Убийство Президента Кеннеди - Манчестер Уильям (читать книги бесплатно полные версии .txt) 📗
Маргарина Освальд, направлявшаяся на работу в машине, включила радио и узнала, что сын ее арестован. Сделав поворот на 180 градусов, она мчится семь кварталов на своем стареньком «бьюике» домой и звонит Бобу Шифферу, репортеру газеты «Форт-Уорт стар телеграм». Впервые после того, как ее сын попытался остаться в Москве, Маргарита снова оказывается в центре внимания общественности. По ее словам, она стала «обвиняемой матерью».
Последующие перемещения «обвиняемой матери», по-видимому, были продиктованы необычным стремлением к саморекламе и меркантильными соображениями. По словам Марины, с которой она встретилась после того, как Шиффер и другой журналист подвезли Марину на своей машине в Даллас, Маргарита была одержима одной манией. Это были «деньги, деньги и еще раз деньги». Впоследствии мать Освальда вспоминала сама, как она пыталась торговаться с журналистами. Она сказала Марине:
— Мама хочет денег. — Протянув руку в сторону репортеров, она потерла большим пальцем о другие.
— Ребята, гоните монету, я вам дам материал, — сказала она одному из них, назвавшемуся Томми Томпсоном.
Но мама была далеко не столь хитра, как казалось. Ей ничего не заплатили за фотографии. Хуже того, на снимках она выглядела чрезвычайно непривлекательно. Готовясь спустить затвор аппарата, фотограф и не подумал предупредить ее и запечатлел Маргариту как раз в тот момент, когда она, развалясь в небрежной позе, сидела со спущенными чулками, выставляя напоказ свои толстые ноги. Она так и не смогла простить ему этого.
В первые часы после ареста сына Маргарита Освальд еще не знала, как держать себя. Самым неожиданным образом она стала знаменитостью, но у нее не было своего пресс-агента, а переговоры с представителями средств массовой информации могли любого повергнуть в отчаяние. У нее не хватило времени в деталях продумать свое поведение и в другом отношении. Когда Ли позвонил из тюрьмы и сказал, что хочет поговорить с Мариной, мать грубо оборвала разговор. Рут Пейн была неприятно поражена этим эпизодом. Тогда Маргарита следующим образом объяснила стоявшую перед ней дилемму:
— Он в тюрьме и не знает, что мы переживаем и что нам еще угрожает. Поэтому с его желаниями можно не считаться.
Маргарита Освальд вообще самая невероятная личность из тех, с какими ее сын сталкивался в своей жизни, если, конечно, не считать его самого. Она поистине единственный в своем роде тип. Правда, все семейство состояло из довольно загадочных людей. Было бы слишком соблазнительно отмахнуться от желания общественности поставить Ли Освальда в положение изгоя и представить это желание как своего рода высокомерие. Мужчины и женщины из круга знакомых Ли Освальда действительно отличаются большими странностями. Несомненно, и самого Освальда скорее можно уподобить гротескному образу из романа Диккенса. Он поразительна похож да героя романа «Барнаби Радж». Радж, подобно Освальду, не имел друзей. Освальд, так же как Радж, был не в силах справиться с самыми очевидными последствиями своих собственных поступков. Покинув убитого им Типпита, он побежал в кино, надеясь, что спасительная темнота кинозала послужит ему надежным убежищем. Ему и в голову не приходило, что одним поворотом выключателя можно залить светом весь зал кинотеатра и, конечно, его место в десятом ряду.
В кинотеатре шел фильм «Война — это ад» — плохая картина из серии низкопробных голливудских боевиков. Невероятная же история самого Освальда была реальностью. Это знает вся Америка. Страна видела все происходившее в кинозале. Благодаря телевидению сотни миллионов людей как бы сгрудились колоссальной толпой под навесом у входа в театр, когда Освальда выводили из кино, и затем следили за тем, как его увезли к капитану Фритцу в комнату № 317. Тем временем телекомментаторы насыщали зрителей обрывками информации о прошлом Освальда. Он стал широко известен уже в первые часы после ареста. В итоге страна знала о нем столько же, сколько допрашивавшие его полицейские следователи. Некоторые знали даже больше. Капитан третьего ранга Халлет узнал Освальда еще до того, как радио и телекомпании сообщили о ого жизни в Советском Союзе. Услышав эту передачу, Джордж Болл отвернулся от экрана телевизора в кабинете на восьмом этаже здания госдепартамента. Исполняющий обязанности государственного секретаря был обеспокоен. Он велел проверить имевшееся в госдепартаменте досье, чтобы установить, нет ли там каких-нибудь материалов. Их оказалось немало.
Авантюра с поездкой Освальда в Советский Союз была воспринята как манна небесная. Поскольку Америка не могла отречься от него, оставалось свалить ответственность за его поступки на красных. В действительности же он уезжал из Техаса ненадолго. Он пробыл в СССР тридцать два месяца. Большую часть этого времени он потратил на то, чтобы добиться возвращения в США. После первого года пребывания в СССР он сделал в своем дневнике следующую запись:
«Я начинаю пересматривать свое намерение остаться здесь. Работа скучная. Деньги, которые получаешь, некуда девать. Здесь нет ни ночных клубов, ни кегельбана. Никаких развлечений, за исключением организуемых профсоюзами танцев. С меня хватит. »
И он возвращается назад, в страну, вынужденную признать тот факт, что она является его родиной, так же как американцам со временем придется примириться с тем, что он вошел в историю Америки.
Даллас особенно силился предать забвению то, что убийца бродил по улицам этого города, читал его ведущие газеты, смотрел патриотические передачи местной телевизионной студии и охотно слушал анекдоты, высмеивавшие Кеннеди, которые рассказывали друг другу его сослуживцы по складу на площади Дили. В своих показаниях после убийства президента Бернард Вейсман, молодой активист ультраправого лагеря, признавал, что он «испустил вздох облегчения», когда услышал, что Освальд называет себя марксистом и что во всяком случае он не принадлежит к числу «уокеровских парней». Корреспондент Боб Баскин из далласской газеты «Морнинг ньюс» тоже почувствовал облегчение от того, что Освальд не принадлежал к правому крылу. Однако уже в то время некоторые жители Далласа опасались, что мировое общественное мнение скептически отнесется к этой версии. Один врач в Парклендском госпитале осторожно сказал:
— На счету у Далласа уже было несколько весьма прискорбных происшествий.
Один техасец — военный заявил:
— Теперь Даллас навсегда отмечен черным клеймом.
В беседе с представителем журнала «Ньюсуик» далласский коммивояжер сказал:
— Надеюсь, ребята, вы не слишком плохого мнения о Далласе?
Ехавший в полицейской машине из Парклендского госпиталя на аэродром Лав Филд корреспондент Юнайтед Пресс Интернейшнл Мерримэн Смит слышал, как водитель-полицейский говорил:
— Надеюсь, не будут во всем этом винить Даллас.
— Будут, — ответил ему кто-то из сидевших в машине. Это обстоятельство беспокоило Даллас. «Большой Д.», как именовали город, мрачно размышлял о своей репутации, не подозревая, что сама эта его озабоченность вызывает подозрения у наблюдающей за ним страны. В клубе «Импириел» при отеле «Бейкер» и «Рипабликэн энд меркантайл бэнк» все больше тревожились по поводу того, что влияние пагубных для престижа города событий может усилиться. «Отцы города» были настроены мрачно. Торговая палата Далласа опубликовала заявление, выражающее сожаление но случаю кончины президента. Прокурор графства Генри М. Уэйд, которому предстояло возбудить дело против убийцы, уехал во второй половине дня в пятницу к кому-то в гости и не оставил номера телефона, по которому его можно было бы найти, а его второй помощник Уильям Ф. (Билл) Александер стал готовить дело по обвинению Освальда в убийстве президента, рассматривая убийство, как «часть международного коммунистического заговора». Кто знает, может быть, утка такого рода и отвлекла бы подозрения от Далласа, однако такое обвинительное заключение могло бы иметь тяжелые для США последствия за границей; И хотя обвинение было уже сформулировано, федеральный прокурор Бэрфут Сандерс, узнав о нем через ФБР, позвонил Нику Катценбаху. Катценбаху удалось убедить двух влиятельных лиц из аппарата вице-президента использовать их связи в Техасе, чтобы аннулировать проект обвинительного заключения, прежде чем оно увидало свет.
