Shell шокирует мир - Кумминс Ян (читать книги онлайн TXT) 📗
Но самые серьезные изменения, влияющие на нефтяную индустрию и методы ее работы, полным ходом шли в странах, на территории которых находились основные месторождения.
Начиная со смерти в 1935 г. ужасного диктатора Гомеса венесуэльские правительства использовали национальное нефтяное богатство, чтобы улучшить благосостояние всей страны и самых бедных ее жителей. Контракты между Каракасом и Shell и Standard of New Jersey – двумя основными компаниями, ответственными за производство и переработку большей части венесуэльской нефти, – действовали в течение более десяти лет; при этом правительству доставалась основная часть прибыли. Конечно, это не было результатом необъяснимого корпоративного альтруизма: опасения по поводу возможной конфискации витали в воздухе Центральной и Южной Америки, не давая расслабляться сотрудникам, ведущим переговоры. Однако в 1948 г. в силу вступили условия разделения прибыли в равных долях.
В течение четырех лет все страны Ближнего Востока, имеющие запасы нефти (с единственным небольшим исключением в виде Бахрейна), заключили с нефтяными компаниями подобные контракты.
Невиданные ранее новые полномочия, которые предоставляло обладание нефтяными ресурсами, впервые продемонстрированные в Венесуэле и стремительно перенятые странами-производителями нефти в арабском мире, проявились позже в виде запутанной драмы, разыгравшейся в Тегеране и Абадане.
Сразу после войны Иран стал третьим в мире по объему производства нефти, а в Абадане находился самый большой в мире нефтеперерабатывающий завод. Большая часть иранской нефти производилась компанией Anglo-Persian, в которой, как будет описано позже, британское правительство, стремясь обеспечить гарантированные поставки для нужд своего флота, имело контрольный (51 %) пакет акций. Anglo-Persian вела свои операции повсеместно и за несколько лет превратилась в одного из ведущих игроков на рынке нефти.
В соответствии с соглашением от 1933 г. Иран не только получал лицензионные платежи за свою собственную нефть, но имел также и 20 %-ную долю в прибыли Anglo-Persian. Данное условие, по мнению председателя совета директоров компании сэра Уильяма Фразера, было слишком щедрым и свидетельствовало о слабоумии тех бывших управляющих компании, которые пошли на подписание такого договора. А Фрейзер, славившийся тем, что его в равной мере ненавидели и боялись, презирал слабость в любом ее проявлении.
Поначалу Фрейзер довольно равнодушно взирал на то, как вся нефтедобывающая промышленность полетела вверх тормашками из-за новых правительственных соглашений, предусматривающ их разделение прибыли в равных долях.
Его компания и британское правительство зарабатывали на иранской нефти в виде операционной прибыли и налоговых доходов в три раза больше, чем иранские власти получали за счет лицензионных платежей.
Хорошо известный среди бизнесменов как опытный переговорщик, Фрейзер, по складу своего характера, совершенно не обладал навыками тонкой дипломатии, которые так необходимы при ведении переговоров с правительственными чиновниками. В Уайтхолле Фрейзера считали грубым и упрямым диктатором, презирающим политических деятелей и государственных служащих, советы которых он воспринимал, как несанкционированное вмешательство профанов в его дела. Но в конце 1940-х гг. даже Фрейзер вынужден был признать, что ему и его компании грозят серьезные неприятности. Нарастающее напряжение «холодной войны», начавшееся с блокады Берлина, скоро переросло в военный конфликт, связанный с вторжением Северной Кореи на юг. В Иране, где все большую поддержку получал коммунист Тадей Пати, начались пограничные столкновения между советскими и иранскими войсками. Кроме того, так же, как ранее в Венесуэле, в Иране стали все громче звучать требования о национализации нефтяной промышленности.
Фрейзер был крайне обеспокоен этими событиями и предложил иранскому правительству заключить новое концессионное соглашение, предусматривающее увеличенные лицензионные платежи и крупную единовременную выплату наличными. Правительство приняло новые условия, но почти год не передавало их на утверждение в иранский парламент из-за вполне обоснованных опасений, что оппозиция разорвет их в клочья. Когда, наконец, соглашение было вынесено на рассмотрение, оно вызвало ярость. Среди криков протеста еще громче зазвучали требования о том, чтобы нефтедобывающая промышленность была немедленно национализирована.
Оппозицию по данному вопросу возглавлял эксцентричный председатель парламентского нефтяного комитета, старый радикал Мохаммед Мосаддык – юрист, обладавший актерским талантом и привычкой решать деловые вопросы, лежа в пижаме на своей кровати.
Соединенные Штаты, глубоко обеспокоенные ухудшающейся ситуацией вокруг вооруженного конфликта в Корее и серьезным сокращением своих внутренних нефтяных ресурсов, убеждали британское правительство в необходимости надавить на Фрейзера, с тем чтобы он как можно быстрее пошел на уступки, которые заставили бы иранцев принять его предложение. Фрейзер, вполне предсказуемо для всех, кто его знал, уперся. С британским правительством он спорил; американское – просто игнорировал.
Однако он не мог игнорировать Мосаддыка. Самый страшный кошмар Anglo-Persian стал реальностью, когда в апреле 1951 г. иранский парламент избрал этого старого смутьяна премьер-министром.
Теперь Фрейзер был вынужден предложить иранцам раздел прибыли в соотношении 50:50, но было, конечно, слишком поздно, потому что Мосаддык определенно был назначен премьер-министром с целью национализировать Anglo-Persian.
Затем последовали интенсивные переговоры между Мосаддыком, британцами и американцами. В какой-то момент, после беспрецедентных 80 часов переговоров, казалось, что американские дипломаты нашли формулу победы. Делая акцент на голландском происхождении Royal Dutch/Shell, они предложили, чтобы эта компания управляла нефтеперерабатывающим заводом в Абадане, a Anglo-Persian покупала нефть на условиях 50:50.
ДЕНЬ НЕНАВИСТИ
Мосаддык дал свое согласие с единственным условием: ни один англичанин не должен участвовать в управлении заводом. В конце концов, совсем недавно в Иране в качестве общенационального праздника был учрежден «День ненависти к британскому правительству». Организованный обладающим огромной политической мощью аятоллой Кашани, он оказался чрезвычайно популярным.
С национализацией нефтяных месторождений производство сократилось с 660 тыс. до жалких 20 тыс. баррелей в день, главным образом из-за эффективности британского эмбарго. Фактически британский кабинет министров обсуждал возможность военных действий против Ирана. Такое предложение внес министр обороны Эммануель Шинвелл, высказывавший пророческие опасения по поводу того, что, если позволить Тегерану «избежать наказания», то в скором времени и другие ближневосточные правительства – например, в Египте, – могут пойти на повторение иранского опыта. Однако вариант вмешательства вооруженных сил был исключен.
В октябре 1951 г. всеобщие выборы в Великобритании закончились победой консерваторов, и в состав правительства возвратились премьер-министр Уинстон Черчилль и министр иностранных дел Энтони Идеи. Последний был человеком, получившим классическое образование в Итоне и любимцем публики, обладавшим бесконечным обаянием, что делало его антитезой Фрейзера. Возможно, он был идеальной кандидатурой для решения иранской проблемы, особенно если учесть, что в Оксфорде он читал лекции по восточным языкам и был специалистом по Персии.
Когда Идену сообщили о реакции Мосаддыка на американские предложения («никаких англичан»), он был оскорблен и прекратил участие в переговорном процессе. Мосаддык дал остающимся в Абадане британским техникам и их семьям семь дней на то, чтобы покинуть Иран. Утром 4 октября 1951 г. британский крейсер «Мауритиус» прибыл в Басру, чтобы забрать нефтяников и их семьи, и Великобритании пришлось распроститься со своим самым крупным заграничным активом.
