Дневник плохого года - Кутзее Джон Максвелл (читаем книги онлайн без регистрации txt) 📗
Однако в жизни всё иначе. Мир, в котором мы рождаемся — в котором рождается каждый из нас, — наш мир. Поезда, автомобили, многоэтажные здания (полвека назад), мобильные телефоны, дешевая одежда, фастфуд (обычные для нынешнего поколения) — составляют мир как он есть, и мир не вызывает сомнений и уж точно не является даром чужаков, которым следует восхищаться и за который следует преисполняться благодарности. Ребенок,
И ничего. Конец истории. Остальное вас не касается. Когда вы говорите, что сгибаетесь под тяжестью позора, я думаю о девушках из прежних времен, о девушках, которые имели несчастье быть изнасилованными. Им приходилось всю оставшуюся жизнь носить черное — да, носить черное, сидеть только в углу, носа не показывать на вечеринки и даже не надеяться на замужество.
А как тебе высказывания Senor'a К. о науке, спросила я Алана — о числах, об Эйнштейне и обо всем таком?
Алан — не ученый, у него степень по бизнесу, но он стал докой в математическом моделировании, даже семинары по нему вел. Он много читает и чего только не знает.
появившийся на свет в городе, никакого знака бушей не несет. Ему не нужно подвергаться «болезненному переходу к современности» — такого перехода просто не существует. Мои родители снисходительно смотрели на черных детей, хотя эти дети были современнее их самих, в юности переехавших в города с ферм, из сельской глуши, да так и не избавившихся от образа мыслей, привитого деревенским воспитанием.
Их ошибку повторил и я. В годы, когда моим домом был Кейптаун, я думал о нем как о «моем» городе не только потому, что там родился, но прежде всего потому, что знал его историю достаточно глубоко, чтобы читать прошлое сквозь написанное поверх него настоящее. Однако для компаний чернокожих парней, в поисках занятия слоняющихся сегодня по улицам Кейптауна, это — «их» город, а я — чужак. Пока не поселишь историю в своем сознании, она не оживет; свободного человека невозможно заставить взвалить на себя такое бремя.
Люди качают головами, видя, как нечто, названное ими волной преступности, захлестывает новую Южную Африку. «Куда страна катится», — говорят они. Однако волна — какая угодно, только не новая. Высадившись на этой земле триста лет назад, поселенцы из северо-восточной Европы стали практиковать те же самые налеты (с захватом скота и женщин), которые характеризовали отношения между группами или племенами, уже обитавшими в Южной Африке. Налет в Южной Африке времен раннего колониализма имеет особый умозрительный статус.
Вы всё неправильно понимаете, Мистер Приверженец Старых Взглядов. Неправильный анализ, как сказал бы Алан. Оскорбление, изнасилование, пытка — неважно, о чем речь, новый подход состоит в следующем: раз это не ваша вина,
Тут что ни слово, то бред, говорит Алан. Математический мистицизм — вот как я это называю. Математика — не какое-нибудь тайное знание о природе числа один по сравнению с природой числа два. Природа тут и рядом не лежала — ничья природа. Математика — это деятельность, направленная на достижение цели, вроде
Поскольку не существовало нормативно-правовой базы, регулирующей отношения между группами, налет нельзя было назвать нарушением закона. В то же время и войной налет в полной мере не считался. Скорее, он походил на спортивные или культурные мероприятия с весьма серьезным подтекстом — нечто вроде ежегодных состязаний (сублимации боя), которые проводились или разыгрывались в прошлом между европейскими городами-соседями; в таких состязаниях юноши — жители одного города — пытались силой завладеть неким талисманом, охраняемым и защищаемым юношами из другого города. (Состязания эти позднее трансформировались в игры с мячом.)
Тысячи людей, в особенности молодых, из черных районов Южной Африки, каждое утро первым делом совершают налеты — по одиночке или группами — на белые районы. Для них проверить, что они сумеют захватить и утащить к себе в дома, — предпочтительно без борьбы, предпочтительно без вмешательства профессиональных защитников собственности, то есть полиции, — это бизнес, род занятий, вид отдыха, развлечение.
Для губернаторов колонии налеты были как бельмо на глазу, ведь цикл вооруженных стычек по принципу «зуб за зуб» мог перерасти в настоящую войну. Явление, названное апартеидом, явилось новомодным ответом прикладной социологии на действия, в подавлении которых несколько поколений вооруженных фермеров потерпели фиаско. После двадцатых годов XX века, когда крупные города Южной Африки начали принимать современный мультиэтнический вид, перед потомками этих фермеров, рожденными и выросшими в
раз вы не несете ответственности, бесчестье к вам не прилипнет. Получается, вы только зря себя накручивали — расстраиваться-то не из-за чего.
бега. У бега ведь нет природы. Бег — это твои действия, когда хочешь быстро добраться из пункта А в пункт Б. Математика — это твои действия, когда хочешь добраться из пункта В в пункт О, от вопроса к ответу, причем быстро и точно по назначению.
городах, открылись два способа реагирования на налеты из черных кварталов. Первый — ответный: расценивать налет как преступление и для преследования и наказания налетчиков задействовать полицию. Второй — упреждающий: установить границы между черными и белыми кварталами, патрулировать эти границы, всякое несанкционированное вторжение черных в белый квартал считать преступлением.
Противодействие за три столетия себя не оправдало. В 1948 году белые проголосовали за упреждающий курс; дальнейшее известно. Установление границ препятствовало продвижению черных по общественной лестнице и искусственно удерживало белых на верхних ступенях этой лестницы, сгущало классовый и расовый антагонизм; в то время как аппарат, созданный для патрулирования пресловутых границ, разросся в дорогостоящую бюрократическую систему, которая запустила щупальца во многие сферы государства апартеида.
Вот так. Она высказалась, изложила свою точку зрения. Теперь моя реплика.
Я жду, но Алан молчит.
Я говорю: А как же вероятность? Что ты думаешь о его рассуждениях относительно вероятности — прав он, когда называет вероятность сплошным надувательством?
21. Об извинении
В новой книге под названием «Смысл и абсурд в истории Австралии» Джон Херст возвращается к вопросу о том, должны ли белые австралийцы извиниться перед аборигенами за покорение и присвоение их земель. Значит ли извинение без реституции хоть что-нибудь, скептически спрашивает Херст, не «абсурдно» ли оно по сути.
Извинения — больной вопрос не только для потомков австралийских поселенцев, но и для потомков поселенцев южноафриканских. В Южной Африке ситуация в некотором смысле лучше, чем в Австралии: передача годных для сельскохозяйственной деятельности земель от белых к черным, пусть и принудительная, осуществима практически, чего не скажешь об Австралии. Владение земельными угодьями, измеряемыми в гектарах, угодьями, где можно выращивать хлеб и разводить скот, имеет огромную ценность как символ, даже когда вклад мелких фермерских хозяйств в национальную экономику снижается. Таким образом, каждый участок земли, переданный из белых рук в черные, похоже, является вехой на пути реституционной справедливости; в конце этого пути — восстановление прежнего статус-кво.
В Австралии, где, по сравнению с Южной Африкой, давление снизу слабое и нерегулярное, ничего столь же впечатляющего ожидать не приходится.
Я сказал: Нет человека, который был бы как остров, сам по себе [23]. В ее глазах отразилось недоумение. Я пояснил: Все мы — части целого. Ничего не изменилось, госпожа Аня.
Тем более бред, говорит Алан. Бред невежды. Он на целое столетие от жизни отстал. Мы живем в вероятностной вселенной, в квантовой вселенной. Это доказал Шрёдингер. Это доказал Гейзенберг. Эйнштейн возражал, но был неправ. В итоге ему пришлось признать, что он был неправ.
