По Южной Индии - Шапошникова Людмила Васильевна (книги серия книги читать бесплатно полностью txt) 📗
Дхоби стирают на весь город. Перед их хижинами лежат горы чужого белья. И все надо постирать, высушить, выгладить. На это уходит вся жизнь. С раннего утра до позднего вечера во всех концах города можно видеть спешащих дхоби. Они несут на головах узлы с бельем. У одних грязное, у других уже чистое и отглаженное. Когда дхоби приходит в дом за бельем, на него не смотрят как на человека. Ему не предлагают сесть. Дхоби жмется на заднем дворе у служебных построек и ждет, когда его позовут и отдадут узел. Чистое белье хозяйки придирчиво осматривают и вычитывают аны, если что-нибудь не так. Часто на дхоби кричат и грозятся прогнать. А если прогонят, то дело совсем плохо. Ведь дхоби в городе много, гораздо больше, чем клиентов. Можно, конечно, умолить хозяйку, но не всегда это удается. А дома большая семья. Надо очень стараться и не жалеть себя. За штуку белья дхоби получает одну-две аны, редко три. Чтобы заработать в день две-три рупии, надо перестирать много таких штук.
Мечта каждого дхоби — велосипед. Очень трудно делать большие концы в городе с тяжелыми узлами белья. На рикшу почти никогда нет денег. А если идти пешком, сколько времени надо? Очень много, а работа стоит. Дхоби по грошам откладывает, чтобы купить подержанный велосипед. Но не каждому из них это удается. У дхоби, который приходит ко мне, велосипед есть, и он им очень гордится. Дхоби зовут Рама. Он говорит на урду и даже немного по-английски. Но его родной язык — телугу. Рама очень темен, тяжелые веки прикрывают продолговатые глаза. Его лицо напоминает мне фрески, которые я видела в подземных храмах Аджанты. Когда Рама не спешит, я пою его чаем и мы разговариваем. В первые дни нашего знакомства Рама отказывался от чая и не хотел садиться. Но потом привык и делал это с видимым удовольствием. Чаукидар смотрел на это с явным неодобрением. А однажды я услышала, как он разговаривал со своим внуком.
— Ну и странная у нас мэм-саб, — ворчал он, — где это видано, чтобы пить чай с дхоби. Да и дхоби, видно, последнюю совесть потерял. Ишь, расселся.
У Рамы большая семья — жена, шестеро детей и старуха-мать. Мать часто болеет, и на ее лечение у Рамы не денег.
— Детей надо бы учить, — говорит Рама, — да, видно, им суждено тоже быть дхоби.
В удачные дни Рама зарабатывает три рупии. Этого хватает даже на еду. Но детей надо кормить каждый день; А сам Рама и жена едят через день. Каждый день вся семья есть не может. Не получается.
— Мы, наверно, провинились в чем-то в прошлой жизни, — рассуждает Рама, — и бог сделал нас дхоби. Дал нам эту проклятую касту. Но, что дано богом, того не изменишь. Мой дед и прадед были дхоби, отец был дхоби. Я — тоже дхоби. В двенадцать лет я уже работал по-настоящему. Бог предопределил нам такую жизнь.
Раме бог «предопределил» быть дхоби, а другим — быть нищими. В Хайдарабаде есть каста, занимающаяся нищенством. Но в городе есть и «внекастовые» нищие. Их довольно много, да и не только в Хайдарабаде. На базарах, вокзале автобусных остановках люди просят. Прохожие бросают им медные пайсы. Но нищенство «предопределили» не только индусские боги. Его обусловил и ушедший в прошлое колониальный режим и существующий в стране социально-экономический строй. Возможно, когда-нибудь и Рама поймет, что многое в этом мире зависит от самих людей и что бог здесь ни при чем.
ГОРОД МАСТЕРОВ
В Хайдарабаде нет крупных фабрик и заводов. Самое большое промышленное предприятие — сигаретная фабрика «Чар-минар». На фабрике трудятся пять тысяч рабочих. «Чар-минар» выпускает дешевые сорта сигарет. У них манящие названия: «Чар-минар», «Голконда», «Эллора», «Аджанта». Пачка сигарет стоит две-три аны, и их обычно курят рикши, уличные торговцы, бедный городской люд. Значительный отряд рабочего класса Хайдарабада используется в типографиях, на монетном дворе. Самая большая типография города — правительственная. Но хайдарабадский пролетариат насчитывает около 50 тысяч человек. Большинство их занято в ремонтных мастерских, на мелких предприятиях и, наконец, в кустарной промышленности.
Хайдарабад — старый центр ремесленного производства. Изделия городских мастеров издавна славились по всей Индии. И сейчас старые традиции ремесла живы в городе. На шумных базарах, в торговых рядах вы всегда найдете лавки, торгующие кустарными изделиями, и мастерские ремесленников. У мечети «Чар-минар» расположен целый ряд лавок и мастерских, делающих и продающих изделия из филигранного серебра: украшения — ожерелья, серьги, броши, браслеты, — шкатулки, различные безделушки. Изделия поражают тонкостью обработки и удивительным художественным вкусом мастеров. Тончайшая серебряная нить выложена в виде цветов, листьев, бабочек. Но в основном преобладает замысловатый, неповторяющийся орнамент. Этот ряд в Хайдарабаде так и зовут — «серебряный». Но, пожалуй, самым замечательным искусством городских мастеров является роспись цветными лаками по дереву. Это ремесло уникальное в Индии. Им занимаются только в Хайдарабаде.
Когда-то, еще в древние времена, кустари Нирмала, небольшого селения под Хайдарабадом, нашли удивительный секрет цветных лаковых красок. Один из мастеров этого селения добыл из растения краску, напоминающую настоящее золото. Нирмала лежала среди лесов, в которых росли хорошо поддающиеся обработке породы деревьев. И поэтому нет ничего удивительного в том, что именно там и зародилось это неповторимое искусство — роспись дерева цветными лаками. Несколько позднее это искусство пришло и в город, сохранив за собой имя Нирмала.
В Хайдарабаде существуют мастерские — Центр «нирмала». Из этих мастерских вышли красивые лаковые тарелочки, которые так радовали глаз на выставке индийских кустарных изделий в Москве. На одной из новых тихих улиц города стоит двухэтажное белое здание. Я вхожу в здание, меня встречает госпожа Хайдари, управляющая мастерскими.
Мы проходим в просторные залы, стены которых увешаны чудесными картинами, поражающими удивительным сочетанием красок и тонов.
— Хайдарабадские художники — непревзойденные мастера в области этого искусства, — говорит мне госпожа Хайдари.
С ней трудно не согласиться. Большинство картин написано на индусские мифологические сюжеты, много копий знаменитых фресок Аджанты. Но вот в одном из залов я замечаю несколько картин в стиле средневековой могольской миниатюры.
— Это, — управляющая показывает я а миниатюры, — уже хайдарабадское влияние. «Нирмала» возникла в индусском районе, поэтому в сюжетах преобладают индуистские мотивы. Позднее «нирмала» испытывала и мусульманское влияние.
В залах стоят чайные сервизы, шкатулки, письменные приборы, настольные лампы, мебель, ширмы. Все это сделано из дерева. Мы проходим во внутренний двор. Здесь под навесами расположились мастерские. На земле, на циновках, сидят создатели всех этих красивых вещей. Рабочие операции строго разграничены. Одни на токарных станках обтачивают деревянные заготовки для будущих изделий, другие готовят краски, третьи кладут грунт на заготовки и, наконец, художники наносят цветными лаками тонкий рисунок на загрунтованное дерево.
Центр «нирмала» — предприятие государственное. Оно объединяет многих городских кустарей. Их заработная плата значительно выше, чем ремесленников, работающих в частных мастерских. А таких в городе очень много. Темные тесные лавчонки-мастерские жмутся вдоль улицы Чоук. Здесь с утра до позднего вечера, согнувшись в три погибели, работают ремесленники. Они делают знаменитые хайдарабадские браслеты. Браслеты, сверкая цветным стеклом и камнями, тут же сложены высокими аккуратными стопками. Простые стеклянные браслеты гроздьями висят у входа в лавки. В этих душных полутемных помещениях кустари напрягают глаза, вставляя мелкие камушки в разогретый обруч. Я часто прихожу сюда и подолгу смотрю, как они работают. Седой сутулый человек трудится в мастерской. Перед ним постепенно растет гора браслетов, сделанных за день. Браслеты с камнями стоят две-четыре рупии. За свой рабочий день он их делает много. Он меня знает, и мы иногда разговариваем. Я сижу на каменных ступеньках его лавки.
