Теория Девушки: Предварительные материалы - "Тиккун" (читать книгу онлайн бесплатно без .TXT) 📗
Существует объективность Девушки, но это фиктивная объективность. Она является не чем иным, как противоречием, недвижно застывшим, подобно надгробному камню.
Вне зависимости от её слов, Девушке отказано отнюдь не в праве на счастье, но в праве на несчастье.
Как бы ни была счастлива Девушка в каждой из отдельных сфер собственного существования (работа, любовь, секс, отдых, здоровье и т.д.), она должна оставаться несчастной по сути, как раз потому, что все эти сферы являются отдельными друг от друга. Несчастье является основной тональностью существования Девушки. Это хорошо. Несчастье заставляет потреблять.
Страдание и несчастье, присущие Девушке, демонстрируют невозможность конца истории: когда люди довольствовались бы существованием в качестве наиболее умных из живых существ, отказались от всякого дискурсивного сознания, всякого стремления к признанию, всякой реализации их негативности; одним словом, невозможность american way of life.
Когда Девушка слышит о негативности, она звонит своему психологу. Впрочем, у неё есть самые разные слова, чтобы не говорить о метафизике, когда метафизике хватает дурного вкуса, чтобы быть слышимой слишком явно: «психосоматический» — одно из них.
Подобно манекену, которым она непременно, в тот или иной момент, мечтает стать, Девушка стремится к общей невыразительности, экстатическому отсутствию; но образ искажается во время воплощения, и Девушка способна лишь выражать небытие, живущее, суетящееся и сочащееся небытие, влажное небытие, пока её не вырвет.
Киборг является высшей и иммунодефицитной стадией Девушки.
Девушка оказывается в депрессии, поскольку она хочет быть вещью, как и все остальные, то есть как все остальные видятся ей снаружи, и ей это не удаётся; поскольку ей хочется быть знаком и беспрепятственно циркулировать внутри гигантского семиократического метаболизма.
Вся жизнь Девушки совпадает с тем, о чём она хотела бы забыть.
Кажущаяся самостоятельность Девушки также является абсолютной уязвимостью отдельного индивидуума, слабостью и одиночеством, которые пытаются повсюду искать убежище, охрану и защиту, но нигде не могут их найти. Это потому, что Девушка непрестанно живёт, «следуя за собой», то есть в страхе.
Девушка представляет для нас подлинную загадку счастливого рабства, в которую мы не можем поверить. Тайна радостных рабов.
Погоня за счастьем резюмирует несчастье Девушки — и в качестве его результата, и в качестве его причины. Одержимость Девушки своим внешним видом выражает жажду сущности, которая не может найти места, чтобы излиться.
Вся элегантность Девушки никогда не способна заставить забыть о её неустранимой пошлости.
«Всё красивое, всё органическое!»
Девушка хочет лучшего из всего мира, как жаль, что «лучший из миров» недоступен.
Девушка мечтает о теле, которое было бы полностью прозрачным в огнях Спектакля. В целом, она не желает быть чем-то большим, чем мнение общества о ней.
Фригидность является истиной нимфомании, импотенция — донжуанства, анорексия — булимии.
В Спектакле, где видимость счастья выступает также в качестве непременного условия счастья как такового, на обязанности имитировать счастье основываются формулы всех страданий.
Полупрозрачное небытие Девушки свидетельствует о ложной трансцендентности, которую она воплощает.
Девушка наглядно свидетельствует о том, что не бывает красивой внешности без чрезмерных усилий.
Девушка — это эмблема экзистенциальной тревоги, которая выражается в безосновательном чувстве постоянной опасности.
Спектакль не против поговорить о нищете сексуальности, чтобы заклеймить неспособность людей обмениваться самими собой подобно идеальным товарам. Это правда, что непоколебимое несовершенство рынка обольщения является причиной для беспокойства.
Анорексичка презирает вещи этого мира единственным способом, который может сделать её более презренной, чем они.
Как и многие другие наши несчастные современники, Девушка приняла западную метафизику вплоть до её апорий. И она безуспешно пытается придать им форму в виде голой жизни.
Крайнее распространение мужской импотенции, женской фригидности или вагинальной сухости может быть непосредственно понято как противоречие капитализма.
Анорексия выражает в товарной сфере наиболее невоздержанное отвращение к ней как к пошлости всякого богатства. Все телесные проявления Девушки выражают неудержимое желание отменить материю и время. Девушка — это бездушное тело, которое мечтает быть бестелесной душой.
«Анорексия Катерины Сиенской была следствием её желания укротить потребности её тела, которые казались ей омерзительными преградами на пути к достижению святости» (Рудольф Белл, Святая анорексия).
Анорексию следует рассматривать как нечто большее, чем модную патологию: как желание освободить себя от тела, полностью заполненного символическим товаром, свести к нули физическую объективность, которой Девушка полностью лишена. Но в конце концов это приводит лишь к созданию нового тела из отрицания тела.
И в анорексии Девушки, и в аскетическом идеале присутствует одинаковая ненависть к плоти, и фанатичное стремление намеренно сделать из себя безупречное тело: скелет.
Девушка подвержена тому, что можно было бы назвать «комплексом ангела»: она стремится к совершенству, которое состоит в бестелесном создании. На дисплее своих весов она может прочитать односторонность товарной метафизики.
Анорексичка по-своему ищет абсолют, то есть она ищет худший из абсолютов худшим из способов.
Желание Блума и, соответственно, Девушки связано не с телами, а с сущностями.
Абсолютная уязвимость Девушки подобна уязвимости торговца, чей товар может быть украден любой неподконтрольной силой.
Девушка — это «метафизическое» создание в искажённом, современном смысле слова. Она бы не подвергала своё тело подобным испытаниям, столь жёстким покаяниям, если бы не боролась с ним как с демоном, если бы она не хотела подчинить его форме, идеалу, мёртвому совершенству абстракции. Разумеется, эта метафизика в итоге является лишь ненавистью к физическому, понимаемому как нечто попросту худшее, чем метафизическое.
«Что бы надеть из органического?»
Девушка является последней попыткой товара превзойти самого себя, которая позорно провалилась.
X. Покончить с Девушкой
Девушка — это реальность столь же массивная и хрупкая, сколь и Спектакль.
Как и все переходные формы, Девушка — это оксюморон. Она также является первым случаем аскетизма без идеала, материалистического раскаяния.
Трусливо преданные желаниям Девушки, мы научились презирать её, повинуясь ей.
Современная нищета сексуальности никак не соотносится с той, что была в прошлом, потому что сейчас тела без желания сгорают изнутри, поскольку они не в состоянии удовлетворить желания, которых у них нет.
В ходе своего метастатического развития соблазнение перестало быть интенсивным, чтобы стать экстенсивным. Никогда любовный дискурс не был настолько жалок, как в момент, когда весь мир чувствует своей обязанностью воспевать и обсуждать его.
Девушка не выглядит как труп (такое впечатление может сложиться после чтения передовых женских журналов), она выглядит как сама смерть.
Каждый пытается продать себя, но ни у кого не получается сделать это убедительно.
Вопреки тому, что может показаться на первый взгляд, насильник борется не с женщиной или мужчиной, но сексуальностью как таковой, как с контролирующим органом.
До повсеместного распространения обнажённое тело Девушки ещё было способно производить ощущение искренности. Сейчас совершенно впустую эту силу ищут у всё более юных тел.
Очарование, которого мы больше не находим в Девушке, даёт точную меру того, что нам уже удалось уничтожить в ней.
Задача заключается не в освобождении Девушки, а в освобождении от Девушки.
