему работу в своем бизнесе, Саша ощутил неосознанный интерес.
Психоанализом сейчас заниматься нет смысла.
Как бы там ни было, при следующей встрече Саша принял предложение однокашника подсобить ему в торговле на толчке. Уверил себя в том, что подобная бездумная деятельность не повредит его страсти к творчеству.
Но деятельность повредила. Так случилось, что в тот период дела у друга шли скверно. Торговля замерла. Саше до этого не было бы дела, если бы приятель-хозяин эмоциональными замечаниями то и дело не возвращал помощника-мечтателя в реальность. Именно эмоциональность и направила фантазию Саши в неожиданное русло. Направила на целых три года.
Ведомый исключительно сопереживанием, Саша задумался: как бы помочь другу. Его девственный житейский разум предложил по-книжному авантюристический выход.
— Ты торгуй, а я буду покупать, — сказал Саша.
И, обнаружив и артистические способности, три раза в день по пятнадцать минут изображал восторженного покупателя-оптовика.
Три раза потому, что торговля затихала трижды, и трижды приходилось ее запускать, как заглохший мотор. Все остальное время мотор работал исправно.
