Хроника Монтекассини. В 4 книгах - Марсиканский Лев (читать полные книги онлайн бесплатно TXT) 📗

38. Между тем, поскольку названный аббат, да и наш монастырь терпели немалые притеснения со стороны графов Аквинских, и ни уважение к проживавшим здесь слугам Божьим, ни почтение к самому святому отцу Бенедикту ни в коей мере не сдерживали их злобы, аббат наконец, вынужденный суровой необходимостью, призвал к себе из названных норманнов нескольких самых сильных и разместил их для защиты монастырских земель в крепости, которая называется Пиньятаро[, неподалёку от города Сан-Джермано]*; и они, пока был жив этот аббат, выполняли это весьма деятельно и честно. В эти же дни названный катепан Бойоан пожаловал в этот монастырь всё без исключения наследство и собственность Маральда, некоего жителя Трани, как в самом этом городе, так и вне его, где бы он ни владел чем-либо⁴²⁰. Итак, поскольку Капуанский князь был тайным сторонником Константинопольского императора Василия⁴²¹, он велел между тем сделать золотые ключи и послал их ему, передавая тем самым под его власть как самого себя, так и город Капую, более того, всё княжество. [В это же время, в мае месяце, Неаполитанское море сделалось сладким с середины ночи до середины дня.]* Между тем названный Бойоан, прислав этому князю немалую сумму денег, просит, чтобы он, если на самом деле верен императору Василию, разрешил ему пройти для поимки Датто. Разрешение было дано, и этот катепан тут же с вооружённым войском прибыл к Гарильяно и, штурмуя башню, в которой обосновался не подозревавший ничего подобного Датто, в течение двух дней наконец взял её вместе со всеми, кто там находился. Норманнов же, которые там были, наш аббат многими просьбами выпросил у этого Бойоана, но Датто никоим образом не смог вырвать из его рук; тот был в оковах приведён в Бари и через несколько дней по приказу катепана зашит в мешок, как обычно поступают с убийцами близких родственников, и утоплен в море.

39. Августейшей памяти император Генрих, услышав обо всём этом, а именно, о вторжении греков, двурушничестве князя и, наконец, крайне жестоком убийстве Датто, и полагая, что, потеряв Апулию и княжество, он, если не поспешит, то потеряет в скором времени также Рим и тем самым, соответственно, всю Италию, поскольку Мел, дважды отправлявшийся к нему за горы по этой причине, уже умер⁴²², решил, что медлить больше нельзя и в 1022 году от воплощения Господнего, собрав огромное войско со всего королевства, прибыл в Италию. При том, что сам он с большей частью войска двигался через Марку, архиепископа Поппо⁴²³ с 11 ООО вооружённых воинов он, как сообщают, отправил через область Марсику, а Пильгрима, архиепископа Кёльнского, с 20 ООО человек послал впереди себя через Рим для поимки князя и аббата. Ибо этого аббата вместе с его братом, князем, активно обвиняли перед императором в захвате и смерти Датто. Аббат, узнав об этом из сообщений друзей и чувствуя, что нигде не сможет быть в безопасности от лица такого величества⁴²⁴, хотя графы Марсики и сыновья Боррела обещали весьма охотно укрыть его у себя, поразмыслив и посоветовавшись с братом, решил дать место гневу [Божьему]⁴²⁵ и, желая бежать в Константинополь к императору, [пройдя через Сангр и Термоли]*, направился в Гидрунт⁴²⁶ с намерением выйти в море. Между тем блаженный Бенедикт, явившись в видении епископу этого города, сказал: «Иди и скажи аббату, чтобы он ни в коем случае не смел на этот раз выходить в море, ибо, если он это сделает, то без сомнения погибнет». Но тот, не придав веры такого рода видению, отважно вышел в море, но, чтобы подтвердить истинность авторитета запретившего ему это, по тайному промыслу и приговору Божьему потерпел кораблекрушение и утонул вместе со всеми спутниками⁴²⁷. Когда об этом сообщили императору, он, как передают, сказал: «Был ров и выкопал его, и упал в яму, которую приготовил⁴²⁸». Среди прочего, что названный аббат увёз туда либо в книгах, либо в украшениях, он вёз с собой девять грамот как императоров, так и князей, хартию на место под названием Публика во владении Понтекорво, обменную грамоту на Калинул и грамоту на гору Аспран, где находится Кастрокьело, а также две жалованные грамоты на [церковь] святого Эразма в Капуе.

40. Итак, Пильгрим, поскольку не застал аббата, боясь, как бы случайно и князь не скрылся точно так же бегством по примеру брата, спешно пришёл к Капуе и тут же со всех сторон окружил её вооружённым войском. Князь же, опасаясь предательства со стороны горожан, которое, как он знал, они обязательно совершат, как бы отчаявшись, но уповая на лучшее, добровольно вышел к Пильгриму и, показав, что он виновен перед императором далеко не в той мере, как говорили, обещал оправдаться перед ним за то, в чём его обвиняли. Обрадованный Пильгрим, взяв князя под стражу⁴²⁹, отправился к императору, который уже расположился лагерем над Троей⁴³⁰, греческим городом, который греки недавно⁴³¹ начали строить. Итак, радуясь по случаю поимки князя, август, созвав своих как итальянских, так и заальпийских магнатов, привёл его на их суд. Поскольку там присутствовали многочисленные обвинители и бросали ему обвинения в беспутстве прямо в лицо, то по единому и всеобщему приговору было решено, что он должен быть подвергнут смерти. Однако Пильгрим, чьей верности доверился этот князь, смиренно пришёл к императору и, полагаясь на поддержку многих, посредством как разумных доводов, так и просьб добился сохранения ему жизни. Тем не менее император велел заковать его в железные кандалы и увезти с собой в Германию⁴³².

41. Через несколько дней, когда троянцы добровольно сдались ему и все [от мала до велика] * смиренно припали к ногам августа, он с императорским милосердием даровал им прощение. И, поскольку из-за жаркого времени войско, привыкшее к постоянным холодам, не могло долго оставаться в этих краях, он изо дня в день торопился с возвращением. Итак, придя в Капую, он передал княжество Пан-дульфу⁴³³, графу Теанскому. Стефану же, Мелу и Петру, племянникам названного Мела, поскольку он не мог тут же вернуть им их собственность, он передал графство Коминской земли, а также оставил им в помощь норманнов Гизельберта, Гоз-мана, Стиганда, Торстайна Бальба, Гвальтерия из Канозы^433a и Гуго из Фалукки вместе с 18 другими⁴³⁴.

42. После этого император, приведя в порядок все свои дела, пришёл в наш монастырь вместе с римским понтификом Бенедиктом⁴³⁵. Между тем, братья, собравшись все вместе, начали, согласно требованию устава, совещаться между собой об избрании аббата в присутствии папы и императора⁴³⁶. Всё ещё был жив и принимал участие в этом совещании аббат Иоанн⁴³⁷, а именно тот, который, как мы говорили выше, оставил аббатство и удалился в пустынь⁴³⁸. Присутствовал также господин Теобальд⁴³⁹, муж в особенности славный и родом, и нравами, который в это время деятельно управлял приорством в Марке, [откуда и сам был родом. За несколько дней до этого, когда названный император проходил через Марку, он, выйдя навстречу, весьма усердно ему прислуживал к чести и доброй славе этого места]*. Итак, были люди, которые советовали вернуть в аббатство названного аббата Иоанна. Но, поскольку он был уже дряхлого возраста, его по совету как императора, так и более мудрых братьев признали неподходящим для такого тяжкого бремени; наконец, после самых разных мнений, как обычно бывает в таких случаях, по общему желанию их всех братья сочли достойным господина Теобальда, избрали его аббатом, и поскольку август вместе с папой радостно одобрили этот выбор, то на следующий день, то есть в праздник апостолов Петра и Павла⁴⁴⁰, он был торжественно посвящён этим папой⁴⁴¹.⁴⁴²

43. В это время император страдал от сильной боли в животе и, как сам впоследствии рассказывал, хотя и испытывал к этому месту величайшее благоговение и уверял, что нигде не видал более почтенной и внушающей трепет часовни, всё же часто терзался ядом сомнения, действительно ли блаженный Бенедикт покоится в этом месте во плоти. И вот, этот святейший отец явился ему, когда он из-за уже названной боли и не вполне спал, и не совсем бодрствовал, и, подойдя к нему как бы ради врачебного осмотра, спросил, где именно у него болит. Когда тот рассказал о своей болезни, отец Бенедикт сказал: «Знаю, что ты до сих пор сомневаешься в том, что я здесь покоюсь, но, чтобы ты более в этом не сомневался и твёрдо верил, что А этом месте покоится моё тело, вот тебе знак⁴⁴³. Как только ты поднимешься сегодня, то при мочеиспускании ты испустишь три крупных камня и с этого времени не будешь больше страдать от боли. И знай, что я - брат Бенедикт». С этими словами он тут же исчез. Испуганный император немедленно проснулся и, возвратив прежнее здоровье, согласно указаниям видения, воздал Богу и отцу Бенедикту величайшую благодарность. С наступлением утра, придя в собрание братьев, он после торжественных слов капитула сказал: «Что, господа мои, вы посоветуете мне дать врачу, который меня вылечил?». Когда ему ответили, что, поскольку они весьма охотно предоставят ему в монастыре всё, что угодно, он должен взять это и дать врачу, он сказал: «Не так следует [поступить], [как вы полагаете]*, но поскольку отец Бенедикт очевидным образом вылечил меня этой ночью, разумно и притом весьма справедливо, чтобы я вознаградил его за лечение из своей собственной казны». Сказав это, он со слезами, смешанными с радостью, рассказал всем то, что видел и слышал, прибавив: «Теперь я вполне точно узнал, что место это воистину свято, и никому из смертных не следует более сомневаться в том, что отец Бенедикт покоится здесь вместе со своей святой сестрой». В подтверждение же своих слов он продемонстрировал всем те три камня, которые, согласно указаниям видения, он испустил незадолго до этого. Итак, в то время как все изумлялись по поводу такого видения и столь удивительного исцеления императора и воздавали Богу хвалу и благодарность, он в тот же день [в присутствии римского понтифика, о котором мы говорили]*, с императорским великолепием пожертвовал блаженному отцу Бенедикту следующие дары: текст евангелия, снаружи, хоть и с одной стороны, покрытый чистейшим золотом и весьма драгоценными камнями, а изнутри восхитительно украшенный, как говорят, унциальными буквами и золотыми образами; золотую чашу вместе с её миской, изготовленную из драгоценных камней, жемчуга и прекрасных смальт; зелёную ризу, украшенную золотой каймой; столу, орарь и пояс, всё вытканное золотом; также белоснежный плювиал⁴⁴⁴ с вытканными золотом краями и тунику из той же материи, украшенную золотой выделкой; но и зелёную мантилью, тоже украшенную золотом; а также кружку и немалой величины серебряный бокал, из которого братья пили по самым значительным праздникам. Он, кроме того, взял у евреев одно одеяние на алтарь святого Бенедикта, которое принадлежало королю Карлу и которое евреи удерживали в качестве залога за 500 золотых, а также серебряную саксонскую большую чашу вместе с её миской, которую Теодорих, король саксов, некогда прислал блаженному Бенедикту. Всё это он, положив в присутствии братьев на алтарь блаженного Бенедикта, пожертвовал ему и просил названного папу⁴⁴⁵ составить по поводу всего этого в названном месте грамоту его имени, приложив к этой грамоте угрозу папской анафемы, дабы никто и никогда не смел отобрать что-либо из того, что мы назвали, или из иного, что этот император впредь пожалует этому монастырю. Также этот папа, страстно поздравляя императора с выздоровлением⁴⁴⁶, и сам пожертвовал блаженному Бенедикту в этот день отличную лазурного цвета ризу, надлежащим образом украшенную золотой каймой, одну превосходную столу, вышитую золотом, вместе с её орарем. Но и архиепископ Пильгрим из благодарности к выздоровлению императора точно так же пожертвовал в этот день блаженному Бенедикту превосходную пурпурную ризу, украшенную по кругу золотой каймой со знаками двенадцати месяцев, столу с золотом и один плювиал. После этого названный христианнейший император, считая, что того, что он сделал из чрезмерной любви к этому месту, всё ещё недостаточно, увещеваемый [названным архиепископом]* Пильгримом и Теодорихом, своим канцлером⁴⁴⁷, на другой день составил жалованную грамоту⁴⁴⁸ этому месту на замок под названием Бантра, владельцы которого очень часто тревожили наш монастырь, как разбойники; поэтому, вырвав замок из их рук, он передал его в пользование рабов Божьих этого места в вечное владение и распоряжение. Он составил также другую грамоту⁴⁴⁹ на все владения этого места по всем землям, согласно распоряжениям императоров, его предшественников, и посредством этой грамоты императорской властью утвердил за нашим монастырём также монастырь святой Марии в Каннете⁴⁵⁰ в термольских пределах, и таким образом, страстно вверив себя отцу Бенедикту и всем братьям, вернулся домой с их благословением. И чтобы не казалось, будто он в известной мере забыл благодеяние такого благодетеля, он, как только вернулся домой, позаботился наряду с изъявлениями величайшей благодарности прислать сюда блаженному Бенедикту [отличную]* розовую ризу, [очень красиво]* украшенную золотой каймой, вместе со стихарем и поясом, столой и орарем, какие прилично послать императору, и в дальнейшем проявлял в отношении этого святого места такое благоговение, что если бы прожил чуть дольше, то непременно оставил бы императорский престол и служил бы здесь Богу в одеянии святого исповедания.