No Logo. Люди против брэндов - Кляйн Наоми (читать книги полные .TXT) 📗

Еще задолго до 11 сентября в недрах антикорпоративного движения росло осознание того, что внимание надо переключать с «разъездов по саммитам» именно на формулирование и разработку альтернатив существующему мировому порядку. Уже больше года звучат голоса, во многом ставящие под сомнение символические атаки на отдельные корпорации и встречи глав государств и правительств мира «на высшем уровне». Это голоса тех, кто опасается, что прежние баталии — с битьем витрин McDonald's и стычками с полицией — начинают выглядеть как театрализованное представление, совершенно изолированное от проблем повседневной жизни. И в самой «войне символов» есть много такого, что не приносит удовлетворения: ну, разлетаются вдребезги витрины, ну, митинги случаются во все более отдаленных местах — ну и что? Это лишь символы, фасады, образы.

Реакцией на происходящее стало новое настроение нетерпения, настойчивое желание выстроить альтернативные подходы в социальной и экономической жизни, обращающиеся к самим корням социальной несправедливости — от земельной реформы в развивающихся странах до репараций за рабство в США и демократического участия масс в местном самоуправлении во всем мире. Центр внимания перемещался с саммитов на такие формы непосредственных действий, с помощью которых можно стараться удовлетворять насущные потребности людей — в пище, воде, жилище, лекарствах, электричестве. Это выражалось множеством разных способов в разных регионах.

В Индии это означает назло транснациональным фармацевтическим компаниям производить дешевые лекарства-дженерики от СПИДа для всех развивающихся стран. В Италии — оккупировать десятки заброшенных зданий и превращать их в доступные жилищные комплексы и оживленные культурные центры. Этот же дух прослеживается в действиях Движения безземельных крестьян Бразилии, которое захватывает запущенные сельскохозяйственные угодья и устраивает там фермы, рынки и школы под лозунгом Ocupar, Resistir, Producir — «Займи, окажи сопротивление, производи».

Быстрее всего этот дух прямых, целенаправленных действий распространяется, пожалуй, в Южной Африке. Со времени введения в 1993 году всеобъемлющей программы приватизации там было потеряно полмиллиона рабочих мест, ставки заработной платы для беднейших 40% работающего населения упали на 21%, плата за воду в бедных регионах выросла на 55%, а за электричество даже и до 400%. Многим пришлось употреблять загрязненную воду, что вызвало вспышку холеры, охватившей 100 000 человек. В Совито каждый месяц отключают электричество в 20 000 домов. Перед лицом этой системы «экономического апартеида», как называют приватизацию многие южно-африканские активисты, безработные в Совито стали подключать своим соседям отключенную властями воду, а Комитет по электрическому кризису незаконно подвел отключенное ранее электричество к тысячам домов.

Где бы это ни происходило, теория за такими вызывающими прямыми действиями одна: политическая активность больше не может быть лишь констатацией инакомыслия. Она должна стать действием, направленным на улучшение жизни людей, — там, где они живут, и прямо сейчас.

Перед этим движением стоит вопрос: как преобразовать эти мелкие, нередко скоротечные начинания в более широкие, более устойчивые социальные структуры? Попыток ответить на него много, но самая грандиозная из них — ежегодный Всемирный социальный форум (World Social Forum), стартовавший в январе 2001 года в бразильском городе Пуэрто-Алегре. Оптимистичный лозунг ВСФ — «Другой мир возможен!», а задуман он был как шанс для нарождающегося движения перестать кричать, против чего оно выступает, а начать формулировать, за что. В первый год проведения форума 10 000 человек посетили более 60 докладов, десятки концертов и 450 практикумов. Это конкретное место было выбрано потому, что в городе Пуэрто-Алегре и в штате Rio Grande do Sul у власти находится Бразильская рабочая партия (Partido dos Trabalhadores, PT), всемирно известная своими социальными инновациями и широким вовлечением общественных движений и групп в процесс демократического самоуправления.

Впрочем, Всемирный социальный форум — не политическая конвенция; там никто никому не дает директив, там не принимают официальных решений и не имеют стремления организовать разрозненные части движения в политическую партию с иерархической властью и местными ячейками. В каком-то смысле это и делает движение таким не похожим на все, что было создано до сих пор. Благодаря Интернету, ныне для мобилизации масс практически не нужна бюрократия, а организационная иерархия сведена к минимуму. Принудительное единогласие и тщательно разработанные манифесты отходят на задний план, а вместо них появляется культура непрерывного, мало структурированного и порой маниакального обмена информацией. Хотя отдельные интеллектуалы и ведущие организаторы могут способствовать формированию четких идей для вышедших на улицы людей, они никоим образом не обладают властью или даже механизмом направить этих людей в ту или иную сторону. Это, если говорить совсем откровенно, даже трудно назвать «движением». Это тысячи отдельных движений, замысловато связанных друг с другом: так гиперссылки в Интернете связывают между собой разнородные веб-сайты. И хотя у этой сети большие амбиции в отношении широты интересов и охвата аудитории, цели у нее отнюдь не имперские. Эта сеть неустанно бросает вызов самым могущественным институтам и людям нашего времени, но не стремится добыть власть для себя. Ее цель — распределить власть как можно шире и равномернее.

Самым лучшим примером такого нового революционного мышления служит восстание Запатистской [43] армии национального освобождения (EZLN) в мексиканском штате Чьяпас. Когда запатисты восстали против мексиканской военщины в январе 1994 года, их целью был захват не государственной власти, а пространства, где они могли бы выстроить общество «демократии, свободы и справедливости». Эти свободные пространства, созданные на возвращенной ими земле с применением коллективного земледелия при сопротивлении приватизации, были для них попыткой создать альтернативные властные структуры, противостоящие государству, а не свергнуть существующий режим и заменить его другим, столь же централизованным.

Характерно, что фигурой, больше всего похожей на настоящего «лидера» движения, является субкоманданте Маркое, представитель запатистов, скрывающий свою личность и носящий маску. Маркое, этот подлинный анти-лидер, утверждает: его черная маска — это зеркало общества, поэтому он «голубой» в Сан-Франциско, негр в Южной Африке, азиат в Европе, индеец в Сан-Исидро, анархист в Испании, палестинец в Израиле, индеец майя на улицах Сан-Кристобаля, еврей в Германии, цыган в Польше, индеец племени могавк в Квебеке, пацифист в Боснии, одинокая женщина в метро в 10 часов вечера, крестьянин без земли, член банды в трущобах, безработный, несчастный студент и, конечно, запатист в горах". Иными словами, говорит Маркое, он — это мы: мы сами и есть тот самый лидер, которого мы ищем.

Сам Маркое представляет собой человека, который пришел к власти, не уверенно размахивая руками, а преодолевая политические сомнения и вырабатывая в себе умение подчиняться. Вот самая популярная легенда о нем. Городской интеллектуал-марксист и активист Маркое разыскивался властями, и находиться в городах ему было небезопасно. Исполненный революционной риторики и уверенности в своей правоте, он бежал в горы юго-восточного штата Мексики Чьяпас, чтобы поднять индейскую бедноту на вооруженную пролетарскую революцию против буржуазии. Он говорил, что пролетарии всех стран должны соединяться, а индейцы майя смотрели на него, не понимая ни слова. Они говорили, что они не пролетарии, а просто люди, и к тому же, земля — это не собственность, а сердце их общин. Потерпев провал как марксистский миссионер, Маркое погрузился в культуру майя. Чем больше он учился и узнавал о мире, тем меньше становилось его уверенность в собственной правоте.