Враги народа. От чиновников до олигархов - Соколов-Митрич Дмитрий (читать книги онлайн полные версии .txt) 📗
— Да мало же дает! — виновато оправдывались предатели.
На третьей минуте «поля чудес» в Жириновского все-таки полетели пустые пластиковые бутылки. Зонтики охранников не помогли. Тогда с обидчиками Жириновского принялись выяснять отношения какие-то крепкие парни, которые еще за минуту до этого казались простыми мирными гражданами. Безрезультатно. Метание бутылок в Жириновского прекратилось, только когда он пробился к своему «Мерседесу»: портить машину никто не осмелился… Изрядно помятый и испачканный Жириновский скрылся за дверью авто. Но на митингующих, похоже, нисколько не обиделся.
Даже ручкой на прощание помахал.
15 июня 2002 года. Москва, Охотный ряд:
Депутаты запретили посторонним бухать в Госдуме
Утренний визит в буфет оказался для многих работников Госдумы неожиданным. На первом, пятом и двенадцатом этажах прекратили разливать водку. Случилось это после того, как непьющий депутат от фракции СПС Андрей Вульф предложил запретить распитие крепких напитков в здании парламента. Его поддержали спикер Геннадий Селезнев и лидер фракции ЛДПР Владимир Жириновский. Комитет по регламенту еще не успел ответить на протокольное поручение, но негласное распоряжение, по всей видимости, уже сработало. Я сижу в кабинете Вульфа и наблюдаю художественное полотно. На нем изображен медицинский кабинет и три человека. Первый — Василий Иванович Шандыбин в жалком виде. Он одет в больничную пижаму и смотрит преданными глазами на Екатерину Лахову. Лидер «Женщин России» в халате медсестры гордо держит двумя пальцами презерватив. Некто третий с рыжими волосами сидит на стуле спиной, но лица его не разглядеть. На полу зачем-то валяется какое-то оружие и боеприпасы.
— Полотно кисти Алексея Митрофанова, — пояснил Вульф. — Называется «Екатерина Лахова вручает презерватив Василию Шандыбину». — Андрей Юрьевич, первый вопрос в тему. Вы уверены, что это нарисовано на трезвую голову?
— Со свечкой не стоял. Но думаю, просто бурный полет фантазии. Вы еще не ходили на первый этаж? Говорят, сегодня тихо. Наверное, все заперлись по кабинетам. А обычно после 19 часов картина ужасная. Мне тут довелось три дня подряд поздно уходить с работы, и я был в шоке. В буфетах просто какой-то дешевый вокзальный кабак. Много пьяных, с красными мордами, бутылки звенят, крики, визги, мат-перемат.
— Неужели депутаты?
— Большинство депутатов, если и склонны к алкоголизму, то предаются этой склонности в своих кабинетах. Я говорю о людях, которых в кулуарах называют думскими бомжами. Это особый контингент. Какие-то деклассированные элементы, непонятно каким образом в думе оказавшиеся. Рехнувшиеся правозащитники, деградировавшие журналисты, какая-то седьмая вода на киселе политической тусовки. Они завсегдатаи всех думских выпиваний. Вы бы их видели — девочке одной вечером просто небезопасно в буфете появляться. Неопрятные, грязные, вечно пьяные. Они приходят на открытые конференции и пытаются скандалить.
— Андрей Юрьевич, вам можно возразить так: это же ваш народ. Довели его до нищеты, а теперь нос воротите. Нечего-нечего. Пусть бродят, пусть выпивают. Чтобы депутаты не забывали, чьи интересы защищают.
— Я не знаю, кто кого довел до нищеты, но бедность может быть и трезвой. Не уверен, что так выглядит весь наш народ, но вот о парламенте эти субъекты создают превратное впечатление — у наших гостей, иностранцев, региональных делегаций, школьников, наконец. Даже если у нас страна вся спилась, это не значит, что должен уходить в запой и парламент. Хотя я подозреваю, что некоторые публичные высказывания и законодательные инициативы осуществлялись явно не по трезвянке.
— После вашего предложения Дума еще не раскололась по алкогольному признаку?
— Решение будет принимать комитет по регламенту. Но если бы по этому вопросу проводилось голосование, меня безусловно поддержали бы все женщины-парламентарии. Думаю, «за» были бы СПС и «Яблоко» — в наших фракциях люди слабопьющие и не водку. Что касается остальных, тут я не уверен.
— А правду говорят, что в барах продают коньяк в кофейных чашечках?
— Я тоже слышал об этом. Идите проверьте.
Вместе со знакомым помощником депутата мы спустились в буфет на первом этаже. Обычный думский прием — коньяк вместо кофе — на этот раз не прокатил. Буфетчица сделала лицо типа «сами понимаете».
— Мы теперь в розлив не продаем, — сказала буфетчица. — Хотите — покупайте целую бутылку, а стаканчики я вам дам. На здоровье.
4. СОТРУДНИКИ ПРАВООХРАНИТЕЛЬНЫХ ОРГАНОВ
Вражья сущность
В подчинении МВД находится около 1,5 миллиона человек. Это больше, чем в Вооруженных силах, численность которых составляет 1,1 миллиона человек. Плюс 55 тысяч прокурорских работников. На протяжении последних лет эта цифра неуклонно росла. В целом количество милиционеров и прокурорских работников в России уже вдвое превышает их число во всем бывшем СССР.
В сопоставимых с Москвой по территории и населению Лондоне, Нью-Йорке или Токио за порядком следят по 30–40 тысяч полицейских. Численность же московской милиции превышает 150 тысяч человек.
Государственное финансирование по статье «Безопасность и правоохранительная деятельность» ежегодно увеличивается на 25 %. В 2005 году Россия потратила на милицию и спецслужбы 388,3 миллиарда рублей. Несмотря на это, уровень преступности, а также показатели милицейской коррупции также неуклонно растут.
Для специалистов по криминалистике в этом нет ничего удивительного. Преступность всегда растет вместе с увеличением работников правоохранительных органов. Причина проста: милиционеры сами в этой преступности заинтересованы. Не будет преступности — не будет надобности в милиционерах — не будет финансирования. Потому что при нынешнем положении милиции платят не за спокойствие на улицах, а за раскрываемость. Чтобы раскрыть рекордное количество преступлений, эти преступления должны быть. И они должны быть легко раскрываемыми. Милиционерам преступники нужны как воздух — а если их нет, то их назначают. В итоге «мусарни» уже давно превратились в цеха по производству показателей. Как следствие — в России отсидел в тюрьме уже каждый четвертый взрослый мужчина.
Кроме преступности, милиционерам нужны деньги. Государственная зарплата мала, и ожидать ее существенного повышения в ближайшее время не приходится: при такой численности правоохранительных органов этого не достичь никаким увеличением финансирования. Приходится, как в том анекдоте, получить дубинку и крутиться как хочешь. Милиционеры давно справились с организованной преступностью в стране и успешно подменили ее собою. Крышевание коммерческих (в том числе и нелегальных) структур, вымогательство денег за закрытие сфабрикованных уголовных дел, заказные уголовные дела, наемные убийства, сотрудничество с рейдерами, покровительство наркоторговле — все это дает работникам милиции неплохой дополнительный заработок.
«Знаете, как я бы искоренил преступность в нашем районе? Я бы поджег здание РУВД с четырех углов и сделал бы так, чтобы никто не выбежал». Эту фразу я услышал в одном райцентре не очень далеко от Москвы. Угадайте, кто мне ее сказал? Работник ФСБ из этого же района. А знаете почему он это сказал? Потому что ему до смерти надоело разрабатывать совместные антинаркотические операции против местного табора. Все они заканчивались провалом: менты сливали цыганам информацию на раз-два.
Прошли те времена, когда милиционер мог на все эти обвинения ответить: «А что мне делать? Мне семью кормить надо!» В милиции остались считаные единицы тех, кто приходил честно служить, а оказался перед выбором: или быть скотом и жить, или быть человеком и голодать. Сегодня молодой парень, который идет работать в милицию, не может не отдавать себе отчет, чем ему придется зарабатывать.
Я знал нескольких честных милиционеров. Они постоянно мотались в Чечню. Потому что как только они начинали бороться с преступностью, у них тут же возникали проблемы с начальством. Про них коллеги так и говорили: «Испугался и уехал в Чечню».
