Мировая элита. Кого пустят в клуб для избранных - Поликарпова Елена Витальевна (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗
За годы реформ в Китае появился 1 млн миллионеров, предметами роскоши к 2010 г. владели 250 млн китайцев (даже если вся роскошь исчерпывалась единственной сумкой Lois Vuitton). Самые богатые китайцы предпочитают следующие бренды из существующих на Западе: в мире произведений искусства – Christies, в мире часов – Vacheron Constantin, в мире сигар – Davidoff, в мире дизайна готового платья – Giorgio Armani, в мире спиртных напитков – Hennessy, Chivas Regal, Dom Perignon, в мире яхт – Princess и в мире автомобилей – Ferrari, в мире ювелирных изделий – бриллианты De Beers.
Китай импортирует из-за границы не только брендовые товары, но и формы досуга, популярные у западной элиты – гольф, горнолыжный спорт, разгульный шопинг, любовниц как показатель высокого социального статуса (к 2000 году таких наложниц, или «вторых жен», насчитывалось несколько миллионов). Все это средний класс перенимает у представителей китайской элиты, что встречает определенное сопротивление у широких слоев общества в силу традиционной бережливости китайцев и воспитанного при Мао презрения к потребительству. Следует иметь в виду то, что и народ, и правительство Китая видят генерируемые необузданным консьюмеризмом проблемы (здесь немалую роль играет потребительское поведение Америки и других стран Запада) и принимают значительные меры, чтобы умерить его, так как «куда пойдет Китай, туда пойдет и мир» [46].
Роскошь и комфорт обеспечивают современному богатому человеку (представителю мировой элиты или элиты среднего класса) возможности жить вне шумных мегаполисов или изолироваться он них. Поэтому их дома представляют собою убежища, находятся на привычных путях миграции и являются целым своеобразным миром. В своей книге «Естественная история богатых» Р. Конниф описывает одно из таких роскошных и комфортных домов-убежищ, принадлежащее нью-йоркцу в Коннектикуте, где он проводит выходные. «Я открыл невзрачную дверь холла, поднялся по длинной лестнице и оказался на Тайм-сквер конца 1920-х годов. Там был театральный киоск, весь в огнях, и касса с покрытыми 24-каратным золотом пилястрами, внутри которой сидела билетерша-манекен ручной работы. Я вошел в вестибюль через стеклянные двери, на которых были медные таблички со старомодным курсивным логотипом Paramount Pictures, когда-то висевшие на подлинном кинотеатре 20-х годов. За буфетом с автоматом для попкорна и афишами к фильмам «Пожалуйста, не ешьте маргаритки» и «Король джунглей» находилось фойе с отделанным резным красным деревом камином и креслами, обтянутыми кожей. Далее был еще один вестибюль и лишь затем сам кинозал – фантастическое помещение в духе изящного искусства: шестиметровый потолок с кессонами, пилястры с каннелюрами и стены, обитые гобеленами. Огни рампы освещали кисточки занавеса. Свет погас, занавес поднялся, и шоу началось. Я то и дело замечал, как мерцает луч проектора, отражаясь от золотой фольги на рампе. Под полом располагались четыре сабвуфера Bose, каждый три с лишним метра в длину. Качество звучания гарантировало, что во время просмотра «Аполлона-13» возникнет ощущение, будто держишься за стабилизатор ракеты при старте. К сожалению, мы смотрели «Каспера» – фильм про дружелюбное, но скучное привидение.
Весь кинотеатр стоил около восьмисот тысяч долларов, и цель этих расходов, по крайней мере, в теории, заключалась в создании ощущения, противоположного тому, что испытывает домосед. Масштаб и театральность места должны способствовать успеху небольших киновечеринок для друзей хозяина. «Лоуренс Аравийский» с бабаганушем [47] в перерыве – да; «Молчание ягнят» с конскими бобами и кьянти – пожалуй, нет. «В этом зале вы перемещаетесь в другое время и пространство. Это храм, – сказал мне владелец, – и окно с видом на остальной мир». Но меня поразили другие слова, сказанные им о кинотеатре, оснащенном всевозможными электронными играми и джойстиком, которому позавидовали бы и боги: «Идея заключалась в том, чтобы не нужно было никуда выходить, и я хотел, чтобы моим детям тоже не приходилось никуда выходить» [48].
Современный мир богатыми (представителями элиты) воспринимается достаточно недружелюбным и опасным, поэтому они стремятся изолироваться от этого мира посредством дома как целого мира со всеми атрибутами окружающей социокультурной среды. «Я посетил один такой дом, – пишет Р. Конниф, – строящийся на вершине утеса над океаном южнее Лос-Анджелеса. В цокольном этаже расположен гараж площадью 6 тысяч квадратных футов для коллекции автомобилей хозяина, пародирующий автомагазин Frankie’s Motor Works. Здесь же воссоздан кусочек городского пейзажа: ювелирный магазин Kay’s Jewelers (с трехтонной сейфовой дверью), действующая закусочная Blossom Daisy Cafe, кинотеатр Rialto Theater и боулинг-клуб Beach Lanes Bowling Alley. Одна из стен, выходящая на запад, кажется продолжением склона скалы, но за этим декоративным фасадом скрыта спиральная водяная горка, ведущая в бассейн. По соседству другой домовладелец работал над проектом домашнего развлекательного комплекса, устроенного наподобие городской площади.
В дополнение к стандартному набору (театр, похожий на парижскую оперу, пиццерия с печью на дровах, бассейн олимпийской длины) он собирался построить собственный ночной клуб и римские бани с фригидарием, тепидарием и калидарием [49]. Возникает естественный вопрос, который задал сам владелец, разворачивая свои чертежи: может ли семья, живущая с таким размахом и в такой изоляции, оставаться нормальной?» [50]. Ясно, что представители мировой элиты имеют деформированную психику, у них рождается ненависть и к окружающему миру, и к самим себе.
В свете этого становится понятным присущий представителям элит современного мира феномен «только для членов», свидетельствующий об их изоляции от остального общества. Городом, который ярко демонстрирует данный водораздел, является, например, Сан-Паулу в Бразилии, имеющий 250 вертолетных площадок в самом центре. Они нужны для того, чтобы богатые люди не смешивались с простыми, что предполагает использование вертолетов. «Поэтому при взгляде на Сан-Паулу возникает ощущение, будто ты оказался в футуристическом городе из фильмов вроде «Бегущего по лезвию бритвы» или «Пятого элемента»: простые люди копошатся на опасных улицах внизу, на земле, а богатые перемещаются на более высоком уровне, по воздуху» [51].
Все это свидетельствует о способности мировой элиты извлекать выгоду благодаря скрытым опциям за чужой счет. Мировая элита облает «опциональностью» за чужой счет (за счет миллиардов людей планеты), причем представители не-элиты об этом не знают. «Эффект от переноса опциональности, – отмечает мыслитель и предприниматель Насим Николас Талеб, – тем опаснее, что современность производит все больше и больше людей… – так сказать, героев наоборот…. Правительственные чиновники на постоянном контракте, члены научного сообщества, журналисты (из тех, кто не развенчивает мифы), врачебный истеблишмент, менеджеры фармацевтических фирм и т. д.» [52]. Эти возможности мировые элиты использовали, в частности, для тайной подготовки двух мировых войн, используют сейчас для рукотворных кризисов, революций и войн.
Однако если на Западе феномен роскоши проявляется весьма рельефно, то в условиях российского общества данный феномен только начинает формироваться. Кроме того, на молодую российскую элиту накладывает свой отпечаток политический и экономический кризис в мире. Этот кризис может положить конец всем привилегиям – как мировой элиты, так и российской элиты, если она не сумеет приспособиться к возникающему на наших глазах новому общественному укладу.
