Остановка в Чапоме - Никитин Андрей Леонидович (бесплатные книги полный формат .txt) 📗
Из дальнейшего разговора выяснилось, что флот тоже приносил колхозу не слишком большой доход. С каждым годом его все больше съедал ремонт судов и вызванные им простои. Последнее судно простояло у причала судоверфи - партнера колхоза по кооперации - пятнадцать месяцев. Сложный ремонт? Нет, партнеры объясняли затяжку нехваткой рабочих рук, которые были заняты на строительстве в том же самом колхозе... Вот и считай, что выгоднее: получить два-три десятка тысяч рублей за реализованное молоко или за это же время - сотни тысяч от работающего в море судна?! Выигрываем копейки, а теряем сотни тысяч...
- От сельского хозяйства убытки мы покрывали за счет флота,- повторил Подскочий.- А от флота по десятой пятилетке, я подсчитал, мы получили дохода только семьдесят восемь тысяч рублей. С этим, конечно, не развернешься... Полей у колхоза мало, новые создавать трудно, прибрежного лова, как и у всех здешних колхозов на Мурманском берегу, у нас никогда не было. Можно было бы еще освоить гектаров пятьдесят земель, но нет рабочих рук, да и что с этих земель возьмешь? Пока флоты не объединили на базе, часть моряков еще жила в поселке, а сейчас все уже ушли. У нас как? Поработают на флоте года четыре, потом построят в Мурманске кооператив и уходят из колхоза. Остаются только те, кто учиться не хочет. А со стороны нам людей не взять - нет жилья...
В словах председателя чувствовалась какая-то обреченность, и я подумал тогда, что, возможно, именно Белокаменке грозит судьба переродиться в подсобное сельскохозяйственное предприятие Мурманской судоверфи, когда износится колхозный флот и изменится стратегия лова...
Совсем другая картина открылась мне в Ура-губе, где был колхоз "Энергия".
...Чем дальше я отъезжал от Мурманска на северо-запад, тем суровее становился пейзаж: каменистые сопки с редколесьем, болота, озерца, голые, почти ничем не поросшие скалы. Суровость усугублял пасмурный, туманный день. Тем большее удивление охватило меня на подъезде к поселку, когда по обе стороны дороги стали открываться обширные ровные пространства морских террас, на которых зеленели колхозные поля.
Егоров, сопровождавший меня в этой поездке, предупредил, что "Энергия" - один из самых больших и богатых рыболовецких колхозов в Мурманской области. У него восемь судов, свой причал, плавмастерская, коптильный завод, большой поселок... Действительно, то, что я увидел, выделялось своими масштабами и основательностью, напоминая - только в очень сильном уменьшении - знаменитый рыболовецкий колхоз "Сероглазка" возле Петропавловска-Камчатского. В "Энергии" строились многоэтажные дома, в центре поселка красовалась столовая-ресторан, вот-вот должны были сдать в эксплуатацию большой универмаг. Передо мной был современный, благоустраивающийся поселок, на фоне которого коровники МТФ и склад под корма, которые строил тралфлот, партнер по кооперации, выглядели случайной и не очень нужной деталью.
Здесь вся жизнь зависела от океанского лова, на него было нацелено все внимание, оттуда шел действительно большой доход, который колхоз направлял на строительство и ремонт жилого фонда... Но при чем здесь колхоз? - рвался у меня вопрос. Собственно колхоз и его поселок оказывались довеском, неизбежным обозом, обеспечивающим амортизацию и жизнедеятельность колхозного флота. Прибрежный лов занимал ничтожное место в экономике: всего три тонны семги по плану, хотя уже выловили пять тонн. Сельским хозяйством здесь всегда занимались в расчете на областной центр, с которым колхоз связывала хорошая асфальтированная дорога. Так что, по признанию Егорова, стремившегося при каждом удобном случае указать мне благотворное влияние кооперации на жизнь колхоза, особой роли она здесь не сыграла.
Евгений Архипович Мошников, только что избранный председателем, ждал нас в конторе - невысокий молодой человек с приятным лицом, большими выразительными глазами и красивыми чувственными губами. До этого он был секретарем партийной организации колхоза. Охотно отвечал на вопросы, но сам был немногословен.
Особой нужды в этой встрече и беседе не было - то, что меня интересовало, было видно и так, а как проявит себя новый председатель, сказать можно было только через несколько лет: все, что открывалось нашим глазам, сделано было до него.
По словам Мошникова, трудности в жизни колхоза были заурядные, такие же, как и в других хозяйствах. Нет жилья - стало быть, нет необходимых рабочих рук. Люди в колхоз просятся отовсюду, со всей страны пишут, но приходится отказывать, пока не наладится строительство. Не хватает ни химических удобрений, ни навоза. Мясо закупает тралфлот, молоко - государство. Молодежь, как правило, в колхозе не остается и на флот не идет. Школьников много, с этого года в поселке будет десятилетка, но выпускники уходят в город. На судах есть еще коренные колхозники, но, как правило, они стараются остаться на берегу. Наемные обязаны вступать в колхоз, но они приезжие, так что, если посмотреть внимательно, на судах местных коренных колхозников практически не осталось...
- Другими словами, вступление в колхоз - всего лишь форма, обязательная для зачисления в судовую роль на колхозное судно?
Задавая этот вопрос Мошникову, я не мог не вспомнить утверждение Несветова, что на колхозных судах работают исключительно колхозники.
- Да, конечно. Ведь флот считается колхозным. Исключение делается только для комсостава и специалистов. А так о каких коренных жителях может идти речь? Здесь все приезжие, это не на Терском берегу, где села еще Великим Новгородом основаны, там чужаков по пальцам пересчитать можно. У нас - наоборот, приезжают работать за северный коэффициент и надбавки... Здесь и климат, и условия жизни - все свою роль играет!
Очень интересный факт. Не знаю еще, зачем он мне нужен, но за прежним, несколько аморфным словосочетанием - "рыболовецкие колхозы", "колхозный флот" - я начинаю угадывать контуры чего-то совсем иного, весьма отличного по содержанию, использующего прежние термины словно бы по традиции. Не в этом ли несоответствии коренятся причины экономических и социальных конфликтов, которые мы пытаемся разрешить старыми средствами, не увидев другого конфликта - между старой, давно отжившей формой и новым содержанием?
Ура-губа только продемонстрировала этот факт с наибольшей выразительностью. Передо мной было мощное хозяйство, уже разделившееся на две части, связанные между собой поселком и службам: флот, существующий и работающий в системе "Севрыбы", однако числящийся на балансе в колхозе, матросы и командный состав которого были только формально колхозниками, и сельское производство, существующее при поселке, в котором еще находились несколько семей моряков.
Колхоз жил своей жизнью, судно - своей, потому как управлял им не председатель колхоза, не правление, а государственное всесоюзное объединение "Севрыба", в которое входил составной, очень маленькой частью рыбакколхозсоюз, представлявший семь оставшихся в живых из двадцати с лишним рыболовецких колхозов Мурманской области. Получалось, что не флот привязан к береговому хозяйству, а колхоз подвязан за ниточку к судам, бороздящим где-то Мировой океан, и существование его зависит от того, что и сколько попадет в кошелек судового невода.
Флот приносил доход. Часть его откладывали в обязательном порядке на очередной ремонт судна, другая часть шла на ремонт жилого фонда и строительство поселка, третья часть покрывала убытки сельскохозяйственного производства и шла на его расширение. Называть такой хозяйственный комплекс можно как угодно,- внутрихозяйственной кооперацией, агропромом - однако с действительно рыболовецкими колхозами Терского берега, да и всего Беломорья, здесь было мало общего...
"Ударник" в Минькино, напротив Мурманска, занимал как бы среднее положение между Белокаменкой и "Энергией", хотя по мощи своей вполне мог конкурировать с последним хозяйством. У колхоза тоже восемь океанских судов, свой причал с краном, который Тимченко предлагал строить на паях с другими колхозами, но те отказались, он построил его сам и теперь им же сдает в аренду. В "Ударнике" строится межколхозный забойный пункт, куда, может быть, придется возить скот не только из Белокаменки и Ура-губы, но даже из Варзуги, за полтысячи километров.
