Газета Завтра 766 (30 2008) - Газета Завтра (книга регистрации .TXT) 📗
Лунный заяц делал всё, что было в его лунных силах, чтобы остановить лошадей, но всей его светоносной целебной силы не хватало. Или хотя бы отобрать у французского ведьмака его магическое оружие. Но Белый владыка Запада оказался сильнее лунного зайца. А его Нефритовый владыка был высоко на небе. И небесной собаки Гоу в ту пору рядом с зайцем не было. Да и лунные лошади мчались не хуже, чем лунный заяц.
Когда-то в молодости поэту Пушкину нагадала черная гадалка, госпожа Кирхгоф, что возможна гибель его на тридцать седьмом году жизни от некоего Белого властелина. Всю жизнь после этого гадания поэт избегал поединков или ссор с людьми в белых одеждах, с белой головой или хотя бы с белыми фамилиями, всю жизнь не садился на белых лошадей. Но откуда было ему знать о силе Белого владыки Запада? Эти два гоблина были призраками древних злых великанов, и могли иногда раздуваться до огромных размеров. Отвратительные пещерные чудовища, они должны были по велению Белого владыки Запада наслать порчу на Россию, для этого им и надо было всего лишь уничтожить, стереть, пригвоздить к земле небольшого кудрявого человечка, олицетворявшего в ту пору дух целой нации.
Лунный заяц обладал невероятной быстротой и молниеносной реакцией. На востоке фигурки каменных или бронзовых лунных зайцев тысячелетия ставят спиной к дому, обращая лицом в сторону летящей стрелы или пули, дабы заяц смог её уловить. Вот и узнав о предстоящей дуэли с французским ведьмаком Дантесом, лунный заяц кинулся сначала навстречу едущему к Черной речке Пушкину. Не помогло. Впервые поэт, погрузившись в мрачные мысли, даже не обратил внимание на мельтешащего вокруг него лунного зайца, принял его за кошку или собаку, которых в Петербурге развелось по всем углам. Глаза его были затуманены магическими заклинаниями западных чудовищ, он не слышал и не видел лунного зайца. Затем лунный заяц смело стал спиной к поэту и как древний каменный истукан прыгнул навстречу вылетевшей пули Дантеса. Магическая пуля, ведомая проклятьем всего Запада, обогнула летящего зайца и ударила в грудь поэта.
Как горько корил себя лунный заяц, что поверив в свои волшебные силы, не обратился к Нефритовому лунному владыке, который мог бы одолеть и Белого владыку Запада. Лунный заяц сделал всё, чтобы после своей смерти ведьмак Дантес попал в самые гнилые топи великой Бездны. Он и на балу у Небесного владыки корчился от постоянных судорог. Он как бы служил примером для всех приглашенных на бал, что ждет того, кто сеет зло.
Ворочаясь под коричным деревом лунный заяц Ту думал: жаль, у него не было в те годы верного друга небесной собаки Гоу. Вместе бы они одолели Белого владыку Запада, и Пушкин бы жил еще долгие годы. Заснул лунный заяц лишь под утро под звучание "Сказки о золотом петушке"…
Чарльз Вильямс ВИДЕНИЕ ИМПЕРИИ
ОТ ПЕРЕВОДЧИКА. Чарльз Вальтер Стэнсби ВильЯмс родился 20 сентября 1886 г. в Лондоне. Этот город уже в зрелые годы стал для него подобием Града Небесного; как истинный горожанин, Вильямс не мог представить свою жизнь вне сложной иерархии столичного имперского Лондона. Образ Города: Лондона, Византии или Рима, всегда занимал центральное место в прозе и поэзии Вильямса. Юный Вильямс поступил в Лондонский университет, но был вынужден вскоре покинуть его, поскольку семья не могла обеспечить его обучение. Тогда Чарльз Вильямс был принят на работу в лондонский офис издательства Оксфордского университета (Oxford University Press). С началом Второй мировой войны в 1939 г., уже после публикации своего сильнейшего романа "Сошествие во ад", Чарльз Вильямс вместе с издательством переезжает в Оксфорд. Там он по приглашению своего почитателя К.С.Льюиса входит в литературный кружок "Инклингов", в котором, вплоть до своей смерти в 1945 г., являлся одной из основных фигур — наряду с К.С.Льюисом и Дж.Р.Р.Толкиеном.
Григорий Бондаренко
I.
Тело единое оргaном пело;
наречия мира расцвели в Византии;
звенело и пело просторечие Византии;
улицы вторят гласу Престола.
Деяния нисходят от Престола.
Под ним, переводя греческий минускул
для всех племён, тождества творения
удивительно снисходящие в род и род,
слуги пишут деяния царские;
логофеты сбегают по порфирным ступеням,
разнося послания по всей империи.
Талиесин прошёл сквозь ближайших ангелов,
от явления благодати до места образов.
Утро воссияло на Золотом Роге;
он слышал за спиною стук колесниц:
несли обновление всем языкам;
он видел нунциев, отправленных по течениям
морским, в постоянном движении,
гребцов руки, прикованные к имперским веслaм,
колесницы и галеры, дарованные послам,
отправленным за море до берега иного.
Царский поэт смотрелся в зеркало Золотого Рога.
II.
Заря поднялась над Золотым Рогом.
Я видел тождества, отражённые в сапфирном море:
за Синаем Арарат, за Араратом Эльбрус -
светом брызжущий, снегом искрящийся,
целомудрие стройных вершин Кавказа;
снега отблеск на бровях мира
сменился глубоким зелёным долом.
Из Визaнтия присланы тождества письмена,
когда племена собрались праздновать
тезоименитство своего отца-императора.
Империи солнце сияло на каждом кургане,
с валом двойным, охраной долин плодородных.
Сияли клинки благородного древнего танца;
девы нагие смеялись от счастья земного,
телом своим повторяя провинции форму,
форму основы пространства,
полукруглой основы славы имперской.
Спины напряжены, любови устроены;
брошено через воздушные реки империи
имя забытое, шута бремя,
слава и рама любовников низин Кавказских
звенела вокруг снегов Эльбруса.
Тело единое оргaном пело.
III.
Эльбрус поднялся над Золотым Рогом.
К югу от кости морской, Туле, каменный череп,
пастбище на одинокой скале,
схема Логра, тема и образ империи,
поднялся в равновесии, вес правления со славою.
Мерлин, времени мера, взбирается сквозь призмы и линии;
по-над Камелотом и дальним Карбонеком,
над Опасной Изменой и Престолом союза,
фосфор философской звезды Персифаля хлынет.
Лев Ланселота, смущённый запахом поклонения,
рыкает подле тела госпожи Гвиневеры.
Мерлин определяет в умных эмблемах
щит над щитом, положение над положением;
на дорогах слышен топот господских коней.
Мечи сверкают; разбойники убегают;
Стол установлен твёрдо в королевском холле,
а над сиденьями начертаны знаки души и доли,
деяния, подвиги и вся история Логра.
По имперской дороге спешит белый нунций
возвеличить сердца Латерана, Галлии, Логра…
VI.
Почему Папа движется в имперских походах?
почему золотые дворцы тускнеют пред папской
одеждой, плотью и костью искупления?
что нарушило волю Императора?
VII.
Адамы во глубине иеросалимской вздыхали -
тонко их мысли свивался венец, -
взывая: "О разветвлённый отец,
не слишком ли долго я ждал в беспечальном
лишённом иных измерений пространстве?
Не видит ли Бог начал воюющих?
Подобает нам расти до высот, Бога и Царя взыскующи:
Подобает нам смотреть на сраженье деяний в непостоянстве".
Адамы взбирались по древу, кора,
шуршала и крошилась за ними;
битву в законе наблюдали они,
ужасаясь среди царского двора.
Дерево умерло, не умирая,
супротив добра вожделело добро,
деянья в сраженьи отравили кровь,
на плетёном древе — их тел кривая.
