Сборник рассказов и повестей - Лукина Любовь Александровна (книги серия книги читать бесплатно полностью .TXT) 📗
— Да нет… — с сожалением проговорил майор, разнимая рукопись на первой закладке. — С собаками у вас не то чтобы натянутые отношения, но… Вот, послушайте. Рассказ «Строительный». Самое начало… "У ног его, задрав встревоженные морды, сидели дворняжки Верный и Рубин…" Майор поджал губы и, досадливо покряхтев, стукнул кончиками пальцев по неугодившей строчке. — Ну вот не вижу я, хоть убей, этих ваших дворняжек! Ну сидели у ног, ну морды у них встревоженные… Но как-то не сочувствуешь им, не сопереживаешь… Вы согласны со мной?
Я смог лишь мелко покивать в ответ, отчего зубы мои слегка задребезжали. Ох, что-то серьезное он нам шить собрался! Уж больно издалека заходит…
— Далее! — Майор перебросил еще пару страниц. — "Вдалеке завыли собаки. Генподрядчик вздрогнул…" Вы же их здесь явно делаете предвестниками несчастья, вроде ворон… Ну разве так можно?.. Или вот в рассказе «Монумент»… Сами послушайте, как ваш герой о них отзывается: "Собак тоже развели… Никогда столько собак в городе не было…"
— Он отрицательный… — прохрипел я. — Он отрицательный персонаж…
— Допустим, — согласился майор. — Но давайте сравним. Давайте посмотрим, как вы описываете кошек… Рассказ «Пробуждение». Так… Вот он у вас запрокинул голову… Ага!.. "Что-то падало с огромной высоты многоэтажного дома — что-то маленькое, пушистое, живое…" Чувствуете разницу в отношении? И далее… "То ли она не удержалась на ледяной кромке крыши, то ли ее выбросил из окна лестничной площадки какой-то мерзавец…"
Пока он читал, я успел с судорожным вздохом скосить глаз в сторону полного синевы незарешеченного окна. Неужто все, а? Неужто допрыгались?..
Но тут цитата кончилась, и я поспешил отвести взгляд от синевы за окном. Майор смотрел на меня с усмешкой.
— И слово-то ведь какое выбрали!.. — посетовал он. — Мерзавец — надо же! Раз выбросил из окна кошку — значит уже и мерзавец… — Майор вновь собрал кипу листов воедино и устремил на меня загадочно мерцающие серые глаза.
— Что вы от меня хотите?.. — сипло сказал я.
Нет, вру. Ничего я не сказал. Это надо было сойти с ума, чтобы задать подобный вопрос. На него ведь и ответить могли. Короче, все, на что я отважился, это оттянуть пальцами ворот свитера и произвести горлом некое вопросительное сипение.
— Я хочу всего-навсего дать вам добрый совет, — сухо сказал майор. Прекращайте вы эту вашу кошачью пропаганду…
Сначала я подумал, что недослышал. Точнее — переслышал, что, впрочем, тоже неудивительно, если учесть мое состояние. Возможно, что слово «кошачью» майор не произносил вообще, возможно, оно само собой возникло в моем вконец замороченном мозгу. Не решаясь переспросить, я сидел в предобморочной тишине, как сейчас помню, держа руки на коленях. На глубокий внешний вырез окна вспорхнул воробей, повертелся, потом скосил глаз в кабинет — и, истерически чирикнув, опрометью ушел в синеву. Майор неспешно выравнивал кипу машинописных листов. Приведя ее в идеальный порядок, полюбовался — и спрятал в стол. Потом снова поднял голову.
— Скажите… — мягко осведомился он. — А вот эта ваша юмореска про котов… Она что, полностью соответствует действительности?
— Это… насчет моего морального облика? — спросил я в тоске.
— Нет-нет. Я о количестве животных. Неужели и впрямь шесть штук за два года?..
— Н-ну… около того…
— А собачку завести желание не возникало?
— У нас квартира на шестом этаже… — виновато ответил я. — Да и выгуливать некогда…
Майор сочувственно покивал.
— Скажите, — снова заехал он издалека, — а вы никогда не задавали себе такой вопрос: почему это русские люди в большинстве своем любят собак больше, чем кошек?
— Советские, — машинально поправил я. Придурок!
— Что?
— Советские, — повторил я, поскольку деваться уже было некуда. Слово, знаете ли, не воробей. Воробью — что? Чирикнул — и в синеву… Я запоздало ужаснулся и принялся выпутываться: — Понимаете, до революции дело обстояло несколько иначе… Русский мужик считал собаку нечистым животным и в избу не пускал. А вот кошка жила в избе… Я ничего не придумываю — так в словаре Даля…
Майор посмотрел на меня благосклонно.
— Да, — сказал он. — Я оговорился умышленно… То есть история вопроса вам знакома?
— Какого вопроса?.. — переспросил я, холодея.
— Ну, не скромничайте, Евгений Юрьевич, не скромничайте. — Майор прищурился и процитировал — на этот раз наизусть: — "Покажите мне хоть одного человека, который умер бы на могиле своей собаки…"
И вот тут я, братцы вы мои, окоченел. Фразу эту я придумал и занес в записную книжку всего две недели назад. Идиоты! Боже, какие мы идиоты!.. Надо же — литературу прячем… Да куда ты и что от них спрячешь! Насквозь видят…
— Вы что же, думаете, только тот писатель выполняет социальный заказ, кто воспевает строительство БАМа? — Майор усмехнулся, и, как мне показалось, зловеще. — Не-ет… Тут все, поверьте, куда сложнее и тоньше!.. А ну-ка вспомните: когда вы услышали в первый раз, что собака — друг человека?
— Н-не помню… В первом классе, наверное…
— Вот видите! Вы это знали еще в первом классе. Собака — верный, преданный друг. Кошка — предатель. А человек, не любящий собак… Кстати, кто у нас в стране прежде всего не любит собак?
— Не знаю, — тупо отозвался я. По хребту ползли мурашки.
Майор крякнул и взглянул с упреком. Видимо, ждал большей сообразительности.
— Те, кто сидел в лагерях, — явно испытывая за меня неловкость, пояснил он. — Ну и шпионы, разумеется… Как только о каком-нибудь персонаже становится известно, что он боится собак, читатель тут же настораживается. Он чувствует нутром, что перед ним потенциальный враг… И чтобы выработать у народа такой стереотип, потребовались многие годы и жертвы… Вспомните "Золотой ключик"! Ведь Алексей Толстой написал эту сказочку отнюдь не для собственного удовольствия. К вашему сведению, это был социальный заказ на уровне ЦК партии: противопоставить образ положительного пуделя Артемона отрицательному коту Базилио.
— Да, но… Там же еще у него полицейские бульдоги… — робко заикнулся я, малость приходя в себя. Или наоборот. Не знаю.
