Полное собрание сочинений. Том 2. 1895–1897 - Ленин (Ульянов) Владимир Ильич (читать книги полностью без сокращений TXT) 📗
Мы вполне понимаем, почему наши российские романтики употребляют все усилия, чтобы стереть различие между двумя указанными теориями кризисов. Это потому, что с указанными теориями самым непосредственным, самым тесным образом связаны принципиально различные отношения к капитализму. В самом деле, если мы объясняем кризисы невозможностью реализовать продукты, противоречием между производством и потреблением, то мы тем самым приходим к отрицанию действительности, пригодности того пути, по которому идет капитализм, объявляем его путем «ложным» и обращаемся к поискам «иных путей». Выводя кризисы из этого противоречия, мы должны думать, что, чем дальше развивается оно, тем труднее выход из противоречия. И мы видели, как Сисмонди с величайшей наивностью высказал именно это мнение, говоря, что если капитал накопляется медленно, то это еще можно снести; но если быстро, то это становится невыносимо. – Наоборот, если мы объясняем кризисы противоречием между общественным характером производства и индивидуальным характером присвоения, мы тем самым признаем действительность и прогрессивность капиталистического пути и отвергаем поиски «иных путей», как вздорный романтизм. Мы тем самым признаем, что, чем дальше развивается это противоречие, тем легче выход из него, и что выход заключается именно в развитии данного строя.
Как видит читатель, и тут мы встречаем различие «точек зрения»…
Вполне естественно, что наши романтики ищут теоретических подтверждений своим воззрениям. Вполне естественно, что эти поиски приводят их к старому хламу, давным-давно выброшенному Западной Европой. Вполне естественно, что они, чувствуя это, пытаются реставрировать этот хлам, то прямо прикрашивая романтиков Западной Европы, то провозя романтизм под флагом неуместных и извращенных цитат. Но они жестоко заблуждаются, если думают, что подобная контрабанда будет оставаться нераскрытой.
Заканчивая этим изложение основной теоретической доктрины Сисмонди и главнейших теоретических выводов, сделанных им из нее, мы должны сделать маленькое добавление, относящееся опять к Эфруси. В другой своей статье о Сисмонди (продолжение первой) он говорит: «Еще более интересными (сравнительно с учением о доходе с капитала) являются воззрения Сисмонди на различные виды доходов» («Р. Б.» № 8, с. 42). Сисмонди, дескать, так же, как и Родбертус, делит национальный доход на две части: «одна поступает владельцам земли и орудий производства, другая – представителям труда» (ib.). Следуют цитаты, в которых Сисмонди говорит о таком делении не только национального дохода, но и всего продукта: «Годовое производство, или результат всех работ, совершенных народом в течение года, также состоит из двух частей» и т. д. («N. Princ», I, 105, цит. в «Р. Б.» № 8, с. 43). «Процитированные места, – заключает наш экономист, – ясно доказывают, что Сисмонди вполне усвоил (!) ту самую классификацию народного дохода, которая играет у новейших экономистов такую важную роль, именно деление народного дохода на доход, основанный на труде, и на беструдовой доход – arbeitsloses Einkommen. Хотя, вообще говоря, взгляды Сисмонди по вопросу о доходе не всегда ясны и определенны, но в них все-таки проглядывает сознание различия, существующего между частнохозяйственным и народнохозяйственным доходом» (с. 43).
Процитированное место, скажем мы на это, ясно доказывает, что Эфруси вполне усвоил мудрость немецких учебников, но, несмотря на это (а, может быть, именно благодаря этому), совершенно проглядел теоретическую трудность вопроса о национальном доходе в отличие от индивидуального. Эфруси выражается очень неосторожно. Мы видели, что в первой половине своей статьи он называл «новейшими экономистами» теоретиков одной определенной школы. Читатель вправе будет подумать, что и на этот раз речь идет о них же. На самом же деле автор разумеет тут нечто совершенно иное. В качестве новейших экономистов фигурируют теперь уже немецкие катедер-социалисты {47}. Защита Сисмонди состоит в том, что автор сближает его теорию с их учением. В чем же состоит учение этих «новейших» авторитетов Эфруси? – В том, что национальный доход делится на две части.
Да ведь это учение Ад. Смита, а вовсе не «новейших экономистов»! Разделяя доход на заработную плату, прибыль и ренту (кн. I, гл. VI «Богатства народов»; кн. II, гл. II), А. Смит противополагал два последних первому, именно, как беструдовой доход, называя оба их вычетом из труда (кн. I, гл. VIII) и оспаривая мнение, что прибыль есть та же заработная плата за особого рода труд (кн. I, гл. VI). И Сисмонди, и Родбертус, и «новейшие» авторы немецких учебников просто повторяют это учение Смита. Различие между ними только то, что А. Смит сознавал, что ему не вполне удается выделить национальный доход из национального продукта; сознавал, что он впадает в противоречие, выкидывая из последнего постоянный капитал (по современной терминологии), который им включался, однако, в единичный продукт. «Новейшие» же экономисты, повторяя ошибку А. Смита, облекали его учение только в более напыщенную форму («классификация национального дохода») и утрачивали сознание того противоречия, перед которым остановился А. Смит. Это – приемы, быть может, ученые, но вовсе не научные.
VIII. Капиталистическая рента и капиталистическое перенаселение
Продолжаем обзор теоретических воззрений Сисмонди. Все главные его воззрения – те, которые характеризуют его в отличие от всех других экономистов, мы уже рассмотрели. Дальнейшие либо не играют столь важной роли в общем его учении, либо составляют вывод из предыдущих.
Отметим, что Сисмонди точно так же, как и Родбертус, не разделял теории ренты Рикардо. Не выдвигая своей собственной теории, он старался поколебать учение Рикардо соображениями более чем слабыми. Он выступает здесь чистым идеологом мелкого крестьянина; он не столько опровергает Рикардо, сколько отвергает вообще перенесение на земледелие категорий товарного хозяйства и капитализма. В обоих отношениях его точка зрения в высшей степени характерна для романтика. Гл. XIII 3-ей книги [70] посвящена «теории г. Рикардо о ренте с земель». Заявив сразу о полном противоречии доктрины Рикардо его собственной теории, Сисмонди приводит такие возражения: общий уровень прибыли (на котором построена теория Рикардо) никогда не устанавливается, свободного перемещения капитала в земледелии нет. В земледелии надо рассматривать внутреннюю ценность продукта (la valeur intrinsèque), не зависящую от колебаний рынка и предоставляющую владельцу «чистый продукт» (produit net), «труд природы» (I, 306). «Труд природы есть сила, источник чистого продукта земли, рассматриваемого в его внутренней стоимости» (intrinsèquement) (I, 310). «Мы рассматривали ренту (le fermage), или, вернее, чистый продукт, как происходящий непосредственно из земли в пользу собственника; он не отнимает никакой доли ни у фермера, ни у потребителя» (I, 312). И это повторение старых физиократических предрассудков заключается еще моралью: «Вообще в политической экономии следует беречься (se défier) абсолютных предположений, точно так же, как и абстракций» (I, 312)! В такой «теории» нечего даже и разбирать, ибо одного маленького примечания Рикардо против «труда природы» более чем достаточно [71]. Это просто отказ от анализа и гигантский шаг назад сравнительно с Рикардо. С полной наглядностью сказывается и тут романтизм Сисмонди, который спешит осудить данный процесс, боясь прикоснуться к нему анализом. Заметьте, что он ведь не отрицает того факта, что земледелие развивается в Англии капиталистически, что крестьяне заменяются фермерами и поденщиками, что на континенте дела развиваются в том же направлении. Он просто отворачивается от этих фактов (которые он обязан был рассмотреть, рассуждая о капиталистическом хозяйстве), предпочитая сентиментальные разговоры о предпочтительности системы патриархальной эксплуатации земли. Точь-в-точь так же поступают и наши народники: никто из них и не пытался отрицать того факта, что товарное хозяйство проникает в земледелие, что оно не может не производить радикального изменения в общественном характере земледелия, – но в то же время никто, рассуждая о капиталистическом хозяйстве, не ставит вопроса о росте торгового земледелия, предпочитая отделываться сентенциями о «народном производстве». Так как здесь мы ограничиваемся пока разбором теоретической экономии Сисмонди, то более подробное ознакомление с этой «патриархальной эксплуатацией» откладываем до дальнейшего.
