Победитель коммунизма - Чалидзе Валерий (читать книги онлайн полностью без сокращений TXT) 📗
В меньшей степени я использую многочисленные сочинения, посвящённые описанию сталинского периода в истории СССР и различным интерпретациям характера этого периода и анализа целей Сталина. Как и любая великая фигура в истории **, Сталин вызвал много противоречивых толков, и здесь так же много мнений, как и авторов. Меня не беспокоит тот факт, что многие соображения, которые я буду высказывать о деятельности и целях Сталина, были высказаны ранее отдельными авторами. И я не всегда буду отмечать факт такого сходства.
Если так трудно найти правдивые и беспристрастные источники информации о Сталине, как же о нём судить? Я сужу о нём, полагаю — беспристрастно, по его делам, принимая его всерьёз, не исходя из дешёвого стереотипа, не считая, что он туповат, неумел и противоречив, а напротив, помня, что он талантлив, умён необычайно и, главное, что он целен и целеустремлён так, что вся его жизнь с середины 20-х гг., всё существо его подчинено было идее победить в России противоестественный коммунистический бред, овладевший многими. И он сделал это, кроваво и отупляюще, но никто тогда не имел воли сделать это менее кроваво, а те, кто владел Россией в то время, готовы были до бесконечности экспериментировать над народами во имя утопического бреда. Были бы эти эксперименты более кровавы, чем сталинская победа над ними — не знаю, не исключаю. Но моя цель здесь — не судить, а понять, что же сделал Стали.
РОЖДЕНИЕ ПЛАНА
Легче всего объяснить узурпацию власти Сталиным жаждой власти. Я не знаю его мотивов и не буду гадать, почему он возненавидел большевиков и коммунистическую идею — я просто вижу, что эта ненависть в нём была сильна. Укажу на один из возможных мотивов, который кажется мне резонным, когда речь идёт о такой целеустремлённой натуре.
Молодой Сталин — это увлекающаяся, яркая натура. Он увлекся призраком, но не заметил этого. При всём том его практическая революционная работа, пока власть была не в руках большевиков, не заставляла его сталкиваться с фактом, что большевики сами не знают, чего хотят. Тогда они хотели революции, этого хотел и Сталин, и это соответствовало его деловой и реалистической натуре. Но когда большевики захватили власть, кому же ещё как не реалисту Сталину дано было первому увидеть, что большевики на самом-то деле не знают, что они будут делать. А он верил их цветисто учёному красноречию, он вложил в их дело свою жизнь, думая, что цель им известна. Реалист Сталин оказался в положении, когда он должен был выполнять указания руководства партии, не знающего, что делать. * Это не могла привести ни к чему иному, как к полному к ним презрению со стороны человека, который был очень реалистичен и очень целеустремлён, человека, который если за что-то берётся, от всегда знает, чего он хочет.
И это было бы только естественно, если бы в самые первые годы после революции у такого человека родилась идея узурпации власти. Но я думаю, этого не произошло. Авторитет и активность Ленина были достаточно велики. Такая идея была бы тогда фантазией. Поведение Сталина показывает большое раздражение против коллег по партии, вражду с Троцким, непочтительность к Ленину: для Сталина многое из этого было бы немыслимо, если б он задумал узурпацию. Он ещё не затаился, он ещё открыт, груб, раздражён — значит, у него нет тайных планов. В мелких склоках в партии он лишком часто проигрывает в те годы, а значит, ещё не служит своей цели.
Позднее, когда Ленин выходит из игры, Сталин пробует себя в настоящей интриге. Это ещё не его личная интрига, это коллективная защита партийной верхушки против явно яркой личности — Троцкого. Уже тогда, с 1922г., в руках у Сталина партийный аппарат, и в первой большой интриге он оценил важность этой бумажной власти. Никто в стране не знает его толком, он инородец, «посредственность». Но уже все картотеки шуршат в руках его людей, уже именно он знает больше об истинном положении в партии. Он не пишет «учёных» статей, не брызжет слюной красноречия. Он перебирает досье партийцев и оказывается сильнее. Когда Троцкий высокомерно осознал поражение, Сталин тихо и ни для кого незаметно понял, что они, партийные вожди, не победили бы Троцкого без его помощи.
А, значит, силён и умён именно он, а не они, цветистословые, всезнающие. К 1925г. Троцкий был побеждён, и это, я думаю, год рождения идеи сталинского самодержавия. * Кто бы отказался взять власть, видя, что он сильнее?
Но идея, что делать, не приходит. Он мог ещё, наверное, идти по тому же неясному пути коммунизма — другим системам его не учили, но не было этого пути, никто из всезнающих не знал этого пути. Для них были лишь одни искания, кровавые эксперименты, фантазии о мировой революции. Они отступали, чтобы вновь наступать, опять не зная, с какой целью. Они готовы были делать революции где угодно, рискуя навлечь войну против своей бессильной страны.
По— видимому, тогда, начиная с 1925 года, у Сталина созревает свой план, план построения сильной страны с прочной властью, с отказом от революционных и социалистических бредней. Мы не знаем, сколь широко тогда было его знание истории политических систем, мы не знаем, с кого он брал пример. Но по крайней мере два отрицательных примера у него было: революционная неразбериха и николаевская империя -прочная с виду система власти с громадными прорехами, которые он хорошо изучил, будучи революционером. От первого он оставил только то, что не мог не оставить — фразеологию. От второго взял побольше: иерархическую структуру с подобием привилегированного класса — партийной номенклатуры, имперскую идею: Великая Русь, объединившая, сплотившая, спасшая все народы прежней и будущей России. Но для создания прочной власти он не должен был оставлять в своей системе тех прорех и лазеек для бунтарей, которые оказались гибельными для николаевской империи. При этом он, помнивший неудачи в Японской и Германской войнах, должен был спланировать создание сильного государства. Путь к этому — подчинение народа и индустриализация.
Из этих двух пунктов его плана следовало всё. При чём, этого надо было достичь быстро. Мир был неспокоен в 20-х гг., можно было подозревать военную опасность, а внутри революционная неразбериха вперемешку с игрушечным капитализмом с каждым днём усложняли будущую задачу подчинения.
На его пути стояли:
— коммунистическая партия, по-своему сумбурная, но имеющая власть и уже закалённая борьбой;
— крестьянская вольница, владевшая землёй и хлебом;
У него не было большого выбора в достижении своей цели. Компартию он должен был уничтожить — она не позволила бы ему резко отойти от цели революции. Но уничтожить её сразу он не мог: он правил её именем, его ещё могли переизбрать! Значит, надо было затаиться и начинать исполнение своего плана под видом исполнения плана партии. И тем ещё выиграть время, исподтишка готовить условия для уничтожения партии.
Индустриализация совпала и с целями партии. Только он понимал, как можно провести её быстро — пусть и халтурно, но быстро: его решение жестоко и варварское, но по-своему гениальное — он понял, что сытый народ не станет работать запредельно. Народ должен быть по-настоящему голоден для быстрых великих свершений. ? открытие, которое до сих пор использует его держава! Но чтобы держать голодными строителей великой индустрии, нужно держать в голоде всю страну, иначе какой дурак пойдёт строить: убегут в сытую деревню.
В этом, именно в этом причина кровавого разгрома деревни. Ему было наруку уничтожение активных крестьян — надо было срезать верхушки везде для подчинения народа. Ему была наруку коллективизация, чтобы везде покончить с отдельностью, неподконтрольностью. Но это дополнительные выгоды, главное же — сделать страну голодной, навсегда отучить крестьян давать стране изобилие, тогда каждый будет работать сверх человеческих сил.
