Империализм от Ленина до Путина - Шапинов Виктор Владимирович (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗

Ясно, что такое общество в центр внимания ставило бы уже не материальное производство, а производство человека как всесторонне развитой личности. Таким образом, господствовали бы уже не отчужденные производственные отношения («базис»), а подлинно человеческие отношения. Всесторонне развитый человек, перед которым открыты все горизонты для дальнейшего совершенствования, никогда не поддержал бы капиталистическую реставрацию, обрекавшую его быть навеки прикованным лишь к одной из всеобщих человеческих способностей. «Советский человек», для которого этот коммунистический горизонт оставался закрытым, в массе своей не противился рынку и частной собственности, которая обещала ему потребительское изобилие. Работу же по реставрации выполнили все те же стихийные силы рынка, предоставленные сами себе, они же нашли исполнителей в лице все той же советской бюрократии.

Итак, Ильенков – это левый фланг общественной дискуссии о будущем социализма, которая, благодаря советской бюрократии и к удовольствию Кара-Мурзы, была совсем не открытой. Кто же на правом фланге?

Программа капиталистической реставрации

Именно во времена Брежнева окрепли идеологические конструкции, отражающие интересы бюрократии. Вернее, интерес бюрократии превратиться в буржуазию. Идеи эти высказывались в те годы вовсе не политическими лидерами на съездах и заседаниях ЦК, как то было в 1920-е годы, а в рамках степенной по форме академической дискуссии учеными, далекими от непосредственного участия в политике. Но из-под профессорских шапочек, из-за сухой теории научных монографий выглядывала живая динамика социальной борьбы, где сталкивались интересы разных социальных групп, где шла скрытая классовая борьба.

Там где общественный климат был посвободнее, правые идеи высказывались практически в открытую. Например, польский идеолог Адам Шафф, книги которого публиковались и были широко известны, выступал со следующими «новаторскими» идеями: «В социалистическом обществе образуется элита власти, которая совершенно естественно пользуется плодами своего привилегированного социального положения», это – «дело совершенно естественное и социально оправданное, так что нет никаких оснований обозначать его фигурами стыдливого умолчания» (Адам Шафф. Марксизм и человеческий индивид).

Таким образом, то, что левые, вроде Ильенкова, объявляют подлежащим уничтожению в самом ближайшем будущем, правые, устами Адама Шаффа, называют вечным, «естественным» законом социализма. Идеи об отмирании государства, снятии общественного разделения труда и т. д. Адам Шафф объявляет «утопизмом», «гегельянщиной», вредными для дела социализма, почти в духе Кара-Мурзы. Не хватает только обвинений Маркса в «русофобии», – видимо, поляк Шафф был в меньшей степени озабочен этим вопросом, чем его русский коллега. Из этих посылок естественно вытекает следующий вывод: «Борьбу против бюрократии надо понимать посему как борьбу против плохой, неразумной, некомпетентной, чрезмерной бюрократии, а не как борьбу против управленческого аппарата, то есть не против “бюрократии вообще”» (с. 172).

Книга Шаффа, как более-менее открытый манифест «правых» сил социалистического общества, послужила для Ильенкова поводом выступить с изложением своих идей, так родилась полемическая статья «О «сущности человека» и «гуманизме» в понимании Адама Шаффа».

Шафф, пишет Ильенков, встал на «путь апологии всех тех «видов отчуждения» (т. е. форм взаимоотношений между индивидами), которые социализмом по необходимости наследуются от мира «частной собственности» и сохраняются еще долго после того, как революция уничтожила «специфически капиталистические» (т. е. самые развитые и крайние) формы «отчуждения».

Ведь упразднение специфически капиталистических форм собственности (= «отчуждения») еще вовсе не означает автоматически упразднения всех частнособственнических отношений между индивидами. Даже юридически. Насколько нам известно, на родине Адама Шаффа мелкая – крестьянская – частная собственность вовсе не была ликвидирована социалистической революцией. Эта форма – и очень живучая – частной собственности даже узаконена польской Конституцией. Не будем же говорить о тех формах частнособственнических отношений между людьми, которые – хоть юридически они не узаконены или узаконены под фальшивой вывеской, …что еще больше затемняет их частнособственническое нутро, – продолжают сохраняться в жизни социалистических стран в силу инерции, которая тем могущественнее, чем ниже был уровень экономического, политического, правового и морального развития масс индивидов, с которого эти страны были вынуждены начинать свое социалистическое развитие».

Борьба против бюрократии, за движение к коммунизму прямо перекликается с лозунгами идущей в то же самое время в Китае «культурной революции». Правда, Ильенков вынужден везде оговариваться, исходя скорее из цензурных соображений, чем из внутреннего убеждения, что он ничего «такого» в виду не имеет, а, наоборот, осуждает «пекинские авантюры». Но саму бюрократию такие оговорки не обманывают, поэтому ответ Адаму Шаффу так и останется рукописью, к печати его не допустят…

Бюрократия прекрасно понимала – стань идеи Ильенкова лозунгом масс, дело очень быстро пойдет по «китайскому» сценарию с вытаскиванием бюрократов, объявивших свое существование «вечным законом» социализма, из уютных кабинетов на суд народных масс, от лица которых бюрократы привыкли говорить.

Итак, закрепив свои успехи в политической по сути дискуссии (которая велась «в одни ворота», потому что «левые» статьи не публиковались, а наиболее смелые «левые» авторы рисковали быть обвиненными в сочувствии к маоизму, исключенными из партии и лишиться работы, а то и оказаться в психиатрической больнице), бюрократия взялась за экономику.

Экономическая дискуссия и экономическая реформа 1965 года

Дискуссия о судьбе товарно-денежных отношений при социализме осталась в народной памяти в виде анекдота:

– Будут ли деньги при коммунизме?

– Югославские ревизионисты считают, что да – будут, китайские догматики, что не будут. А мы подходим к этому вопросу диалектически: у кого будут, а кого нет…

Тем не менее решение этого вопроса в пользу сохранения и развития товарно-денежных отношений оказалось гибельным для социализма.

Почему этот вопрос так важен? Дело в том, что речь идет не просто о том, какая «схема» управления экономикой дает большую эффективность: «командно-административная» или «рыночная». Это ходячее представление, сводящее вопрос к выбору экономической стратегии, скрывает истинный масштаб проблемы. Речь идет о преодолении всей предшествовавшей цивилизации, «предыстории человечества», как Маркс называет этот период, самой передовой и последней формой жизни которой и были товарно-денежные отношения.

Первобытная община производит все ей необходимое и распределяет продукт внутри себя. Производство и распределение здесь находятся под контролем всех членов общины [69]. Развитие разделения труда приводит к возникновению обмена, а затем и торговли. Продукт, который становится товаром, попадая на рынок, начинает жить своей жизнью, уже не подконтрольной производителю. Объединение производителей теперь происходит совершенно стихийно. В конечном счете, при развитом товарном производстве производители сами становятся товаром «рабочая сила» на рынке труда, сама их жизнь оказывается в зависимости от колебания спроса и предложения [70]. В этом корень «отчуждения», то есть ситуации, когда продукты собственной деятельности и сама эта деятельность противостоят человеку как некие чуждые силы, не зависящие от его воли и диктующие ему условия.

Но та же самая сила рынка ставит на место распыленных мелких производителей крупные и крупнейшие заводы, фабрики, агропредприятия, которые объединены в корпорации и холдинги планетарного масштаба. Внутри таких предприятий товарно-денежные отношения уничтожены, продукты разных работ распределяются под контролем менеджеров, администраторов, а на рынок поступает только конечный продукт.