Великая огнестрельная революция - Пенской Виталий Викторович (прочитать книгу .txt, .fb2) 📗

В 1595 г. набор выбранецкой пехоты был распространен и на Великое княжество Литовское313. Правда, численность ее никогда не была велика. Теоретически коронные земли могли выставить до 3 тыс. пехотинцев, а литовские – до 1 тыс., но на практике этих цифр достичь практически никогда не удавалось. В Полоцком походе 1579 г. участвовали всего лишь 614 выбранцев, а в кампании 1580 г. – 11 рот с 1100 пехотинцев, сведенных в роты (типичной по организации может считаться рота ротмистра Б. Жолтовского, в которую, помимо самого ротмистра, входили поручик, барабанщик, хорунжий, 26 десятников и 236 рядовых пехотинцев). В следующем, 1581 г. под Псков прибыло 12 рот с 1878 выбранцев (Г. Котарский дает даже меньшую цифру – в тех же 12 ротах насчитывалось, согласно его сведениям, всего 1407 выбранцев), а в 1590 г. коронные земли выставили 2306 выбранцев. В последующих 1595–1600 гг. численность выбранецкой пехоты колебалась от 1500 до 1244 чел.314. Да и сама боеспособность выбранецкой пехоты оказалась на деле много ниже, чем ожидалось (хотя бы потому, что зачастую в «выбранцы» отбирались не самые лучшие крестьяне, отнюдь не горевшие желанием воевать), почему она так и не смогла стать польским аналогом русских стрельцов.

Естественно, что, ощущая нехватку хорошей пехоты, Стефан Баторий попытался, и не без успеха, компенсировать недостаток национальной пехоты наймом в более широких, нежели ранее, масштабах иностранных наемников, в особенности немцев и венгров. Причем, что характерно, наемники нанимались теперь целыми «региментами»-полками в несколько сот или даже тысяч человек в каждом. Наемников можно было встретить и в коннице, и в пехоте, но, подчеркнем это еще раз, больше все-таки в последней. К примеру, в июле 1609 г. коронная армия, направлявшаяся к Смоленску, имела на 14 гусарских и 6 легких хоругвей всего лишь 2 наемных роты немецких рейтаров – 300 всадников во главе с ротмистрами Генрихом фон Розеном и Эберхардом Гейгом. В пехоте соотношение было иным. Немецкий пехотный регимент полковника Иоганна Вейгера имел 1400 солдат, тогда как 3 роты польской пехоты – 700 чел. и наемная венгерская пехота – еще 700 чел.315. Причина была вполне очевидна. На сейме 1579 г., оправдываясь перед депутатами-послами за использование иностранных наемников во время войны с Иваном Грозным, король отвечал следующим образом: «Побуждаемый крайностью, пользовался он во время этой войны услугами иноземных войск, потому что королевство, имея хорошую конницу, которая может не только поравняться с другими государствами, но даже превзойти их, не располагает достаточной пехотой (выделено нами. – П.В.)…»316.

Первый немецкий пеший регимент численностью в 600 солдат был набран в 1576 г. В дальнейшем эта практика получила широкое распространение317, несмотря на то, что, как отмечал польский историк М. Плевшиньский, наемная армия негативно воспринималась основной массой шляхты и аристократии. Они видели в ней, и не без оснований, средство усиления королевской власти и насаждения абсолютизма, и отнюдь не случайно во 2-й половине XVI в. в шляхетской среде распространяется испанофобия (Испания Филиппа II для шляхты и магнатерии стала символом тирании и произвола. – П.В.)318. К тому же услуги наемной иностранной пехоты обходились польской казне чрезвычайно дорого, а без своевременной оплаты наемники воевали вяло и неохотно. Об этом свидетельствовали, к примеру, участники осады Пскова армией Стефана Батория319. Однако обойтись без набора иностранных наемников было невозможно хотя бы потому, что без пехоты вести полномасштабную войну было невозможно, а собственно польско-литовская пехота уступала по своим качествам наемной немецкой320. Не случайно венгерский аристократ Габор Бетлен в 1621 г. писал крымскому хану Джани-бек-Гирею II, что у поляков хороша только конница, тогда как собственная их пехота плоха и в ней они целиком и полностью зависят от императора, да и сами поляки полагали, что один немецкий пехотинец стоит двух польских321.

Стремясь получить достаточно боеспособные и в то же время независимые от позиции сейма воинские контингенты, Баторий продолжил начатую еще Сигизмундом II практику привлечения к службе короне украинских козаков. Впервые 300 конных козаков были приняты на королевскую службу коронным гетманом Ю. Язловецким еще в сентябре 1571 г., однако после 3-летнего существования отряд был распущен, так как платить обещанное жалованье было нечем. Баторий решил восстановить эту практику и здесь попытался придать козакам более или менее правильную организацию, введя их службу в определенные рамки. В 1578 г. по поручению короля князь М. Вишневецкий сформировал первый козацкий полк в 500 чел. (и еще 30 козаков составили почт поручика)322. По завершении Ливонской войны и этот отряд был также распущен, однако Баторий не оставил надежды использовать низовых козаков в интересах короны, тем более что из-за козачьих набегов постоянно возникали трения между Речью Посполитой, Крымом и Турцией. Примерно в 1583 г. король попытался реформировать низовое войско. «Сущность этой реформы, – писал украинский историк Д.И. Яворницкий, – состояла в том, что король ввел на Украйне так называемый реестровый список и в этот список приказал внести лишь 6000 человек козаков; за этими шестью тысячами правительство только и признавало право на существование козаков как свободного сословия… Внесенные в реестр 6000 чел. разделились на шесть полков…; каждый полк подразделялся на сотни, сотни на околицы, околицы на роты… Всем реестровым козакам определено было жалованье деньгами и сукнами; им были выданы особые войсковые клейноты (бунчук, булава, войсковая печать и знамя. – П.В.)…»323. Начальство над козаками было возложено на коронного «козацкого старшого», которого козаки именовали гетманом, полковых же полковников, сотников и есаулов козаки выбирали себе сами. Резиденцией гетмана был определен г. Трахтемиров, где находился постоянный гарнизон в 600 козаков и, кроме того, еще несколько сот козаков должны были нести постоянный караул за днепровскими порогами324.

Несмотря на сохранившиеся трения между козацкой старшиной и рядовым козачеством и коронными властями, Баторий и его преемник Сигизмунд III смогли в определенной степени «приручить» непокорное и своевольное низовое, запорожское козачество и поставить его на службу короне. Это было тем более важно, что козацкая конница и в особенности пехота, вооруженная огнестрельным оружием и длинными пиками-списами, по отзывам современников, отличались высокой боеспособностью. Так, Г. де Боплан писал, что козаки «…чрезвычайно крепкого телосложения, легко переносят холод и зной, голод и жажду; неутомимы на войне, мужественны и смелы, а скорее безрассудны, ибо не дорожат своею жизнью. Больше всего они обнаруживают ловкости и стойкости в сражении в таборе под прикрытием возов (ибо они очень метко стреляют из ружей, которые составляют их обычное вооружение) и при обороне укреплений; они недурны также и на море, но при езде верхом они не настолько искусны. Помню, мне случилось видеть, как всего 200 польских всадников обращали в бегство 2000 их наилучших воинов. Но правда и то, что под прикрытием своих таборов сотня козаков не побоится и тысячи поляков и даже [нескольких] тысяч татар. Если бы они были бы так же доблестны в конных сражениях, как в пеших, то, думаю, были бы непобедимы…»325.

Таким образом, в результате «нового курса» в сфере военного строительства польско-литовская военная машина в конце правления Сигизмунда II, при Стефане Батории и Сигизмунде III приобрела свой классический вид, в котором она просуществует до начала 30-х гг. следующего столетия. В это время, в период своего наивысшего подъема, армия шляхетской республики включала в себя, если не считать реестрового казачества, два основных компонента. Первый и наиболее боеспособный из них – это наемные постоянные войска (wojsko zaciezne), которые можно считать регулярными. Этой армии, содержавшейся за счет доходов с королевских владений (отсюда и его второе название – кварцяное войско), противостояло традиционное феодальное ополчение – посполитое рушение, генеральное или воеводское. К началу XVII в. оно практически утратило прежнее значение и, как отмечали авторы коллективных очерков по истории вооруженных сил Речи Посполитой, все чаще созывалось не для войны с внешним врагом, а для защиты «золотых шляхетских вольностей»326.