Исламофобия после 11 сентября - Верховский Александр (читать полную версию книги .txt) 📗

Перспективным направлением противодействия экстремизму под религиозными лозунгами является укрепление наиболее толерантных и интегрированных в систему течений и структур ислама; в идеале – обеспечение им полного доминирования. Хотя все, разумеется, отдают себе отчет в колоссальной сложности такой задачи.

Задача распадается на две – пресечение реального исламизма и поощрение противостоящих ему тенденций. В Кремле, разумеется, понимают, что одними спецоперациями милиции и ФСБ в мечетях успеха не добиться. Тем более, что спецоперации эти часто больше обижают невинных, чем выявляют виновных в антиконституционной исламистской деятельности [21] . Так что важнее проводить политику поощрения и упрочения лояльности.

Одним вариантом такой политики является проект «русский ислам», который развивает группа экспертов в окружении Сергея Кириенко – Сергей Градировский, Петр Щедровицкий и др. Смысл словосочетания «русский ислам» – не в русификации исламской практики и не в мусульманском прозелитизме среди этнических русских (как любят писать оппоненты Градировского), а в выстраивании под патронажем власти национальной мусульманской школы, которая стала бы для мусульман страны большим авторитетом, чем приезжие учителя из арабских стран, среди которых могут попадаться (и попадаются) и настоящие исламисты. К тому же «русский ислам» был бы лоялен российской государственности, чего трудно ожидать от значительной части нынешнего поколения активных молодых мусульман, учащихся на иностранные деньги по иностранным учебникам или просто за границей. (Само по себе обучение в Каире или Багдаде, конечно, не делает человека автоматически ни антипатриотом, ни экстремистом, но невозможно отрицать, что образовательная среда может быть в этом смысле более или менее патогенной.)

Ориентируются при этом советники Кириенко, естественно, на приволжских муфтиев, многие из которых, в свою очередь, входят в Совет муфтиев, возглавляемый Равилем Гайнутдином. Этот вариант предполагает вовлечение весьма плюралистичной среды Совета муфтиев. Есть там и довольно радикальные элементы – стоит вспомнить хотя бы Нафигуллу Аширова, – так что в «русском исламе» могут найти себя и те, кто стоит совсем близко к исламизму. С одной стороны, это хорошо, ибо включает их в сферу контроля, с другой же стороны, опасно, ибо государственный контроль всегда неглубок и за казенный счет можно воспитать террористов не хуже, чем в иных пакистанских медресе. Возможно, поэтому «русский ислам» пока почти не вышел за пределы Приволжского округа.

Другой, консервативный, вариант – ориентироваться на «старых муфтиев», на Духовное управление Талгата Таджуддина. Здесь не переносят малейших намеков на интегризм и даже сторонников Гайнутдина неизменно именуют ваххабитами. Более того, Таджуддин всегда демонстрирует не только политическую, но даже и мировоззренческую лояльность РПЦ:

Можно сказать, что Талгат Таджуддин – идеальный мусульманский лидер для власти: не требует для мусульман ничего специального (даже права женщин фотографироваться в платках, что стало предметом скандала в ряде регионов), лоялен к властям и доминирующей Церкви, охотно поддерживает любые акции против исламизма. Соответственно, Таджуддин при Путине стал «главным» муфтием (Гайнутдина подвела еще и прежняя политическая ориентация на Лужкова).

Но есть и проблемы. Во-первых, сторонники Таджуддина открыто используют тему «ваххабитской угрозы» в своей борьбе со сторонниками Гайнутдина – вплоть до наведения ФСБ на мечети оппонентов по весьма спорным обвинениям в пропаганде экстремизма [23] . А в видах противодействия исламизму междоусобная война лояльных муфтиев – чистый вред. Во-вторых, Таджуддин, как нам представляется, недостаточно подчеркивает именно особенности ислама, чтобы привлечь молодежь (и не только молодежь), ищущую исламского возрождения.

Найти баланс тут очень сложно. Может быть, даже и хорошо (в смысле предотвращения роста исламизма), что существует конкуренция муфтиятов. Но нельзя сказать, что власть сознательно поддерживает эту конкуренцию. Власть как целое не определилась, а муфтии пока опираются на поддержку различных групп высокопоставленных чиновников.

Итак, определенности нет ни во власти, ни среди лидеров российских мусульман, ни в обществе (есть только у русских националистов, но не о них сейчас речь). Пока те, кто стремится не допустить распространения антиисламских настроений, отделываются общими словами о том, что «ислам – религия мира», или благоглупостями вроде «террористы – не мусульмане» (будто говорящий такое – больший исламский авторитет, чем, скажем, лидер ХАМАС шейх Ясин), но эти заклинания никак не отвечают на те прямые или завуалированные антиисламские идеи и настроения, о которых говорилось выше, да и вообще ни на какие вопросы не отвечают.

Общество ждет убедительных объяснений: как отличить «опасного» мусульманина от лояльного. Объяснения эти должны исходить одновременно от власти и от авторитетных людей в исламе и вне его и что-то отвечать по существу на конкретные опасения. Выстроить такие объяснения сложно по многим причинам, но пока объяснений нет, антиисламские настроения будут разрастаться.