Вперед, к победе! Русский успех в ретроспективе и перспективе - Фурсов Андрей Ильич (читать полностью бесплатно хорошие книги .txt) 📗
Но, разумеется, элементарные здравый смысл и честность не позволят нам согласиться с тезисом (в статье С. Караганова) о том, что «народу и элите после последних ста лет себя почти что не за что уважать. Единственное, чем можно по-настоящему гордиться, — Великая Отечественная война. Но её объединительный потенциал со временем истощается» (в значительной степени благодаря усилиям пропагандистских шавок Горбачёва и Ельцина, добавлю я).
Разберём этот пассаж. Прежде всего обратим внимание на ещё одно проявление когнитивного диссонанса. Великая Отечественная война, победа в ней — это одно из высших, квинтэссенциальных достижений того, что «десталинизаторы-2011» именуют «коммунизмомсталинизмом-тоталитаризмом». Только народ, организованный в такую систему (вне системы народ — толпа), мог сокрушить Третий рейх. Великая Отечественная война — триумф системы, которую обвиняют в самогеноциде и других страшных преступлениях тот же Караганов и им подобные. Но тогда либо гордиться победой и системой, либо ненавидеть и отказывать Великой Отечественной в статусе объекта гордости, поскольку победа в войне была одержана советским народом, организованным в советскую (тогда — сталинскую) систему, по её логике, на основе её потенциала. Попытки доказать факт победы вопреки системе — удел умственно отсталых и убогих. По логике его статьи, Караганов должен больше всего ненавидеть именно победу в Великой Отечественной. Иначе все разглагольствования его и ему подобных о семидесяти годах самогеноЦида бессмысленны. Развести Великую Отечественную и сталинскую систему невозможно, как ни пытайся. Вот, например, Сванидзе и другие пытались — бились-бились, да только сами разбились.
Победа в войне — далеко не единственное достижение СССР, есть и другие, и немало. Это и превращение страны к концу 1930-х годов в военно-промышленного гиганта, которого не раздавить — отсюда Победа, наша Победа. Это и послевоенное восстановление — за 10 лет вместо прогнозируемых на Западе 20-ти. Это и освоение космоса, это смертность 6–7 промилле (т. е. 6–7 человек на 1000), достигнутая в 1960-е и не превзойдённая никем в мире до сих пор, и многое другое. Обычно антисоветчики и русофобы в таких случаях, злорадно полагая, что уели, задают вопрос: а какой ценой? А какова цена, спрошу я в ответ, возникновения всех новых социальных систем, например, капитализма — достаточно взглянуть на Англию времён Генриха VIII или Елизаветы I. Процент англичан, уничтоженных молодым капиталистическим обществом, будет существенно выше, чем людские потери эпохи становления молодого советского социализма. А какова цена «золотого века» Екатерины II, в основе которого — рабство 30 миллионов из 35 миллионов населения? Какой ценой куплено благосостояние русской буржуазии начала XX в.?
А какой ценой создавалась Британская империя? США? А ведь США в XIX в. никто не угрожал, но сколько индейцев и негров уничтожено, тогда как СССР в 1930-е годы должен был форсировать коллективизацию и индустриализацию, иначе в начале 1940-х раздавили бы, и это стало бы окончательным решением русского вопроса, физическим стиранием русских из истории. По сравнению с «подвигами» англосаксов — всё познаётся в сравнении — численность жертв так называемых «сталинских репрессий» (о том, почему «так называемые» — ниже) смотрится как статистически средний масштаб репрессий любого молодого крупного общества, тем более такого, которое пережило мировую войну, революцию и гражданскую войну, и для которого насилие имманентно. В обществе, прошедшем войну, революцию, анархию и гражданскую войну, живущем во враждебном окружении, жизнь вообще ценится весьма мало-и народом, и его властью.
В СССР ситуация в этом плане изменилась только в конце 1930-х годов, с окончанием холодной гражданской войны, а точнее — национальной фазы (1927–1939 гг.) революции. Суть этой фазы состояла главным образом в подавлении «героев» интернационал-социалистической фазы революции (1917–1927 гг.), в защите России от левых глобалистов и их союзников на мировой арене и в выяснении отношений между различными кланами во власти — в партии, в НКВД. Всё это — не говоря о том, что все молодые общества агрессивны, ранняя стадия развития любого общества, будь то рабовладельческого, феодального или капиталистического — это холодная гражданская война, тем более масштабная, чем многочисленнее и современнее («массовее») общество, в эпоху масс все системообразующие долгосрочные процессы носят массовый характер. А следовательно, пришло время поговорить о количественном аспекте.
О пользе знания статистики и истории
С1922 по 1953 гг. по политическим статьям было осуждено 4 060 306 человек, из них к высшей мере было приговорено 799 455 человек. Это — не «импрессионизм» «Архипелага ГУЛАГ», а документальные данные, полученные и проверенные исследователями РФ и США. Таким образом, речь идёт о менее чем 2 % населения. Много это или мало? По мне и 0,002 много. Но это эмоции. Объективный научный подход требует сравнения, и тогда ситуация проясняется. Например, сравнить число крестьян, умерших во время голода 1931–1932 гг. в бедном СССР, и число американцев, умерших — теперь, спустя 80 лет, вынуждены признать в США — от голода во время Великой депрессии начала 1930-х в богатой Америке. Это 4–5 млн. Кроме того, нередко в СССР политические статьи «пришивались» в тех случаях, когда власть не желала признать факты крупного воровства своих представителей (народная власть не может воровать у народа) и других, компрометирующих её, неполитических преступлений её представителей. Но главное даже не в этом, а в другом.
Десталинизаторы записывают в годы «сталинских репрессий» и тот период, когда Сталин не был человеком № 1 в стране. Так, в 1921–1922 гг. власть в РСФСР была в руках Ленина и Троцкого, в 1923–1925 гг. № 1 был Зиновьев, в 1926–1928 гг. — Бухарин. Да, позиции Сталина постоянно укреплялись в 1920-е годы, в период союза с Бухариным он был сильнее, чем во время триумвирата с Зиновьевым и Каменевым, и всё же № 1 он формально стал только в 1929 г., разгромив команду Бухарина. Но только формально, поскольку даже в 1932 г., как показало дело Рютина, Сталин не мог единолично решать вопрос о том, как и кого репрессировать, даже если эти «кого» планируют его свержение. Ситуация изменилась лишь в 1935–1936 гг., т. е. из 32 лет «сталинских репрессий» надо с ходу вычесть 14 лет, большую часть которых репрессии осуществляли интернационалсоциалисты, гвардейцы кардиналов мировой революции Ленина и Троцкого, задвигая которых, Сталин создавал державу. Коммунистическую, но державу, а не земшарную республику, строил страну, а не творил мировую революцию.
Но даже со сталинским периодом не всё так просто. Историк Ю.Н. Жуков на основе обширного исторического материала убедительно показал всю неоднозначность сути так называемых «сталинских репрессий». В ходе работы над новой конституцией Сталин предлагал внести в неё положение об альтернативных выборах. Против этого резко выступили «региональные бароны» (Хрущёв, Эйхе и другие) и «герои гражданской», опасавшиеся, что народ выберет «контру» — представителей интеллигенции, священников, бывших белогвардейцев и т. п. Предложение Сталина «сталинское» политбюро прокатило, но, чтобы подстраховаться полностью, «бароны» и «герои» решили нанести превентивный удар по тем слоям населения, которые вызывали у них наибольшие опасения. Главными «забойщиками» стали Хрущёв, который позднее, на пенсии, признает, что у него руки по локоть в крови, и Эйхе. Столкнувшись с консолидированным сопротивлением верхушки, которое он не мог преодолеть, Сталин реагировал двояко: 1) пассивно — там, где мог, уменьшал планировавшийся масштаб репрессий; 2) активно — развернул репрессии против верхушки, начавшей массовый террор («ступай, отравленная сталь, по назначенью», хотели террор — получите).
Таким образом, в так называемых «сталинских репрессиях» 1937–1938 гг. (с конца 1938 г. репрессии идут на спад, начинается «бериевская оттепель» — около 20 % репрессированных возвращают из тюрем и лагерей) есть не один сталинский «пласт» (он был, никто этого не отрицает, но историческая правда намного сложнее), а несколько: антисталинский массовый, за которым стояла номенклатура, защищавшая свои групповые позиции, и собственно сталинский как реакция на него. Кроме того, в рамках обоих «пластов» значительная часть репрессий связана с выяснением отношений друг с другом различных энкаведешных кланов (этот вопрос хорошо освещён Л. Наумовым и другими). И это ещё более сужает размах сталинской «части» репрессий, жертвой которых стали многие из тех, кто эти репрессии начал в 1936–1937 гг., те, кто насиловал страну в 1920-е, кто стремился превратить русских в хворост для земшарного пожара, кто расказачивал казачество и травил русских крестьян газами.
