Путин против Путина. Бывший будущий президент - Дугин Александр Гельевич (книги регистрация онлайн бесплатно TXT) 📗
Деполитизация стала основой «новой политики», и в этом есть много положительного. Откровенно говоря, России сейчас, действительно, не до политики: возня тщеславных и ограниченных себялюбцев — «лидеров», вялых полупенсионных организаций маргиналов-неудачников, игры в партийные шашки лоббистов-олигархов друг с другом и с административным аппаратом — все это никак не затрагивает ни населения, ни реальных проблем, ни конкретных идей и стратегий. Показательно, что у российских партий нет даже намека на последовательную философию политики, повсюду — случайный конгломерат разрозненных популистских лозунгов. Ни у одной из партий нет ни идеологических журналов, ни институтов, ни внятных экспертных центров, ни интеллектуальных фондов. Позитивная сторона деполитизации делает главным и почти единственным политическим субъектом самого Путина, дает ему необъятный мандат политической свободы. То, что ему ничто не мешает, само по себе замечательно: Путин отныне фокус российской политической жизни, полюс ожиданий, надежд и чаяний. Деполитизиация дошла сегодня до своей критической черты, где Путин вполне может сказать, перефразируя Людовика XIV: «политика — это я». Но тут обнаруживается второй аспект проблемы: «если Путин и есть политика, то каково политическое содержание самого Путина?» Конечно, большинство россиян угадывают Путина, интуитивно расшифровывают — даже не столько его слова, сколько его молчание. Микрожесты, мимика, движения, интонации Путина, безусловно, само по себе уже «политический курс», в основных чертах понятный и принятый населением. Путин за Россию, Путин не Ельцин, Путин против олигархов, Путин за повышение ВВП, Путин против безобразий, терроризма и экстремизма, Путин за модернизацию, Путин независим и самостоятелен, Путин силен, отчасти жесток, отчасти терпелив. Это вполне годится на роль политической повестки дня. Это и есть наша политическая повестка дня, но отныне она — по самой логике развития социальных процессов — должна быть переведена из подразумевания в ясные отчетливые формулировки, из намеков — в утверждения, из настроения — в идеологию, из поползновений — в стратегию, из пожеланий — в план. А это требует нового курса.
Демонтаж того, что подлежало сносу, завершен. И на том предыдущем этапе, наверное, действительно, тактически было правильно сообщать нации о второй — позитивной — половине программы лишь намеками. Это деморализовало противников, путало планы тех сил, которые, консолидировавшись, причинили бы серьезные неприятности, если бы Путин провозгласил заранее, что он хочет получить в конечном итоге. Но теперь ситуация существенно, качественно, глубинно изменилась. То, что было достижением предшествующего этапа — деполитизация — в свою очередь, становится угрозой, препятствием, вызовом. Годы эффективной ставки на «технологии» создали в управлении страной определенную инерцию, стали «традицией». И определенным политическим игрокам путинской команды, которые были оптимальны, эффективны ранее, трудно остановиться, перестроиться. А значит, и на самого Владимира Владимировича будет оказываться определенное влияние: раз система намеков и технологий так эффективно сработала ранее, давайте сохраним этот же стиль, давайте создадим новые искусственные политические проекты, блоки и партии, раздадим карты, а потом снова их успешно разложим на составляющие и спутаем. Это искушение пустотой, бессодержательностью. Искушение аполитичностью, отсутствием политики.
Ряд знаковых назначений последних лет на вершине российской власти показывает, что этот сценарий — замораживания деполитизации — вполне реалистичен. Технологическое манипулирование демократией, обоснованное ранее, сейчас может остаться основной стратегией и задержать, а то и вовсе отменить содержательное наполнение российской политической жизни новым — качественным, путинским, державным смыслом. Иными словами, главный субъект российской политики — Владимир Владимирович Путин сегодня стоит перед дилеммой: строить ли на пустом месте новую смысловую политическую конструкцию, делегировать ли, в первую очередь — своим сторонникам из «Единой России», Правительства, Парламента и Совета Федерации мандат на выработку органичной, последовательной идеологии, национальной стратегии, актуальной политической философии или оставить все как есть; законсервировать статус-кво, дергать за ниточки послушных и бессубъектных марионеток, от которых ничего, по сути, не зависит. Этот выбор не очевиден и в любом случае сопряжен с риском. Если Путин решится на строительство содержательной политики, идеологическое оформление полноценной стратегии, он инвестирует свой личный капитал в политическую систему, которая в перспективе сможет жить и развиваться независимо от него. В этом случае Путин делится той концентрацией политической субъектности, которая накоплена им, с другими. Причем не только со своими последователями, но и с возможной оппозицией, которая получает идеологическую легитимацию, содержательность и возможность полноценного идейного и политического диалога. Риск для Путина — очевиден, но такова цена за место в истории, за создание чего-то большего, нежели отдельная личность и даже ее самая головокружительная карьера.
Но может быть избран и второй путь — «консервации пустоты». Режим деполитизации сохраняется, политические силы и партии остаются номинальными и управляемыми, технологии имитируют политику, оппозицию, продолжая подменять реальность спектаклем, проявления общественных, экономических интересов, борьбу идей — нервным шоу, демократию — отталкивающей имитацией. Это не менее рискованно для Путина, так как в итоге разочарует и его сторонников, и мыслящий класс, и — при возможных социально-экономических трудностях — широкие слои населения. Уже сегодня бессодержательность СМИ, партийной и парламентской политики, неясность и непоследовательность экономико-социального курса вызывают растущее раздражение, которое гасится только агрессивными манипуляциями кремлевских технологов. Эта проблема будет нарастать, и не исключено, что сама «пустота» станет для Путина источником серьезной политической угрозы. В любом случае специфика современной ситуации такова, что область рождения и созревания политической философии, национальной стратегии, новой государственной идеологии еще некоторое время будет находиться вне прямой партийной политики. В сложившейся системе резко возрастает роль, статус и значение общественных движений и организаций, которые — в силу их формальной отделенности от политических (манипуляционных) процессов — пользуются свободой от навязчивого контроля «управляемой демократии». Реальная политика в России должна органически состояться, вызреть и укрепиться в мыслящем сегменте реального общества; именно там, видимо, начнутся процессы выработки содержания, тогда как на поверхности в лучах политической рампы еще какое-то время будут по-прежнему кувыркаться веселые клоуны или невеселые неуклюжие дрессированные животные. Путину предстоит найти ход к континенту политических смыслов, к тайной стихии содержания. Это, безусловно, его проблемы, но это и наши с вами проблемы. Ведь он — это мы, а мы — это он. Свято же место пусто не бывает.
Путин и пустота
От консервации пустоты Путину на душе грустно. Он редко смеется, улыбается только ртом, глаза остаются встревоженными и напряженными. Он явно что-то подозревает. Что-то движется против него, ползет, извивается, прячется… Все время ощущение какого-то тайного сырого неприятного присутствия. Но как только рука Путина пытается его схватить, зафиксировать, оно ускользает от него, и снова нападает чувство тревоги.
«Только чайки кричат, одиноко кричат…» [8]
За первый восьмилетний президентский цикл Владимир Путин демонтировал ельцинскую политическую систему. До основания. Не трансформировал, не преобразил, а развинтил. Он делал это последовательно и тихо, со спокойно-тревожным блеском в грустных санкт-петербургских глазах, где плавают серые волны холодной Невы и там и здесь мелькают серые вспышки чаек над мелкой рябью. Накануне выборов Президента Путин смотрит на политическую карту России — плод своих усилий и что-то думает. Что? Никто не поймет до конца этого сдержанного человека, он умеет скрывать эмоции и мысли ото всех. Он смотрит вокруг себя — на партии, экономические кланы, конкурентов, сподвижников и не видит никого. Он сломил все формы фронды, распутал все интриги и узлы оппозиции, приморозил к полу то, что двигалось в подозрительном для него направлении. И везде он достиг успеха. Изгнаны и посажены бунтовщики-олигархи, высмеян, смят и расстроен национал-патриотический лагерь, с которым билась и забавлялась власть при Ельцине, по струнке движутся губернаторы и члены Совета Федерации, всесильный мастер политических сновидений Александр Волошин «исчез в неизвестном направлении», туда же отправился ельцинский переговорщик Касьянов — отставлен вместе с кабинетом…. А за ними и все остальные ельцинские кадры по списку. Почти все. Из думы же без вести пропали СПС и «Яблоко», удрученные победой патриоты из четырех смирных партий, слившихся в единый серый комок, тихо замерли на скамейках, злобно озираясь покорным взглядом в никуда. Ничего, совсем ничего.
