Германия глазами иммигрантки (СИ) - Окоменюк Татьяна (книги полные версии бесплатно без регистрации txt, fb2) 📗
Особая тема – насилие над детьми. С избиением детей, как это ни кощунственно звучит, все несколько проще – родители, у которых не хватает интеллекта найти для дитяти нужные слова, а также нет умения сдерживать свои эмоции, пользуются физическим наказанием. Но гораздо страшнее насилие моральное, проходящее под лозунгом «Мой ребенок – моя вещь». Часто за вывеской «строгого воспитания» скрывается обыкновенный садизм. И психологические корни его все те же – отсутствие личного счастья, собственного человеческого достоинства, социальной значимости. Вот такие родители и отыгрываются на детях. Унижая отпрысков, они сами становятся как бы выше и сильнее! В этом же ряду – желание постоянно контролировать ребенка, ограничивать его права и возможности.
Причем, если родители «из добрых побуждений» чрезмерно опекают и балуют свое дитя – это тоже своего рода насилие: таким образом они внушают дитятку, что оно без сильных родителей – полное ничтожество, и без их участия и помощи просто с голоду помрет. В итоге, они искусственно привязывают ребенка к себе, вынуждая всю жизнь держаться за родительскую властную руку. Если не получается, применяют физическую силу.
Криминологический институт Земли Нижняя Саксония провел исследования, опросив 1992 человека в возрасте от 16 до 59 лет на предмет применения к ним в детстве телесных наказаний. Выяснилось, что 74,9% подвергались таковым со стороны родителей, а 10,6% сообщили о жестоких истязаниях. Опрос сегодняшних подростков удручает еще больше: 81,5% пожаловались на телесные наказания, 43,5 – на крепкие затрещины, 30,6% – на традиционные порки за совершенные проступки.
То, что многие выходцы из постсоветского пространства практиковали на родине как средство воспитания, здесь, в Германии, считается преступлением. В 2000 году Бундестаг внес изменения в §1631 Гражданского кодекса ФРГ, который теперь выглядит следующим образом: «Дети должны быть воспитаны без применения насилия. Телесные повреждения, душевные травмы и другие недостойные и унижающие человеческое достоинство меры воспитания недопустимы». В частности, родители не имеют права наказывать ребенка, запирая его в помещении или связывая. Более того, было решено привлекать родителей к ответственности за пощечину, данную сгоряча любимому отпрыску. Да-да, для нас с вами это кажется более, чем странным. Мало кто из нас не получал родительской оплеухи и не отвешивал подобной своим наследникам, которым и в голову не пришло бы кому-то на это пожаловаться. Как говорится, дело житейское. А в Германии все совсем по-другому. Один мой добрый знакомый, кстати, потрясающе заботливый отец, поделился со мной своей проблемой. Оказывается, в класс к его младшему сыну пришла какая-то комиссия и задала детям вопрос: «Кого из вас дома бьют родители?» и 13-летний Пауль, почесав репу, вспомнил, что получил от отца подзатыльник в позапрошлую субботу. Поднял руку и сделал cоответствующее заявление. И ведь мальчик совсем не злой, и отца любит, но он – дитя, родившееся уже здесь, в Германии: ни ушлости, ни хитрости, ни предусмотрительности – одна наивность. Что было дальше? Тихий ужас. Комиссия из Jugendamt (а), Kinderschutz (а), Beratungsstelle Gewalt in Familien бросились защищать «жертву садизма» и готовить материалы в суд, требуя лишить отца-изувера родительских прав. Ни показания соседей, ни слезы матери мальчика, ни отрицание побоев старшим сыном, не помогли. Семье истрепали все имеющиеся в наличии нервы, дали отцу испытательный срок, толпы чиновников регулярно являются к ним домой с проверками и беседуют с «пострадавшим». Отец с матерью стараются с сынком общаться поменьше из страха прибить в сердцах новоявленного Павлушу Морозова. Братец старший тоже шарахается от Пауля, как от чумного, вдруг он и его в тюрьму сдаст. А тот, бедолага, и сам не рад, что вякнул такое по глупости. Ночами не спит, боится, что и вправду отправят его в приемную семью.
А что же делать настоящим жертвам насилия? Куда обращаться за помощью? Для решения семейных проблем в каждом городе существует Familienzentrum, где ведут прием психологи.
Можно также позвонить на открытую в Берлине линию «Телефон доверия», специально созданную для русскоговорящих эмигрантов по телефону (030) 44 01 06 06.
Дорогие землячки, не бойтесь протестовать. Если вы молчаливо и покорно переносите унижения, ваше терпение лишь укрепляет у садиста чувство вседозволенности. Как говаривал Михаил Жванецкий: «Если тебя бьют по лицу один раз – ты пацифист. Если второй – ты извращенец».
А вы, дорогие мужчины, в любых ситуациях держите себя в руках, чтобы потом не пришлось валяться в ногах, ибо в Германии за одного битого, вместо двух небитых, дают срок.
Наши детки – в клетке
Обратиться к этой малоприятной теме меня заставила встреча с тремя моими соотечественниками, молодыми ребятами, на боевом счету которых по нескольку ходок в места не столь отдаленные. Явились они ко мне с жалобой на предвзятое отношение к русскоязычным заключенным, как немецкой, так и русскоязычной прессы, а также руководства нижнесаксонской тюрьмы для малолетних преступников в городе Хамельн, из которой недавно освободились. Ребята просили написать статью, в которой была бы восстановлена справедливость. Но прежде, чем перейти к сути их претензий, представлю вам делегатов.
Фехтенец Паша прибыл на землю своих предков из Бишкека, где уже мотал два срока на «малолетке» за угон автомобиля и кражу ящика водки из местного гастронома. В Германии его «доблестная» биография пополнилась новыми «подвигами» и двумя свежими ходками. Магазинное воровство стало для него чем-то вроде хобби. Ничего зазорного в своей «приватизационной» деятельности парень не видит. «Вытянуть у человека бумажник из кармана – это западло, а магазин не обеднеет. Пусть надежнее охраняют свое добро, – говорит Паша, улыбаясь. – Был бы у меня свой магазин, оттуда бы нитки не увели, а у фрицев ежеминутно кражи происходят. Сколько раз на моих глазах бомжи местные у кассы сигареты со стеллажа стягивали или бутылку со спиртным. Тут же – „поле чудес“: не захочешь, а украдешь». Сидит Паша cейчас на «социале», на который, как известно, не разгуляешься. А парню хочется и бар посетить, и на дискотеке поплясать, и девушку в ресторан пригласить. Вот и получается прямо по Высоцкому:
Сколько я ни старался, сколько я ни стремился,
Все равно попадался и все время садился.
Бременчанин Саша живет в Германии восемь лет. Прибыл сюда одиннадцатилетним мальчиком по еврейской линии. Еврейской крови, однако ж, в нем нет совсем. Евреем является усыновивший его отчим, а родной папашка, магазинный вор и записной алкоголик, бесславно сгинул, откушав однажды со своим собутыльником тормозной жидкости. Несмотря на все усилия отчима привить пасынку хорошие манеры и законопослушание, яблоко от яблоньки далеко не откатилось: еще дома, в Киеве, Саша подворовывал, прогуливал школу, убегал из дому. Желая поменять окружение и избавить мальчика от дурных наклонностей, семья и сменила страну проживания. Но рыбак рыбака видит издалека. Парень и здесь нашел «кружок по интересам», ушел из семьи, жил в общежитии для бездомных, неутомимо оттачивал свое воровское мастерство и вскоре на полтора года приземлился в Хамельне. На сегодняшний день юноша является экспертом по молодежным исправительным учреждениям: его «выплакали» сначала фехтинская, затем бременская, брауншвайгская и, наконец, хамельнская тюрьмы. Трудовая деятельность в жизненных планах парня не числится, а кредо, которому он неуклонно следует, звучит так: «Чем просить и унижаться, лучше стибрить и молчать!». Для понимания того, что вся будущая жизнь Саши – бесконечная дорога в казенный дом, и к гадалке ходить не надо.
Эмденец Гиви прибыл в Германию с Кавказа, прикинувшись беженцем. Несмотря на то, что явился он сюда из Тбилиси, парню удалось зацепиться за Германию – к построению «легенды» беженца он отнесся добросовестно. В стране находится уже пятый год. Родственники считают, что Гиви в Германии на заработках. По словам парня, он совсем не против поработать, но это невозможно. Когда беженец приходит устраиваться на какую-нибудь фирму, ему велят принести разрешение на работу, на бирже труда требуют сначала справку о том, что его готовы взять на работу. Даже если работодатель и даст таковую, биржа тут же пришлет туда несколько безработных немцев. И только, если они откажутся от этого места, беженец может его получить. Воровать Гиви стал не сразу. Сначала подметал улицы за 1 € в час, а работать беженцу разрешено не более 4 часов в день. Если учесть, что дорога на работу обходилась ему в оба конца – 4,80 €, то дневного заработка не хватало даже на транспорт – 80 центов приходилось отрывать от своей скудной социальной помощи. «Похож я, по-вашему, на идиота?» – спрашивает меня Гиви.