Америка против всех. Геополитика, государственность и глобальная роль США: история и современность - Яковенко А. В.
Конечно, эта идея вовсе не свидетельствует о миролюбивости вашингтонских стратегов. Однако в Белом доме чувствовали невозможность развязать в ближайшее время еще одну большую войну. Напряжение сил в США было огромным, и американский народ, чуждый практике тотальной войны, нуждался в передышке. Тот же Маршалл, будучи одним из главных творцов американской военной стратегии в годы войны, признавался после ее окончания, что многие политики неоднократно обращались к нему с просьбой немедленно «задать жару русским», а заодно и Китаю, где побеждали коммунистические силы. «В то же время, — замечал генерал, — мои ресурсы по «заданию жара», — а я солдат, и кое-что знаю о возможностях «задать жару», — были равны 113 дивизиям на все Соединенные Штаты. И это было довольно смелое предложение с учетом того, что придется иметь дело с кем-то, у кого их более 260».
Вспоминая о формировании стратегии первых послевоенных лет, Трумэн писал: «Я очень хорошо представлял, что означало бы для мира возрождение американского изоляционизма. После Второй мировой войны было абсолютно ясно, что без американского вмешательства в мире не было силы, способной на равных противостоять СССР. Если бы мы отвернулись от мира, районы — такие, как Греция, — ослабленные и расколотые в результате войны, вошли бы в советскую сферу влияния без каких-либо серьезных усилий со стороны русских. Бездействие, уход, реализация идеи «крепости Америки» могли завершиться лишь уступкой Москве огромных районов земного шара, которые сейчас для них недоступны. Это было время, когда просто необходимо было открыто поставить Соединенные Штаты Америки на стороне и во главе всего свободного мира [332]».
В центре трумэновской доктрины мысль о том, что СССР подавляет другие страны, делает их своими сателлитами и проводит репрессивную политику в отношении их населения, «заставляя любить» Москву. В то же время соседи и партнеры США — это якобы счастливые страны, которые наслаждаются свободой и равноправными отношениями: «Страны-сателлиты СССР представляют собой несчастнейшие страны мира, насколько мы можем судить по информации, поступающей к нам из-за железного занавеса. Они являют собой острейший контраст с ситуацией, имеющей место на Кубе, в Канаде, Мексике и других странах той части света, к которой относимся и мы. Ни один наш сосед не опасается нас. И им нравится иметь дело с нами, ибо мы принимаем их конкуренцию вместо того, чтобы требовать их покорности» [333].
Сегодня непросто понять, в чем именно заключается новизна трумэнов-ских идей для своего времени. Однако следует вспомнить, что эта доктрина была сформулирована в тот момент, когда только закончилась Вторая мировая война, на всем протяжении которой американцам преподносился доброжелательный образ русских как союзников. Фильмы и плакаты демонстрировали, что русские солдаты такие же хорошие парни, как и американцы, что народы СССР сражаются за свою свободу. Все это сформировало у граждан США убеждение, что Советский Союз далеко не такое чуждое и патологически агрессивное государство, как это казалось до войны. Безусловно, у него другая идеология, другой экономический уклад и иная культура, но ведь русские так же сражаются за свободу. Москва не стала искать союза или хотя бы мира с Гитлером, а восстановив свои границы, двинула войска на запад, чтобы навсегда покончить с нацизмом. На этом фоне многие американцы полагали, что можно мирно сосуществовать и даже сотрудничать с русскими так же, как США и СССР сотрудничали в годы войны.
Трумэн и его идеологи поставили крест на этих, как им казалось, опасных заблуждениях. Ключевой замысел разработанной ими доктрины заключается в том, чтобы показать, что русские опасны и агрессивны в силу самой идеологии, которая прочно укоренилась в их сознании: «Советский Союз, в отличие от предыдущих претендентов на гегемонию, вдохновляется новой фанатичной верой, антагонистичной нашей, и стремится установить свой абсолютный контроль над всем миром» [334].
Таким образом, по мысли Белого дома, русские не могут жить в мире, а созданное ими репрессивное государство должно постоянно захватывать и угнетать все новые и новые народы, для чего у них хватит и ресурсов, и презрения к человеческой жизни. Ни о каком мирном сосуществовании, а тем более сотрудничестве, не может быть и речи. Любая победа русских есть поражение американцев и ведомого ими «свободного мира». Так впервые была сформулирована знаменитая идея «игры с нулевой суммой», которая доминировала в западном сознании на протяжении всей холодной войны, и к сожалению, активно восстанавливается в наши дни.
«Амбиции русских, — писал американский лидер вскоре после победы над Гитлером, — не могут быть остановлены дружескими напоминаниями о сделанных обещаниях. Русские будут давить везде, где проявится слабость» [335]. В письме к госсекретарю Бирнсу Трумэн высказался еще короче: «Я устал нянчиться с Советами» [336]. Устами Трумэна США фактически заявляли, что они будут вмешиваться во внутреннюю политику любых государств, если сочтут, что им угрожает коммунизм, идет ли речь о непосредственном влиянии Москвы, военной агрессии с ее стороны или же о том, что Белый дом называл «косвенной угрозой», то есть деятельности национальных коммунистических партий. Следует особо отметить, что, хотя доктрина изначально преподносилась как антикоммунистическая, она быстро приобрела русофобский характер, поскольку предприимчивые пропагандисты взяли на вооружение лозунг о том, что «все русские — коммунисты», добавляя при этом, что, однако, «не все коммунисты — русские», и именно против них в первую очередь направлена доктрина американского президента.
Итак, уже в 1947 г. Трумэн заложил основы геополитической стратегии США вплоть до окончания холодной войны. Для ее скоординированной реализации американский лидер в том же году создал Совет национальной безопасности США. Учреждение этого органа стало логическим продолжением трумэновских идей. Ранее национальная безопасность находилась в ведении Государственного департамента, однако выраженная силовая направленность идей Трумэна обусловила необходимость создать координирующий орган принципиально иного характера. СНБ изначально имел характер военно-политической структуры, в который входили руководители вооруженных сил и спецслужб.
Меморандум СНБ № 7 от 30 марта 1948 года давал более конкретные очертания трумэновской стратегии. В преамбуле документа заявлено: «Разгром сил мирового коммунизма, руководимого Советами, имеет жизненно важное значение для безопасности Соединенных Штатов. Этой цели невозможно достичь с помощью оборонительной политики. Поэтому Соединенные Штаты должны взять на себя руководящую роль в организации всемирного контрнаступления с целью мобилизации и укрепления наших собственных сил и антикоммунистических сил несоветского мира, а также в подрыве мощи коммунистических сил» [337].
Далее предлагается программа «всемирного контрнаступления», которая сводится к следующим пунктам:
— укрепление военной мощи США, не исключая восстановления всеобщей воинской повинности, а также восстановление оборонной промышленности и поддержание лидерства в ядерном оружии;
— развертывание внутри страны и за рубежом масштабной пропагандистской кампании, которая бы обеспечила «понимание и безраздельную поддержку» американской геополитической стратегии со стороны общественности;
— восстановление экономики европейских государств и создание в них сил, способных по указанию Вашингтона подавлять коммунистические движения и другое инакомыслие;
— содействие наращиванию военного потенциала «отдельных некоммунистических стран»;
— поддержка и развитие сил гражданского общества в других странах, однако не повсеместно, а лишь там, где это способствовало бы интересам американской национальной безопасности;
