Одесса-мама: Каталы, кидалы, шулера - Барбакару Анатолий (книги без регистрации полные версии TXT) 📗
И даже обеспокоился. Решил, что так дальше дело не пойдет. Зацикливаться на плодоносном трюке негоже. Если, чего доброго, облапошенные чиновники пересекутся и выяснится, что вызвавший у них симпатию молодой человек только тем и занимается, что получает в рыло в очередях, они, конечно, вознегодуют. Люди не прощают, когда на струнах их души играют на потребу публике.
От армии, куда Гену взялись призывать в связи с отчислением, он успешно отмазался, демонстрируя медкомиссии не желающие сужаться зрачки.
В институте его восстановили тоже не за красивые глаза. В том смысле, что уникальная способность произвольно влиять на диаметр зрачков и здесь пригодилась.
С таким казусом в биографии, как следствие, о восстановлении в институте и речи быть не могло. Но у Гены уже была жила. Он возобновил разработку.
Выбежавший на звук сработавшей сигнализации декан (тот самый, когда-то завораживающий Гену взглядом) обнаружил рядом с родной «семеркой» лежащего без чувств бывшего студента. Дверь у «семерки» была вскрыта грубо, отверткой.
Свидетели описали картину происшедшего. Из нее следовало, что именно этот бесчувственный юноша помешал угонщикам, за что и поплатился.
Зрачки потерпевшего на свет не реагировали, но пульс, к счастью, прощупывался.
Позже по необходимости расширенные или суженные зрачки не раз добавляли достоверности проделкам Гены.
Взять, к примеру, его попадания в гололед под машины нужных людей... (Позже этот трюк переняли, взяв на вооружение, бомжи-вымогатели, и Гене пришлось от него отказаться.)
Но ведь первопроходец не просто попадал в аварию и на этой почве вызывал нужное отношение. Нет, лежа на жестком, холодном льду, он дожидался «Скорой», гаишников. Доводил дело до открытия «дела». А потом уже способствовал его закрытию.
В одной Одессе, конечно, с этим фокусом особо было не развернуться. Примелькаться легко. Но и из других городов заказов хватало.
Заказы пошли с легкой руки Ильи. Репутацию Гена создавал себе сам.
К двадцати семи годам этот сельский симпатичный юноша с внешностью неискушенного интеллигента имел в Одессе репутацию человека, способного решить любую проблему.
Но Гена брался уже не за любые. Перебирал, обнаруживая определенные вкусы и пристрастия. Хотя дело было не только в пристрастиях. Гене уже приходилось быть разборчивым. Известность его становилась опасной для работы.
Но иногда помогал и по мелочам. Особенно друзьям, которых у него становилось все больше.
Вот один из таких случаев, который стоит привести как пример еще и для того, чтобы у читателя не сложилось впечатление, что Гена добивался успеха исключительно симуляцией увечий.
Дочь его знакомых готовилась к очередкому сессионному экзамену. При этом была уверена, что не сдаст. И сама уверилась, и родителей накрутила до предобморочного состояния.
В день, когда дочь отправилась в институт на сдачу, в доме был, объявлен траур.
Гена, оказавшийся в этот момент случайно в гостях, был изумлен атмосферой обреченности.
Не мудрствуя, он выяснил у несчастных родителей имя преподавателя и потребовал телефон.
Изумленные родичи слушали, как он властно говорил в трубку:
— Политехнический институт? Корпус «Б»? Говорит инспектор ГАИ капитан Кучеренко. В аудитории триста семнадцать принимает экзамен доцент Шапо Феликс Семенович. Ну-ка пригласите его к телефону...
И минуту спустя:
— Феликс Семенович? Говорит капитан Кучеренко, инспектор ГАИ. Феликс Семенович, неделю назад вы стали свидетелем дорожно-транспортного происшествия на углу улиц Свердлова и Чкалова. Столкнулись автомобили «ВАЗ-2107» и...
В этом месте преподаватель, по-видимому, перебил инспектора, принялся что-то объяснять. Капитан терпеливо слушал, после чего проникновенно заметил:
— Феликс Семенович, ребенок находится в больнице...
И вновь стал слушать. Родители тоже слышали. Мембрана в трубке вибрировала громко, и, хотя слов разобрать было нельзя, оправдательные интонации в голосе Феликса Семеновича прослушивались определенно.
— Конечно, с вашими родными мы побеседуем. Со студентами уже беседовали. Сергеева Марина, например, очень уважительно о вас отзывалась. Именно поэтому мы не прислали повестку, а решили ограничиться звонком...
И после паузы:
— Не будем вас торопить и настаивать, но если вспомните... Всего доброго.
Дочь Марина с экзамена вернулась с пятеркой.
Это, конечно, эпизод мелкий, вряд ли тянущий на аферу.
Но вот другое дело, принесшее Гене приличный доход, а главное, поднявшее его и без того высокий авторитет. Заслуженно поднявшее, и даже как-то его обособившее.
Гена получил необычный заказ. Помочь отъезжающей на ПМЖ в Германию еврейской семье. Способствовать беспроблемному пересечению границы и подстраховать переселенцев в Польше в случае неприятностей со знаменитым российским рэкетом.
К моменту знакомства с Геной семья Клейманов уже обзавелась двумя помощничками, стрижеными угрюмыми хлопцами, похожими, как братья. Как братья-гориллы. С такими антропологическими данными еще несколько лет назад за кордон не пускали. Возможные разборки с рэкетом возлагались в первую очередь на братьев. На Гене в первую очередь была таможня.
Клейманов было четверо. Пожилая семейная пара, лет семидесяти, и молодая, лет сорока. Отцы и дети.
Всей предотъездной суетой занимался младший Клейман, Аркадий. Известный в городе нумизмат. Оформление документов, упаковка чемоданов, отправка через знакомого коллекции монет, продажа квартиры — все было на нем.
Первая неприятность произошла с пересылкой коллекции. Монеты в Германию взялся доставить знакомый работник Аэрофлота.
Аркадий попросил Гену проследить, все ли пройдет гладко в аэропорту. В последний момент, перед самой посадкой, аэрофлотчик объявился в зале ожидания и всучил Гене пакет. Акция сорвалась по причине таможенного рейда.
Гена вернул коллекцию Аркадию. Вызвав в дальнейшем недоумение у коллег-аферистов.
Вторая проблема у эмигрантов возникла с продажей недвижимости. Деньги за хату Клейманам должны были перевести в немецкий банк. Только после подтверждения о переводе планировалось оформление купчей.
В день отъезда, с утра, на общем собрании каравана, когда выяснилось, что деньги все еще в банк не пришли и оставалось минимум времени для посещения нотариуса, нумизмат вдруг принял несколько истеричное решение: оформить квартиру на Гену.
— Продашь и деньги переведешь, — сказал он знакомому исключительно по рекомендациям помощничку. — Оставишь себе штуку... Или сколько посчитаешь нужным.
Должно быть, Аркадия подкупила добросовестность Гены в эпизоде с монетами.
Гена не спорил.
К операции «Пересечение границы» он был готов. Экипировка состояла из фотоаппарата «Зенит» устаревшей модели и командировочного удостоверения газеты «Одесский вестник», добытого через знакомого.
Два купе поезда до потолка были забиты чемоданами. В щелях между ними, как тараканы, ютились переселенцы. Гена с гориллами обосновались в отдельном купе.
Но общался в пути Гена преимущественно с Клейманами.
Какие чувства испытывали эти люди, теряющие Одессу?.. Он догадывался какие. Не догадывался, знал точно. По их рассеянным, испуганным взглядам в темные мутные стекла вагона.
На что они рассчитывают, загрузившись до потолка скарбом и приближаясь с ним к западноукраинской границе... Этого Гена не мог знать. Потому что этого не знали и сами Клейманы. Аркадий резонное любопытство Гены удовлетворил фразой:
— В крайнем случае скажем: оставьте себе.
Но оставлять пожитки на границе не пришлось. Гена лишь приблизительно представлял, как будет действовать, но импровизация и некоторое подобие вдохновения дали эффект.
Первой на таможне в Мостиске в купе заглянула женщина-таможенница. И обомлела от увиденного.
— А это... все оформлено?.. — пролепетала она.
Старший Клейман проявил неожиданную сноровистость. Он, как черт из табакерки, выдвинулся из-за сундука и протянул таможеннице стопку долларовых купюр. И угоднически предложил:
