Оренбургский пуховый платок - Уханов Иван Сергеевич (читать книги онлайн .TXT) 📗
На Оренбургской фабрике пуховых платков, как и на комбинате, много династий. Двадцать лет вязала здесь платки Анна Рукина. Вслед за ней пришли на фабрику ее дочери Нина, Рая, Валя, внучка Света. Ныне Раиса Кирилловна Морозова — знатная вязальщица. Ей присвоено звание «Мастер золотые руки», она награждена орденом Трудового Красного Знамени. Платки, изготовленные ею, удостоены государственного Знака качества.
Очень жаль, что девочки не знают об этих замечательных труженицах.
Из раздумий меня вывел голос Лидии Ивановны.
— Как вы уже слышали, пуховый платок начинается… с козы, — говорит она. — В феврале и марте ее чешут вручную гребнем. Пух поступает к вязальщице. В нем перхоть, пыль, растительные и минеральные примеси, волосы. Их надо удалить. Вы сами успели убедиться, как трудно это — выбрать из пуха волоски…
Я в этом убедился, потратив минут двадцать на очистку от ости крохотного клочка пуха. Пожалуй, это самая медленная и утомительная работа, которую никак нельзя ускорить за счет чего-либо, которая и сто, и двести лет назад выполнялась точно так же, требуя высшей аккуратности и прилежания.
Проведя свою жизнь в уфимских и оренбургских селениях, русский писатель Сергей Тимофеевич Аксаков в «Детских годах Багрова-внука» так описывал в прошлом веке это трудоемкое дело: «Обыкновенно она (бабушка, старая барыня. — И. У.) сидела на своей кровати и пряла на самопрялке козий пух. Вокруг нее, поджав под себя ноги, сидели множество дворовых крестьянских девочек и выбирали волосья из клочков козьего пуха. Выбрав свой клочок, девчонка подавала его старой барыне, которая, посмотрев на свет и не видя в пуху волос, клала в лукошечко, стоявшее подле нее. Если же выбрано было нечисто, то возвращала назад и бранила нерадивую девчонку… Один раз, когда мы весело разговаривали с бабушкой, рыжая крестьянская девчонка подала ей свои клочок пуха, уже раз возвращенный назад; бабушка посмотрела на свет и, увидя, что есть волосья, схватила одной рукой девочку за волосы, а другою вытащила из-под подушек ременную плетку и начала хлестать бедную девочку…»
— Очищенный от волос пух надо распрямить, чтобы волокна расположились параллельно друг другу, — продолжает Лидия Ивановна. — Затем мастерица приступает к первичному прочесу пуховой мякоти. Эта работа выполняется вот на такой двухрядной гребенке, которую вы не раз, конечно, видели в руках своих матерей.
Лидия Ивановна вынимает из шкафа гребенку, похожую на треугольную деревянную раму, на вершине которой закреплена игольная гарнитура…
Итак, пух прочесан. Его свертывают в кудели. Теперь можно готовить пряжу. Однако мастерица не спешит брать веретено. По опыту она знает: если не очистить пуховое волокно от жиропота, то качество платка ухудшится, да и вязание его будет затруднено. И мастерица начинает операцию — моет, а затем окрашивает пуховую мякоть. Краситель, коричневый или черный, разводят в стакане горячей воды, затем заливают в кипящую воду (пятьдесят граммов на четыре литра воды) и кипятят на открытом огне пять минут. Потом ванну снимают с огня и после отхождения пара на две минуты погружают в нее кудели пуха. Подкрашенный пух остужают, прополаскивают в теплой воде с добавлением уксусной эссенции, потом отжимают и вешают сушить.
После просушки пух разрыхляют и дважды прочесывают на гребне. Он становится шелковистым, похожим на облачко дыма волокном. Теперь можно и прясть. Из привязанной к дощечке кудели мастерица вытягивает и одновременно скручивает волокна. Своими чуткими пальцами она ловит малейшие утолщения нити.
Жужжит березовое веретено, ровными рядками наматывается на него нежнейшая пуховая нить. Не один день пройдет и не два, пока мастерица подготовит пряжу. В этом деле ей вредно спешить: пряжа может получиться с утонениями и утолщениями, с непропрядами или сукрутинами. А уж какова пряжа — таков и платок.
Хорошая пряжа похожа на паутинку — до того она тонка. Пускать ее в дело можно лишь в соединении с хлопчатобумажной нитью такого же цвета. Далее сдвоенная (строщенная) пряжа скручивается на сучильном веретене. Крутка должна быть равномерной, сто восемьдесят витков на один метр.
Но вот пряжа готова, смотана в клубки. Можно начинать вязку платка.
Сперва вяжется середина. Вручную или на оборотных машинах. Вязка середины самая простая — двухизнаночное переплетение. За этой работой вязальщица может петь песню, даже читать книгу, лишь изредка поглядывая на свои пальцы, чтобы не пропустить петли. Совсем иное дело — вязка художественной каймы. Тут мастерица собирает воедино внимание, смекалку, опыт, фантазию… Она сама подыскивает, сочиняет рисунок каймы и двумя спицами вяжет ее. От каймы во многом зависит красота всего платка. Когда середина и кайма готовы, остается обычной или трощеной ниткой привязать их друг к другу.
Платок готов. Его увлажняют водой комнатной температуры, прихлопывая ладонями и встряхивая, слегка распушивают, а затем натягивают на деревянные пялы, соответственно размеру платка.
Тесьму или шпагат надо пропустить через каждый зубчик каймы.
Спустя двое суток мастерица снимает платок с пял.
Вот он лежит перед ней: дымчато-серый, пушистый, красивый, вобравший в себя ее мастерство, частицу души и более двухсот часов кропотливого творчества.
Немного сложнее готовить пух для ручного вязания ажурного пухового платка. Если для теплого темного платка подготовку пряжи можно поручить машине, то для ажурного она приготавливается в основном вручную.
В отличие от обычного, в ажурном платке художественной должна быть не только кайма, но и середина. Во время работы пуховница должна держать в памяти весь расчет рисунка: сколько и каких в каждом ряду перебросов, накидов, через сколько петель они чередуются. За время вязания одного ажурного платка она делает до тридцати с половиной тысяч перебросов.
Вязать платок начинают с зубцов, затем вяжутся кайма и середина. Кайма выполняется по замыслу мастерицы в различных сочетаниях всевозможных ажурных переплетений, народные названия которых издавна известны: «рыбка», «снежинка», «змейка»…
Кончив вязать, мастерица легко и нежно стирает платок в трех мыльных растворах, затем прополаскивает в теплой воде и натягивает его на раму.
— От старания, терпения да любви — вот откуда наш платок красоты набирается. А без душевности даже из прекрасного пуха хорошего платка не свяжешь, — говорит Лидия Ивановна.
Замечаю: не все девочки слушают ее внимательно. На заднем столике две подружки улыбаются с лукавинкой, всем видом показывают, что пуховязание им вряд ли пригодится.
Учительница как бы угадывает их настроение и говорит без укора:
— Вот Таня хочет геологом быть, а Нина — стюардессой. Пожалуйста. Но кем бы вы ни стали, умение создавать красивый пуховый платок всегда для вас будет отрадным досугом и гордостью. Люди вас за такое рукоделье будут уважать, а женихи да мужья любить крепче…
Десятиклассницы смущенно улыбаются. Кто-то тихонько высказывает:
— Нынче чаще за другое любят.
— За глаза да красивую фигуру.
— Э, одной красоты надолго ли хватит? Скоро приглядится. А доброта да умелые руки всегда человека славят, — с улыбкой продолжает Лидия Ивановна. — Вот и в старину, говорят, в здешних местах крестьянскую девушку не брали замуж, если она не умела вышивать. Однажды в деревню приехал жених. А тут кто-то слух пустил, будто его невеста — плохая рукодельница, неумеха. Оскорбленная девушка попросила холст и нитки и навышивала таких узоров, что все ахнули. Жених и будущая свекровь низко раскланялись перед невестой-мастерицей, и свадьба заиграла.
Вот каково вам, девочки, будет, если теперешние женихи вдруг вспомнят этот старинный обычай?
— Но ведь вязание платков — не специальность, а хобби, — говорит сидящая со мной ученица.
— Ошибаешься, Галя, — поправляет ее Лидия Ивановна. — Это очень хорошая женская специальность. Разве вы не знаете, что в нашей области есть фабрика и комбинат пуховых платков? Там постоянно вязальщиц не хватает. Я слышала, что в Оренбурге скоро базовое училище откроют, которое будет готовить вязальщиц. Каждая из вас может поехать туда и выучиться, мастерицей стать. Было бы желание…