Первое дело при Красном - Попов Андрей Иванович (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗

Но при самом беспорядочном нападении необходимо некоторое устройство, которым можно было бы руководствоваться для нанесения общего удара. Адъютанты же короля и его многочисленные ординарцы летали по всем направлениям, повторял всем и каждому роковые слова “chargez ferme!”. От этого-то и произошло, что атаковали на одном пункте, когда на другом нападение ослабевало; недоставало единства распоряжений, как недоставало согласия в натиске. Наконец, все полки, перемешавшись между собою, представили безобразную картину иррегулярной конницы, сбросившей с себя все законы порядка и дисциплины». {101}

По словам Паскевича, Неверовский с самого начала боя «заслонился деревьями, которыми обсажена дорога», а на пятой версте отступления, когда был самый сильный натиск французов, «деревья и рвы дороги помешали им врезаться в наши колонны». Андреев писал иначе о начале боя: «Поле было широко и ровно; было где разгуляться. Одна наша беда была, что неприятель не допускал нас выйти на дорогу, которая… обсажена в два ряда по сторонам густо березами, что мешало бы более кавалерии близко к нам доезжать». Это противоречие, как кажется, помогает разрешить сообщение Душенкевича. Призывая в свидетели участников боя П.С. Лошкарева и А.А. Унгебаура (дивизионного адъютанта), он уверял: «Мы вышли на большую дорогу, деревьями усаженную, но уже после встречи препятствий (копен и плетня)». И именно после этого «французы, пользуясь гладкою, как платформа, дорогою, тотчас начали подчивать нашими же картечами, как бы в досаде подгоняя шибче отступать; но мы продолжали следование свое в строгом порядке и под сопровождением картечным. Французы же и тем ничего не выиграли». {102}

X. Фабер дю Фор. Рядом с Бешенковичами, 29 июля 1812 г. (фрагмент). На иллюстрации изображены вюртембергские конные артиллеристы в русском походе

Между тем Лесли со взводом харьковских драгун, собрав необходимые сведения, «возвращался к своему отряду; но сверх всякого ожидания, встретил отряд неприятельских гусар при деревне Лучках [Лучково]. Не видя другого средства проложить себе дорогу как пойти в атаку, он не задумался, пошел, разбил неприятеля и очистил путь, при этом взято им в плен 9 человек с лошадьми; но чтобы присоединиться к своему войску он должен был проходить деревни, занятые французскими мародерами; увидев пленных своих соотечественников, французы открыли сильную стрельбу, к счастью не причинившую ему никакого вреда, и в продолжении пути несколько раз неприятельские отряды гнались за ним, желая отбить своих пленных. Не доезжая 3 верст до г. Красный, он увидел себя отрезанным и окруженным неприятелем; оставалось одно средство к спасению — броситься в лес — и он скрылся там с пленными; неприятель далее не смел преследовать его. В лесу П.Д. Лесли нашел многих жителей г. Красный, сообщивших ему, что их город несколько часов как занят французами. С проводником, окольными дорогами, он возвратился к нашим войскам. Генерал Оленин удивился, увидя Лесли и взвод драгун целыми и невредимыми; он считал их погибшими». Согласно наградному документу, поручик Харьковского полка Спановский, «быв на обсервационном посту у берега Днепра при Лучках с 25 драгунами, удержал пост до двух часов пополудни, был уже отрезан, но по отличной способности замечал местоположение, успел соединиться с отрядом». {103}

После неудачной атаки вюртембергских кавалеристов пехотинцы Неверовского продолжили отступление, направляясь к дефиле. Груши собирался воспрепятствовать этому движению, но Мюрат, обманутый ложным донесением, отклонил большую часть его кавалерии в сторону, оставив ему лишь около 600 коней 11-й бригады. Груши направил 8-й конно-егерский полк, чтобы овладеть дефиле, но он был слишком слаб, чтобы остановить Неверовского, 6-й гусарский полк атаковал колонну слева, но также неудачно. Неверовский писал, что его пехота, «окруженная многочисленною неприятельскою конницею и поражаемая картечными выстрелами, но не взирая ни на силу неприятеля, ни на опасности, она ружейным огнем и штыками прокладывала себе дорогу. Неустрашимость и храбрость русского солдата явились во всем своем блеске. Должно сказать, что одна твердость и мужество могли преодолеть те препятствия, которые на каждом шагу встречали егерские и пехотные полки при отступлении от реки Лоствины до селения Мерлина, в 5 верстах от той реки отстоящего». {104}

По словам Фельдера, Груши получил приказ опередить противника, спешившего к теснине, но опоздал. За версту до речки Неверовский встретил высланный ранее отряд Назимова, который устроил по обе стороны дороги укрепления, а орудия разместил на возвышенности. Неверовский сообщил в реляции: «Баталион 50-го егерского полка, посланный для очищения тылу наших позиций, был мною здесь остановлен и поставлен на высоте близ Мерлино («для прикрытия дефилеи», сказано в наградном документе); Донская артиллерия присоединилась к оному, а батарейная рота и конница пронеслись мимо, ничему не внимая (и «пронеслась к самому Смоленску»), Харьковский полк один, после справясь, прикрывал ретираду. Сильный батальный огонь и действие двух донских орудий остановили стремление неприятельской конницы, которая и принужденною нашлась оставить тщетные усилия на нашу пехоту, ретировавшуюся под прикрытием помянутого баталиона, который, наконец, бросился в штыки и тем совершенно изумил неприятеля. После сих действий отступил я к Корытне». Майоры Тихановский и И.Е. Бурман, капитан Дейч, поручики Лисовский и Войнич, подпоручик Осипов «у перехода через мост при селе Мерлине встретили неприятеля с отменною храбростию и, остановя его в сем месте, доставили время отряду перейти через мост и, устроясь, отойти в безопасности далее». {105} По словам Андреева, в 8-м часу вечера «показался вдали лес, а перед ним высокая и длинная гора, параллельно протянута пред нами, на которой наш дивизионный начальник резерв свой, бывший из одного баталиона нашего полка, выстроил в одну шеренгу егерей и остановленных ими драгун и казаков с донскими двумя орудиями, кои с высоты по неприятелю сделали несколько выстрелов. Французы, полагая, что резерв велик, пехота и артиллерия, и видя сзади лес и уже близко вечер, остановились, и мы, пробежав мимо своих, начали выстроиваться по полкам, пришли в порядок». Неверовский признавался: «Меня спасло, что я послал один баталион, две пушки и казачий полк занять дефилею… Далее неприятель не смел меня преследовать». Мюрат писал, что неприятель вынужден был «искать спасение за последним оврагом, который защищался артиллерией и двумя резервными батальонами, которые прикрывали его прохождение, и ночь положила конец этому яростному сражению. Вся моя кавалерия заняла позицию на поле боя; III-й корпус — позади, соприкасаясь с моей кавалерией». Лёгкая кавалерия 3-го корпуса расположилась биваками на поле боя. 24-й полк лёгкой пехоты «присоединился к кавалерии, которая отбросила неприятеля до Корытни и остановился с ней впереди этой деревни».

X. Фабер дю Фор. Славково, 27 августа 1812 г. На иллюстрации изображены гренадеры Старой гвардии во время русского похода

Андреев пишет: «Мы были на бегу и в сражении от 10 часов утра до 8 полудня, пробежали 25 верст и каждый шаг вперед оспаривали дракой». По свидетельству Душенкевича, бой длился «с двух пополудни до 7-ми час. вечера», а по словам вюртембержцев, он длился 4 часа и завершился в 20 час. {106} «На закате, — вспоминал Гриуа, — мы заняли позицию и расположились биваками на местности, которою мы овладели. Я там нашёл четырёх русских солдат, которых моя артиллерия вывела из строя; у всех были оторваны руки или ноги, но они были ещё живы и не стонали и не взывали о помощи, напротив, они её отклоняли и проявляли склонность умереть там, где находились. Я не мог понять этого рода пассивного мужества». Лишь позднее полковник стал замечать, что русские солдаты, «по своему невежеству и легковерному суеверию», умирали, обнимая образ святого Николая, который они постоянно носили с собой, полагая попасть прямиком на небо и почти благословляя удар, который их туда направлял. {107}