Путь к звездам. Из истории советской космонавтики - Александров Анатолий Андреевич (читать книги полностью .txt) 📗
– За двадцать летных дней в течение шести учебных недель вы должны сделать не менее сорока прыжков, стать инструкторами парашютной подготовки!
Выслушав захватывающий монолог Никитина, Шонин поделился с Быковским соображением:
– Валера, тебе не кажется, что многие из нас, если вообще не все, сели не в тот служебный вагон?
– Да, Жора, – кивнул головой Быковский, – пора сматываться по своим частям, пока нас здесь еще как следует не запомнили.
К счастью, первое впечатление вскоре сменилось на все сто процентов до наоборот. Бесстрашный экспериментатор Никитин строго следовал разработанному заранее плану. И совсем скоро его слушатели, очарованные этим волевым педантичным человеком, боялись пропустить даже одно инструкторское слово.
Но 6 апреля вступила в строй законченная монтажом сурдокамера, опробовать которую добровольно вызвался Быковский. После обстоятельного инструктажа Валерия засадили в «безмолвное пространство» на целых пятнадцать суток, не сообщив ему заранее о таком суровом испытании.
Выпало сходное испытание и на долю Гагариных. Перед самым отлетом Юрия в Поволжье для совершенствования парашютной подготовки Валюша получила телеграмму из Оренбурга о тяжелом заболевании отца. Тогда и было решено, что на время Юриной длительной командировки Валя, прихватив дочку, отправится к своим родным. На месте, однако, выяснилось, что и мать жены, Варвара Семеновна, тоже чувствует себя неважно. С середины прыжковой серии в Энгельс зачастили письма от Валюши. Каждый раз она сообщала, что побороть болезнь Ивана Степановича все не удается. Только при возвращении в Москву выяснилось, что ее частые письма служили всего лишь камуфляжем. Спасти тестя не удалось, но Валя не хотела расстраивать мужа неожиданной потерей и мешать ему в занятиях.
Никитин оказался прав со всех точек зрения. Его ученики превзошли даже его смелые ожидания. Отстранение от прыжков за опоздание стало для них не желанным отдыхом, а подлинным наказанием. Космонавты научились прыгать на сушу и на воду, с больших и малых высот, без затяжки времени и с затяжкой, днем и ночью. Они вполне освоились в небе, научились подчинять себе парашют, если попадали в критические ситуации. У Титова при оставлении самолета перехлестнулись стропы основного парашюта. Купол обвис, не наполнившись воздухом. Герман умело воспользовался запасным парашютом. Заикин проявил свойственную мастеру выдержку в случае длительного затенения купола. Попович как ни в чем не бывало прыгал с поврежденным плечевым суставом. Аникеев мастерски вышел из состояния глубокого штопора. Не повезло лишь Беляеву. Он при приземлении сломал ногу… Парашютная подготовка действительно объединила разных по характеру людей в монолитный сплоченный коллектив. Она научила их сопереживать, помогать друг другу в трудных ситуациях.
Во время занятий по парашютной подготовке в Поволжье Гагарин сумел выкроить полдня и однажды навестить индустриальный техникум в Саратове, оставившем заметный след в его жизни. Директору техникума Родионову он представился летчиком, находящимся в Энгельсе в служебной командировке. Юрий встретился с любимыми педагогами – физиком Москвиным, преподавателем математики Акуловой, литературы Рузановой, физруком Соколовым.
Учебное время стремительно уплотнялось. Королев торопил всех – своих специалистов и будущих космонавтов. Обстановка прояснилась через месяц. В полдень 15 мая полковник Карпов сообщил подопечным о запуске на орбиту Земли корабля-спутника с биологическими объектами весом более четырех с половиной тонн! Без всяких комментариев Евгения Анатольевича была очевидна цель этого принципиального запуска – дальнейшая отработка всех систем жизнеобеспечения для безопасного орбитального полета человека.
Сразу после возвращения из Энгельса, 29 мая, Гагарин съездил в Гжатск, навестил родителей и в тот же день вернулся в Москву. На вопрос Валюши о содержании новой работы ответил уклончиво, что пока много летает и занимается парашютными прыжками.
В последний день мая решился еще один важный вопрос. Занятия на корабле-тренажере, которые проводил летчик-испытатель Марк Лазаревич Галлай, показали, что тренировать параллельно всю «двадцатку» трудно, да и дело двигалось слишком медленно. Королев встретился с Каманиным и Карповым, и они решили выделить передовую «шестерку» для ускоренной подготовки к первым полетам. Пришлось учитывать многие личностные критерии, которые доложил начальник Центра подготовки: габариты претендента, результаты нагрузочных проб и психологических тестов, успехи в теоретических занятиях, физическое состояние. Каманин дополнил Карпова своими наблюдениями о характере, отношении к товарищам, поведении в быту каждого из летчиков. Они и утвердили «шестерку»: Титов, Варламов, Гагарин, Попович, Карташов, Николаев.
Теоретические занятия по-прежнему проводились со всем отрядом, но тренажерная аппаратура предподчительно предоставлялась лидирующей «шестерке». 3 июня полковник Карпов беседовал с отобранным авангардом, профессионально разбирая успехи и просчеты каждого летчика.
– Я хорошо понимаю, что вам приходится осваивать очень трудную программу, – каждому говорил Евгений Анатольевич в заключение. – Но ведь вы лучшие из кандидатов на первый полет.
Утром 18 июня, сразу после физзарядки, начальник Центра подготовки полковник Карпов предложил всему составу отряда привести себя в образцовый порядок, переодеться и через час быть готовыми к отъезду в ОКБ Королева… В этот день Главный конструктор впервые принимал будущих космонавтов на своей научно-производственной базе.
«Как поступить с рапортом инженер-капитана Алексеева?» – командир полка колебался и почти неделю не мог прийти к окончательному решению. Полковник Корнеев хорошо понимал, что, направив рапорт командира 1-го дивизиона в Смоленск, в штаб армии, не следует рассчитывать на благосклонное отношение полковника Колосова и к нему самому.
В субботу, 23 августа, в самом конце дня командир полка пригласил к себе своих замов, подполковника Павлова и майора Тренева. Хотя вопрос о судьбе рапорта Алексеева был у него основным, все же полковник Корнеев вначале уточнил у своих заместителей по политической части и по службе, как идет подготовка к показательному комплексному занятию в 1-м дивизионе, назначенному на среду следующей недели. В присутствии офицеров управления части, командиров дивизионов и всех батарей боевой расчет из стартовой батареи старшего лейтенанта Стурова должен был установить ракету на пусковой стол, выполнить все работы по подготовке ее к условному пуску со снятием ветрового крепления изделия. Такое показательное комплексное занятие должно было проводиться в полку впервые.
Майор Тренев обстоятельно доложил:
– В дивизионе, при непосредственном участии капитана Алексеева, проводится содержательная учебная работа. Четко выполняются плановые графики отработки основных операций по подготовке изделия к пуску на учебной стартовой позиции. Хочу отметить уверенные действия личного состава подразделения. В двух случаях непрохождения команд неполадки успешно устранялись, а сами операции повторялись затем в полном объеме.
– Как сказался на деятельности командования и личного состава дивизиона его переезд на боевой комплекс дислокации в Жагари? – полковник Корнеев приблизил тему разговора к той, которую еще предстояло обсудить.
– Пока сказался в основном не в лучшую сторону, – не стал скрывать Тренев. – Это касается как организации технической учебы личного состава, так и бытового обустройства. На исходе август. Скоро придет осень. Окончание же строительства щитовых казарм для двух стартовых батарей в лучшем случае можно ожидать только на исходе ноября. Военные строители явно не справляются с плановыми объемами.
– А разве дивизион не может помочь строителям людьми в своих же интересах? – спросил командир полка.
– Может, Владимир Егорович, – подтвердил Тренев и добавил: – Но с учетом некомплекта солдатских номеров в пяти стартовых расчетах и недостатка учебных изделий может быть вообще сорвана программа постановки стартовых батарей 1-го дивизиона на боевое дежурство. Тогда вместо ускорения этого процесса получится наоборот, его замедление.
