Америка против всех. Геополитика, государственность и глобальная роль США: история и современность - Яковенко А. В.
Правы ли эти и другие критики современного государственного строя в США, предъявляющие свои претензии к американской демократии с совершенно разных политических флангов? Ответ на этот вопрос требует серьезного анализа. И, как представляется, наилучшим подходом будет рассмотреть современный политический и общественный строй США не через призму политологических категорий, сформулированных Далем, Миллсом и десятками других исследователей (хотя их, безусловно, нужно держать в уме), а с точки зрения того, в какой мере сегодня реализуется великое завещание Авраама Линкольна, составляющее краеугольный камень мифа об «американской демократии».
А. Линкольн в Геттисберге произносит свою знаменитую речь.
Выдающийся исследователь демократии Р. Даль.
Критик современного политико-экономического устройства Запада Дж. Стиглиц.
Статуя Свободы — один из символов американской демократии.
Тюремная фотография Д. Трампа.
Глава 24
Власть народа?
«Власть народа» является первой и, возможно, ключевой составляющей линкольновской формулы. Представление о народе как о главном источнике власти и о возможности любого американца принять участие в отправлении этой власти, внести свой вклад в формирование политики и реализацию судьбоносных для страны решений — это неотъемлемая часть американского мировоззрения. Сам Линкольн своей судьбой дал хрестоматийный пример выходца из низов, «человека, который сделал сам себя», дошедшего до вершин власти и выполнившего историческую миссию — преодоление раскола внутри страны и предотвращение ее распада. Сын разорившегося фермера, выросший в скромной хижине, в которой он вечерами при свете лучины занимался самообразованием после изнурительной работы, достигший всего благодаря силе духа, целеустремленности, дисциплине и кристальной честности («Честный Эйб» — одно из его знаменитых прозвищ), Линкольн собственной биографией заложил основу «мифа о бревенчатой хижине», согласно которому каждый американец, независимо от своего достатка или положения в обществе, может занять президентское кресло, не говоря уже о менее высоких постах [437]. Значительная часть любого школьного учебника истории, по которому учатся американские дети, состоит из бесконечных историй о президентах, министрах, генералах, сенаторах и конгрессменах, росших в бедных семьях и уже с ранних лет столкнувшихся с нуждой и лишениями, которые они смогли преодолеть благодаря своему упорству. Вывод очевиден — такое возможно только в Америке, «стране подлинной демократии».
Тем не менее уже не одно поколение исследователей отмечает, что этот живописный миф имеет мало общего с действительностью. В действительности американская «демократия» с первых десятилетий существования США была пронизана кастовостью. Как мы помним, первым условием вхождения в круг «избранных» уже в XVIII веке считалась принадлежность к колониальной аристократии, ведущей родословную от первых поколений переселенцев. Отцы-основатели США мыслили новое государство в первую очередь как республику, но не как образец народовластия (античные мыслители, напомним, это вполне допускали). Более того, сама мысль о том, чтобы вручить народу возможность влиять на решения власти, была для них пугающей. А. Гамильтон и Дж. Мэдисон в сборнике статей «Федералист», одной из ключевых книг эпохи борьбы за независимость, писали о «полном исключении людей, во всем их коллективном качестве, от любого участия» в управлении государством. Вместо этого им должны руководить избранные, чья «мудрость», подчеркивал Мэдисон, «способна лучше различить истинные интересы их страны». Другого отца-основателя, третьего президента США Т. Джефферсона, «более всего пугало представление о господстве в обществе неимущих масс, людей, стремящихся изменить существующий социальный порядок в своих собственных корыстных интересах». Говоря коротко, основоположники американского государства видели в демократии скорее власть толпы, которой стремились из-бежать [438].
Со временем из колониальной аристократии выросла сложная система кланов, которая к тому же получила свое развитие в корпоративном измерении. Каждое семейство или конгломерат семейств работал в той или иной сфере бизнеса и рассматривал государство прежде всего в качестве средства укрепления своих экономических позиций. Обрастая замысловатой системой отношений типа «клиент — патрон», кланово-корпоративная система формировала «глубинное государство», которое задавало и по-прежнему задает вектор развития Америки независимо от того, кто в данный момент занимает кресло в Овальном кабинете. Более того, многие президенты США являются даже не выходцами из видных кланов, а их выдвиженцами. Подобная практика тщательно маскируется с помощью риторики «бревенчатой хижины». Известный исследователь этого мифа Э. Пессен проследил социальное происхождение десятков президентов США и сделал следующий вывод: «Тот факт, что на высшие посты никогда не выдвигались представители тех классов и групп, которые по своему доходу и профессии являлись преобладающими в американском обществе на протяжении всей его истории, не просто статистическая случайность, не имеющая социального значения, а убедительное свидетельство того, что правит не народ» [439].
Безусловно, структура и баланс сил в рамках «глубинного государства» не заданы раз и навсегда. Уже упомянутый нами Миллс, один из патриархов американской социологии XX века, писавший в годы холодной войны, полагал, что судьбы Америки решает «тройственный союз», состоящий из Уолл-стрит, Пентагона и военно-промышленного комплекса. Именно они, по мнению Миллса, и являются центрами принятия решений, тогда как «фасад» американской демократии в виде государственных институтов относится к «среднему властному звену», где эти решения только обсуждаются и разрабатываются, но не утверждаются [440].
Названные Миллсом игроки по-прежнему очень сильны, однако сегодня к ним добавляются, к примеру, корпорации из сферы «новой экономики», прежде всего информационных технологий. Такие гиганты, как «Мета» («Фейсбук»), «Алфабет» («Гугл»), «Эппл», «Амазон» сосредотачивают в своих руках ресурсы, о которых может лишь мечтать большинство суверенных государств в мире. Убедительным примером их могущества стали события 2020 года, когда в канун президентской кампании корпорации блокировали аккаунты Д. Трампа и его сторонников. На социальные медиа не распространяются элементарные нормы свободы слова, без которой, как мы помним из списка Даля, демократия невозможна. Важнейшие площадки коммуникаций находятся под политическим контролем коррумпированной высшей американской элиты.
С другой стороны, капитализация перечисленных корпораций во многом зависит от глобального курса США и дальнейшего укрепления американских позиций на мировой арене. В этом отношении современные американские бизнес-гиганты, подобно остиндским компаниям в эпоху колониальных завоеваний, становятся мощным авангардом американской геополитики. Вспомним хотя бы, какой огромный вклад они вносят в поддержку усилий коллективного Запада на Украине. Таким образом, антидемократические тенденции внутри современных США имеют прямую и весьма разрушительную проекцию на весь остальной мир.
Транснациональные корпорации не просто вмешиваются в работу властей США, а открыто навязывают стране и обществу собственные интересы. По мнению широкого ряда экспертов, высшее американское руководство за последние три десятилетия попало под контроль олигархов. В прошлом у Вашингтона имелись определенные рычаги влияния на большой бизнес — корпорации зависели от крупных банков, контролируемых государством. Теперь же ТНК самостоятельно мобилизуют капитал и государственные ресурсы в собственных целях. При этом органы государственной власти раздают контракты и субсидии без какого-либо контроля со стороны общества. Не будет преувеличением утверждать, что именно корпоративный сектор и его интересы сегодня пришли на смену власти народа в США. Вместо рождения в «бревенчатой хижине» путь во власть в Америке начинается с офисов в фешенебельных бизнес-центрах.
