Третья молодость - Хмелевская Иоанна (смотреть онлайн бесплатно книга .txt) 📗

— Ты что! — возмутилась она. — Выкапывать три тысячи луковиц и снова сажать? Да я бы спятила!

Тюльпаны неприхотливы и растут сами по себе. Проблемы возникают лишь с новыми растениями — где ни копни лопатой, повсюду луковички тюльпанов, ни пяди свободной. В последний раз я не без ехидства посоветовала использовать дорожку, только там пока не угнездились тюльпаны.

Похоже, я по новой прицепилась к Алиции. Сейчас отстану, только расскажу про её потрясающую способность терять все на свете. Согласитесь, потерять карниз для штор длиной в шесть метров равносильно рекорду Этот предмет в карман не засунешь. Не только Алиция, но и её гости обыскали весь дом и сад — безрезультатно. Куда, Боже праведный, на таком ограниченном пространстве могла подеваться шестиметровая железная палка? Уму непостижимо! Палка же пропала с концами. Не нашлась и по сию пору.

Вернулась я из Дании с готовой половиной книги прямо в объятия Марека и стабилизировала свою жизнь под боком вымечтанного блондина века. Кретинка тысячелетия…

Марек не пил, не курил, не умел танцевать и не играл в бридж. Я приспособилась к нему. В ноябре мы поехали на море, снова в Дом творчества в Сопоте.

Янтарь!.. Марек рассказал про янтарь такое, что у меня внутри ёкнуло. В сорок пятом году он очутился на косе. То время не было рассчитано на туризм, он бродил по берегу в полном одиночестве — где-то служил (может, Люцина оказалась права, и служил он в управлении общественной безопасности?). Если не лгал, потому что, откровенно говоря, я его россказням давно перестала верить… Во всяком случае, гулять повсюду не возбранялось. Янтарь валялся под ногами, собирай не хочу. Марек собирал, потом обрабатывал. Он и это умел…

Я чуть сознание не потеряла, когда через Гданьский Новый Двур мы отправились на косу, и с Крыницы-Морской я поехала в порт. Выскочила из машины — день прекрасный, солнечный — глянула сверху на пляж и обомлела. Вдоль берега тянулась блестящая золотистая полоса и светилась…

— А она собирает янтарь в спичечный коробок!.. — смеялся Марек.

Где-то в мозгу мелькнуло воспоминание о Ксюнчике из Энергосбыта, тот про свою жену говаривал: «А она, гм, того, хе-хе-хе…» — но я придушила это воспоминание, черт с ним Ошалелая, я бросилась к полосе.

Янтаря для самых разных целей я набрала килограммов пять. Теперь осталось меньше — я много раздала. Каждую большую найденную янтарину описывать не стану — иначе получится, как с лошадьми. Довольно и того, что следующей весной мы прочно осели в Рясках, у Ядвиги и Вальдемара. Они под видом Ванды и пана Йонатана выступают в «Особых заслугах».

А теперь придётся несколько вернуться назад. Ведь автобиографию я пишу, собственно, для того, чтобы чохом ответить на все вопросы касательно книг, так что не могу опустить произведения для детей и юношества.

Несколькими годами раньше меня уговорили на роман для юношества. Кто уговаривал, не помню, но получилась из этого «Жизнь как жизнь», а после неё — «Большой кусок мира». Что касается последнего, то Генек, мой кузен, облаял меня за вопиющие ошибки. А именно — тростник на Даргине растёт в другом месте, не там, где я указала. Но ведь я плыла по озеру в Пилавках тёмной ночью и впечатления у меня личные. Не закури мой муж и Донат на мостках, я проболталась бы на воде до утра — голос слышен как бы совсем с другой стороны. Впрочем, дело не в этом.

В «Большом куске мира» на сцену вышла Яночка. Эта несносная девчонка появилась вслед за Тереской и сразу же обрела столь реальный облик, что я сама уже не уверена, что это плод моей фантазии. Они с Павликом не слушаются меня, эти капризные создания живут самостоятельной жизнью и делают, что захочется, а я лишь записываю. К тому же и Хабр — существо реальное, я с ним лично знакома; только судьба у него сложилась иначе — он попал к настоящему охотнику.

«Особые заслуги» зародились на косе; пейзаж тот же самый, включая муравейник, а разбитое кладбище я видела собственными глазами. Несколько раньше из-за него возник конфликт чуть ли не на международном уровне. Приезжавшие из ГДР немцы возымели претензии к местному населению, якобы намеренно проявлявшему небрежение. Местное население запротестовало, с возмущением доказывая, что немцы сами разрушили кладбище, возможно, в поисках чего-то, а может, в целях провокации. Проблему разрешили на уровне, простым смертным недоступном, а кладбище привели в порядок харцеры [02].

Марек был, что называется, в полосочку — то хорош, то невыносим. Однажды он съездил в залив ловить рыбу с Вальдемаром и дедом, и они его усиленно приглашали поехать снова. Уговаривали всячески, с уважением к его опыту. Он отказался, я не поняла почему. Марека одолевали всевозможные идеи: охаяв лесное хозяйство на всей косе, он возжелал потрудиться в качестве лесничего. Замысел я горячо поддержала. Я с большой радостью провела бы на море весь год, готова была даже обеды готовить. Но дальше пустопорожних разговоров дело не пошло. Марек критиковал Вальдемара, который заканчивал постройку дома. По мнению Марека, тот строил неумело. Я разозлилась и предложила ему помочь Вальдемару, показать, как надо строить. Но он не захотел этим заниматься. Зачем же тогда приставать к человеку? Моё неискоренимое убеждение — если что-то плохо, необходимо сейчас же поправить, помочь, — мешало переносить его критику спокойно. К тому же Вальдемар вовсе не заслуживал осуждения — в конце концов это его дом, черт побери, пусть делает, как считает нужным! Ну а если даже что не так, кому это мешает? Педантизм всю жизнь обходил меня стороной.

Только значительно позже я поняла — Марек был типичным продуктом партийной формации. Миллионы собраний, чудовищная болтология и никакой конкретной работы. Называлось это «деятельностью». Упаси нас Бог от такой деятельности! Ещё Диккенс создал впечатляющую картину подобного феномена в книге «Наш общий друг», и ничегошеньки с тех пор не изменилось.

В Варшаве я изо всех сил старалась проникнуться атмосферой секретов, тайн и событий мирового значения, коими жило моё божество. Пришлось признать себя недоразвитой идиоткой, поскольку я ничего не могла понять. Как-то так странно получалось, что сия эпохальная работа свелась к одному судебному делу об оскорблении: около магазина две женщины оттаскали друг друга за патлы. Мужем одной из них и возлюбленным другой был хмырь, пожалуй, даже интересный, только из чуждого окружения.

Смысла судебное дело не имело совершенно никакого, и никто, кроме Марека, не считал его серьёзным. Он же утверждал, что таким запутанным и извилистым путём борется за чистоту партийных рядов и МВД от нежелательных элементов. Марек показывал мне чудовищное количество бумаг, направленных им в высокие инстанции, и гордился этими бумагами непомерно, хотя ни на одну не получил ответа. Тем не менее его потуги были призваны спровоцировать революцию в очищаемых рядах.

На мне эта дурацкая склока отразилась особым образом. Муж одной дамы и сожитель другой завёл со мной разговор в коридоре суда, а уразумев, что я сторонница противного лагеря, вообще запретил мне появляться в суде. Что за абсурд?! Я не подчинилась запрету, потому как усиленно искала в куче навоза хоть какое-нибудь рациональное зёрнышко. Тогда он прибегнул к репрессиям — начал прокалывать колёса у моего «горбунка».

Разгорелся скандал — я не намерена была покорно сносить его хулиганские выходки. Купила шестое колесо и завязала тесные отношения с милицией. Хмырь звонил мне в разное время суток, угрожая всевозможными карами и выражаясь языком, неприемлемым даже у строителей и архитекторов. Я не вступала в пререкания, перестала даже слушать — просто записывала его монологи, чего требовал Марек, во всем прочем проявлявший полную пассивность. Своё глубокое разочарование я дипломатично утаила.

Отчасти эти сцены использованы в «Проклятом наследстве». Не все, разумеется. Однажды в два ночи мой преследователь предложил мне выйти на свидание — он ждёт с ломиком, чтобы снести мне башку. Марек оказался у меня, мы вышли вместе, правда, через чёрный ход. Ни одной живой души не только с ломиком, но и без такового вокруг не наблюдалось. Все вместе взятое довело меня до белого каления, и я решила отреагировать соответственно.